Операция "Берег" - Юрий Павлович Валин
7 апреля 1945 года Кёнигсберг
2:09
Так и не перешла дрема в хороший сон. Не очень-то выложился рядовой боец Иванов. Сидел себе в тылу, чуток ковырялся и на танке катался, мысли размышлял. Опять всплывало — а что там после Кёнигсберга будет? Наверное, кончится война. Сдадутся немцы. Останутся у них какие-то фашистские партизаны, но нет у фрицев к этому делу большой склонности. Вот как фюрера возьмут за жабры, так сразу и остальные скиснут. Да и хрен с ними, с гадами. Напоследок еще положить бы успеть. А дальше…
Про «дальше» думать было рано. Но ехать Иванову было некуда — ничего в этом плане не изменилось, да уже и не изменится. Нет, нельзя об этом думать. На насущном сосредотачиваться нужно.
Кёнигсберг. Апрель 1945-го
* * *Итоги штурмового дня:
11-я гвардейская армия прорвала оборону противника на 9-километровом участке, продвинулась до 4-км в глубину, овладела двумя десятками опорных пунктов. Наши войска вышли на рубеж: ж/д северо-восточнее форта № 10 «Канитц» — южная часть Шпайхередорфа — ж/д депо — кварталы южной части Понарта — Праппельн — Кальген — Вартен.
Войскам 9-й армии удалось перерезать железную дорогу Кенигсберг — Пиллау. Шоссе пока осталось за немцами. Общее продвижение до 4 км. Сопротивление противника упорное.
43-я армия, атакующая северо-западную окраину Кенигсберга, сумела прорвать первую линию обороны. Взят форт № 5 «Король Фридрих Вильгельм III», блокирован форт № 5а «Лендорф», противник выбит из Шарлоттенбурга, очищено 20 кварталов.50-я армия — продвижение до 2 км, взято до 40 кварталов и форт № 4 «Гнейзенау».2-я гвардейская армия и 5-я армия остаются на своих рубежах. Пленных немного. На направлении нашего главного удара противник ввел в бой до пяти резервных батальонов, уверенно удерживает фланговые форты № 8 «Король Фридрих I» и № 10 «Канитц», усиливает и минирует рубежи, сооружает дополнительные баррикады, приводит в порядок войска после наших бомбежек, артобстрелов и атак пехоты. У немцев еще имеются серьезные резервы.
[1] Переданная из резерва 45-я стрелковая дивизия под командование полковника В. П. Соколова начала переправу еще в ночь на 27-е октября. Переправа проходила в течение нескольких суток, в чрезвычайно сложных условиях. Первый эшелон дивизии, обеспечивающий высадку, за первые сутки потерял более 50 % личного состава. С дивизией была переброшена и рота новых, крайне необходимых, танков. (Припозднившийся тов. Иванов их просто не увидел).
[2] Сталинградские заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь», за которые в те дни шли отчаянные и кровопролитные бои, хорошо известны читателям. Новосельская улица — район, в котором атаковал немцев 253-й Таращанский полк 45-й сд, упомянутая Латошинка — место малоудачного десанта, высаженного 31-го октября. Тумак — поселок, откуда по дальней протоке в этот период обороны были вынуждены идти наши катера.
[3] 11 ноября в 6 часов утра гитлеровцы начали последний штурм города. В напряженных боях противнику удалось прорваться, через завод «Баррикады» выйти к Волге и отрезать позиции 138-й Краснознаменной дивизии полковника Людникова. Наши контратаки успеха не принесли. Но удалось удержать часть завода «Красный Октябрь» и пристани. Ситуация осложнялась трудностями работы переправы — шел ледоход.
Глава 13
13. Новый заход
7 апреля 1945 года. Кёнигсберг
Опергруппа «Север-К»
4:25
Кёнигсберг, дзот в районе Хорст-Вессель-парк. (апрель 1945-го)
Опять заехали не туда — впереди был громадный завал. Рядом с броневиком появился щуплый, в не по росту длинной шинели солдат, откровенно фольксштурмского вида — замахал жезлом регулировщика.
— Ясно, объезжаем, — прохрипел сидящий на броне обер-лейтенант Земляков.
Сдали задним ходом, уклоняясь от длинных языков пламени — магазин на первом этаже горел так, будто внутри располагался склад ГСМ. Хотя черт его знает, может, так и было — немцы всё подряд приспосабливали под пункты временного хранения и резерва. Пламя рвалось, пытаясь пожрать ночную тьму — горькая и дымная тьма гибнущего города ответно пыталась удушить пламя.
Тыканья и развороты блуждающего броневика подозрения не вызывали — сейчас город не узнал бы и потомственный местный обитатель. Очередные разбитые за день здания, пожары, торопливо возведенные, достроенные и недостроенные укрепления и баррикады, рухнувшие стены, разбитая техника на улицах — хаос. Службы регулировщиков, остатки полиции и рабочие команды пытаются поддерживать порядок, но уже явно не справляются. И дальше будет только хуже.
«Толку-то, что я здесь бывал?» — горько подумал обер-лейтенант. «И районы не те, и ад адский кругом».
Город был чужим — вражеским, насквозь враждебным, готовым убивать и сопротивляться до последнего человека. Но все равно город было жалко. Большая часть домов, мостов и улиц строились в давние времена — до всяких гитлеров и национал-социализмов. Дома не виноваты в том, что на их хозяев умопомрачение нашло. Хотя и в древности всякие тевтонцы воинствующие…
Земляков подумал, что на немцев умопомрачение находит регулярно: то сами на «Тигры» и «Пумы» залезают, куда не надо прутся, то другим идиотам свои «Леопарды» подсовывают. Потом «Oh, mein Gott», у нас тут всё горит и рушится'.
— Господин обер-лейтенант, здесь нам лучше направо, — прокричал из броневых глубин не склонный отвлекаться Янис.
— Точно, сворачивай.
«Пума» вывернула на относительный простор — впереди была площадь Адольф-Гитлер-Плац, Северный вокзал, рядом здания Восточной ярмарки — там тоже что-то горело, — и здоровенная коробка магистрата. Земляков поправил каску и очки — сейчас будет тонкий момент. Строгорежимное учреждение — оно и в такие ночи строгое.
До сих пор все шло относительно благополучно. Символическую линию боестолкновения проскочили, объехав через уже знакомое поместье — тамошний фольксштурм благоразумно отошел, можно было хоть батальоном просачиваться. Выкатились мимо спешно занимаемых немецкими артиллеристами позиций к шоссе — бронеавтомобиль, насквозь свой, с ярким лозунгом, подозрений не вызвал. У шоссе
