Олег Дивов - Настоящие индейцы
— Сейчас, — сказала она и вышла из комнаты.
Она вернулась с большим плюшевым щенком. Усадила его рядом с куклой.
— Вот так. У нее есть собака, которая будет охранять.
Делла улыбалась, только в глазах стыла боль.
— Наверное, я ношу не сына, а дочку. Раз мне захотелось играть в куклы, — пошутила она.
Ты не для куклы собаку принесла, подумал Маккинби. Это себя ты защищаешь, а не ее. Ту наивную девочку, не выносящую зла, какой ты была и осталась.
— Мне нужно съездить в город, — сказал Маккинби.
— Возьми машину, — посоветовала Делла. — С такси здесь беда.
Маккинби не хотел думать, зачем все это делает. Он просто поехал в город, в самый дорогой магазин игрушек. Долго ходил между витринами, пока не увидел то, что надо, — парня в милитари. Того же типа, что и кукла с чердака, только нового. Купил. Зашел в отдел украшений. А неплохой ассортимент для маленькой колонии. На Арканзасе проживало всего-то девять миллионов человек. Но жили хорошо, если верить тому, что среди кукольных украшений были даже серебряные и золотые. В принципе, это удобно — маленькие девочки могут сами носить эти цепочки, браслетики и колечки, а могут подарить любимой кукле. Маккинби выбрал колечко с искусственным бриллиантом и скромную, повседневную диадему. Вышел на улицу, сложил покупки в машину. Застыл. Напротив был ювелирный салон. Ладно, сказал он себе, когда-то нужно делать первый шаг. И пошел в салон.
Выбор показался ему скудным. Товаров достаточно, но ничего подходящего. Он ходил, рассматривал украшения, в которых блеска было много, а вкуса мало. За ним молча следил консультант. Взгляд Маккинби зацепился за комплект — золото, жемчуг, бриллианты. Колье и серьги. Очень скромный комплект. Но он был стильным. И на нем не было метки с ценой и данными о производителе. Маккинби поманил консультанта.
— Этот комплект наша витрина, если можно так выразиться, — сказал консультант. — Два года назад отец, он владелец салона, привез его с Земли. Авторская работа. Мы надеялись, что кто-то из жен наших богатеев клюнет. He-а. Даже не увидели. Штука недешевая, но отец не стал возвращать ее. Сказал, пусть будет нашей рекламой. В том духе, что можем достать и такое, если надо.
— Оно продается или нет?
— Ну, вообще-то продается, конечно.
— Хорошо. Упакуйте. Без финтифлюшек.
— Так у него своя коробка есть. В которой он и приехал. Просто белая коробка, без всего. Обтянутая шелком. А могу положить в деревянную, если хотите.
— В свою, пожалуйста.
Маккинби вернулся через полтора часа. Делла сидела на веранде с матерью. Увидела его с пакетами, удивилась.
— Пойдем, — сказал ей Маккинби.
Они поднялись в ее комнату. Маккинби поставил парня в милитари за спиной найденной на чердаке куклы. Аккуратно пристроил диадему на пышную прическу. И надел маленькое колечко на нужный палец.
Кукла тихо и безмятежно улыбалась.
— Это ее телохранитель, — сказал Маккинби, показав на парня.
— Не муж?
— Нет. Муж дома, с детьми сидит. Или еще чем занят. А она поехала в гости к подружке-принцессе. Взяла любимую собаку и телохранителя — и поехала. Нельзя же принцессе без охраны и любимой собаки.
— Я не думаю, что она принцесса. Она обычная девочка.
— Но обычные девочки иногда выходят за принцев и становятся принцессами.
Делла отвернулась к окну. Маккинби подумал, что зря он так.
— Спасибо, — сдавленно сказала Делла.
Маккинби понял, что просто не может отдать ей подарок. Не может и все.
Они спустились вниз, на веранду. Маккинби улучил момент и тихонько протянул белую коробочку ее матери:
— Миссис Слоник, могу я попросить вас? Положите это в комнату Деллы. На видное место. Но так, чтоб она не поняла, от кого это.
Мать Деллы посмотрела на него мудрыми глазами и ничего не сказала.
К ужину Делла вышла с новыми сережками. И Маккинби решил, что угадал: они были очень к лицу ей.
Хотя и слишком скромны для принцессы.
* * *Фомичев успел лечь, когда в дверь постучали. Он растерялся, потому что забыл, что надо делать сначала — открыть или сообщить своим «экскурсоводам». Его предупредили, что в столице Великой Китайской империи надо быть очень, очень осторожным.
Стук повторился. Фомичеву стало не по себе. Ладно, решил он, лучше прослыть глупым, чем шпионом. И позвонил Ли Чану.
— Добрый вечер, прошу прощения, — торопливо сказал он. — Простите, я не знаю, как лучше поступить. Кто-то стучит в мою дверь, а я не жду гостей. Не могли бы вы проверить, с какой целью и кто хочет увидеть меня? Я понимаю, что это может оказаться сотрудник отеля…
— Ни в коем случае не открывайте, — прошелестел Ли Чан. — Мы разберемся.
Фомичев снова лег. Вроде все правильно сделал. В конце концов, если к нему пришел кто-то недозволенный, лучше с ним не связываться. Да, гражданские свободы и права всех людей — это здорово, и возможно, за дверью мнется с ноги на ногу какой-нибудь несчастный, которого завтра могут арестовать, и у него единственный выход — бежать из страны. Может быть, он хотел попросить о помощи. Может быть, он хотел передать что-нибудь родственникам, оставшимся за кордоном. Но Фомичев — просто турист. Он не может и не должен вмешиваться во внутренние дела Шанхая. Наконец, он просто ничем помочь не в состоянии. Если человек такой дурак, что не понимает очевидного, то связываться с ним — себе дороже. Дурак погубит и себя, и всех, кто ему сочувствует.
Звякнул браслет. Фомичев, холодея, ответил на вызов Ли Чана.
— Мистер Фомичев, вам придется открыть дверь, — сообщил тот уже другим, казенно-холодным голосом.
Ну вот. Началось. Сейчас выяснится, что в номер подкинули запрещенную гадость, вроде комикса, чья единственная ценность — ему пятьсот лет. Или пакетика с наркотиком. Или коллекционный металлический доллар.
Открыть, конечно, пришлось.
За дверью стояли Ли Чан и двое незнакомых китайцев в форме. Незнакомцы, даже и не подумав представиться, бесцеремонно вошли в номер, огляделись.
— Вы должны одеться прилично и проследовать с товарищами, — сообщил Ли Чан. — Не стоит разговаривать с ними, они не знают федерального.
— Но… — Фомичев растерялся. — Вы-то можете сказать, в чем дело? Меня в чем-то обвиняют? Честное слово…
— Вы все узнаете на месте. Там будет переводчик.
Ли Чан повернулся и очень бодро ушел.
Два незнакомых китайца синхронно взяли стулья и уселись по обе стороны двери. Сели — и уставились на Фомичева, не мигая.
— Прилично, прилично, — бормотал Фомичев, одеваясь. — Я всегда одет прилично. Что он вообще хотел этим сказать? Ну хорошо, я могу одеться строго. А могу в самое дорогое, что есть. Вот как лучше-то? Еще и ушел.
Решил, что лучше строго. Оделся, тщательно причесался, вышел к китайцам.
— Я готов, — и показал на себя руками, мол, вот он я, берите.
Китайцы поняли правильно. Оба вскочили, один вышел в коридор, другой остался. Фомичев тоже вышел. За ним последовал и другой китаец, причем еще тщательно прикрыл за собой дверь. Фомичев сделал было шаг к лифту, но второй китаец коснулся его рукава и что-то строго сказал. Фомичев не понял. Китаец постучал пальцем по замку.
— Ах! Я не запер дверь, да. Подумал, что это не нужно, вы же опечатывать будете… Ну хорошо, я запру.
Он набрал код запрета доступа, хотел убрать карточку в карман. Китаец протянул ладонь. Фомичев положил карточку ему на руку. Китаец спрятал ее.
У лифта их ожидали еще двое. Какие же они все одинаковые, думал Фомичев, стоя в лифте между четырьмя китайцами.
В холле было людно, но жутковато тихо. Здесь ждали четверо в камуфляже, с винтовками, и еще человек десять таких же, какие сопровождали Фомичева. Стараясь никого не разглядывать, Фомичев делал лишь то, что ему показывали жестами.
Первыми на улицу выскочили вооруженные. И тут же навели стволы по крышам. Ничего себе… Ко входу подкатило аж шесть машин. Все черные. Фомичева подвели к лимузину, открыли дверцу, показали на задний диван. Он сел. Его попросили подвинуться. Он подвинулся на середину. С двух сторон уселись два китайца, еще двое — напротив, и один — к водителю. Фомичев еще успел увидеть, как все остальные попрыгали по машинам сопровождения, в замыкающей открылся люк, из него высунулся парень с пулеметом. И кортеж двинулся.
В салоне поднялась перегородка между передним рядом и пассажирскими сиденьями. Перегородка тут же потемнела до полной утраты прозрачности, то же самое произошло и с окнами. Фомичев больше не мог видеть, куда его везут. Включился мягкий свет. Китаец напротив достал сигареты, спички и освежитель дыхания, предложил Фомичеву. Тот сделал отрицательный жест, не курю, мол. Китаец неожиданно улыбнулся. Жутко у него получилось — при полностью неподвижной верхней части лица резко растянулись губы. Через секунду он открыл бар, предложил сразу вино и чашку с чаем. Вот чай — это было хорошо. На чай Фомичев согласился. Китайцы улыбнулись все сразу.
