Операция "Берег" - Юрий Павлович Валин
Часть мостовой некогда эффектной Ганзаплац[1], ныне носящей неприятное название Адольф-Гитлер-Плац, — была разобрана — вкапывались немцы, позицию для противотанковой артиллерии готовили. Броневик обогнул орудие, ждущее установки на свою невеселую, видимо, последнюю позицию, объехал вдребезги разнесенную авиабомбой машину.
— Во двор бы нам надо, — напомнил обер-лейтенант.
«Пума» втиснулась в узкий проезд у баррикады…
Вблизи Штадтхаус[2] производил впечатление почти не пострадавшего здания[3]. Четыре внушительных крыла, 5–6 этажей вверх. Для постройки образца 1923-го года — истинный прорыв и прогресс — использовался первый в Кёнигсберге железобетонный каркас. Широкий внутренний двор, накрытый стеклянным куполом, некогда выполнял функции выставочной площадки. В целом возводился комплекс как Торговый дом — тогда же рядом выстраивали здания Восточной ярмарки. Городская администрация въехала сюда уже позже. Сейчас, конечно, вид уже не тот: вылетели все стекла в окнах, вблизи угла пролом, дом явно пытался гореть изнутри, но потух. Но в общем цел, что благоприятное обстоятельство, не было в этом уверенности.
«Городской дом» ('Штадтхаус) (середина 30-х годов)
Путь преградили автоматчики. Обер-лейтенант спрыгнул с брони:
— Группа управления связи главного командования сухопутных сил. Имею приказ доставить транспорт и документы крайсляйтера.
Среди охраны кто-то ахнул:
— Крайсляйтер! Что с ним⁈
— Спокойнее, — устало призвал связной обер-лейтенант. — Ранен, но легко. В госпитале окажут помощь, прибудет сюда. Вот «Адлеру» не повезло. Русский штурмовик разнес бомбой вдребезги. Прямо на наших глазах. Хорошо, все успели выскочить, в основном у сопровождающих контузии. Кстати, гауптман Тофель уже вернулся? Мы с ним расстались у госпиталя.
— Через наш пост не проезжал, — угрюмо сообщил унтерштурмфюрер, возвращая документы.
— Странно. Ладно, придется подождать. Покажите, где можно поставить бронемашину и проводите к кабинету крайсляйтера.
Дали сопровождающего, и «Пума» въехала во двор. В высоте неприятной решеткой темнел переплет бывшего стеклянного перекрытия — часть стекла уцелела, но все равно было как-то не по себе. «Небо в клеточку, костюм в полосочку». Нет, личное оружие пока при группе, но…
Очень верно говорило начальство — авантюра. Расчет на специфику конкретного дня — все летит в тротил, в огонь и хаос, тут даже у немецкой системы безопасности начинаются сбои. Но когда и как эти сбои проявятся…. Эх, надо было одному идти.
Обер-лейтенант Земляков привык к грузу ответственности, но одно дело документальная ответственность, и совсем другое дело за живых людей отвечать.
Броневик занял свое место в ряду немногочисленных гражданских и военных машин — пустоват двор.
— Рацию берем, пулемет оставляем, — распорядился обер-лейтенант, собирая вещички.
— Э, а пулемет у нас не того… — засомневался Янис.
— Другой найдем. Держи вот для отвлечения внимания…
Эсэсовец, сопровождавший группу связи от ворот, уже вернулся на пост. Вот никакого вам гостеприимства, пришлось идти самим, практически наугад. Где-то недалеко начали ложиться тяжелые русские снаряды — вздрагивало здание, с высокого купола-перекрытия сыпались осколки стекла, довольно увесисто и неприятно звеня и разлетаясь по мостовой двора. Опергруппа поспешно забежала в дверь.
— Быть убитым немецким стеклом — какая злая ирония судьбы! — поведал обер-лейтенант очередному охраннику СС.
— Отделаетесь ушибами. Конструкция стекла продумана нашими инженерами и строителями, — сурово сказал очередной унтерштурмфюрер, проверяя документы у троих вновь прибывших. — Вам следует явиться в канцелярию и…
Громыхнуло по зданию, посыпалась штукатурка, погас свет. Обер-лейтенант Земляков понял, что инстинктивно присел на корточки, собственно, и все присели. Выше, за перекрытием, что-то ломалось и рушилось, потянуло дымом…
Зажегся луч фонарика, унтерштурмфюрер торопливо схватил трубку телефона:
— Пожарную команду на второй этаж! Возгорание!
Вешая трубку, эсэсовец закричал на «связистов»:
— Не стойте, обер-лейтенант! Немедленно в бомбоубежище! Русские не собираются шутить! Вниз и налево!
Подсвечивая собственным фонариком, обер-лейтенант Земляков повел свою немногочисленную команду вниз.
— И что мы в бомбоубежище делать будем? — шепотом спросил Алекс.
— Как что? Мрачно проклинать «иванов», — проворчал командир опергруппы. — Что-то даже непонятно сейчас — вовремя начали долбать или наоборот? Мы вообще так не договаривались.
В нижнем коридоре зажегся тусклый аварийный свет. Спешили в убежище люди в форме и гражданские. Кто-то нервно подгонял. Вновь бахнуло — не в здание, но в неприятной близости. Это чем же таким лупят? 305-миллиметров, что ли? Евгений поймал за плечо рысящего в укрытие грузного господинчика:
— У меня срочные документы крайсляйтера. Где, черт возьми, его кабинет?
— Вы правильно идете, обер-лейтенант! Только в другую сторону по коридору и направо, — взвизгнул чиновник и вырвался.
Опергруппа проскочила несколько лестниц наверх — одну довольно широкую — и оказалась в пустующем ответвлении коридора — здесь тянулась ковровая дорожка, звуки доносились намного глуше, на стенах чуть покачивались рамы с живописью на темы яркой и насыщенной партийной жизни НСДАП.
Мелькнула чья-то спина.
— Партайгеноссе! — заорал обер-лейтенант Земляков. — Одно мгновение!
Тут бабахнуло прямо в здание, свет опять погас…
Луч фонарика, пробивая пыльную пелену, нашел уползающую корму человека — определенно гражданского образца.
— Где кабинет крайсляйтера? — воззвал Евгений, ловя за штанину. — Мне нужно передать документы. Срочно!
В глаза ударил свет другого фонарика.
— Что за спешка, дружище?
