Олег Дивов - Настоящие индейцы

Олег Дивов

Настоящие индейцы

© Дивов О., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Как всегда, Август оказался прав.

Когда я только начинала работать ассистентом инквизитора, меня восхищала его способность никогда не ошибаться в стратегии. В тактике он, бывало, промахивался, и круто. В стратегии – ни разу. Порой меня злило его очевидное превосходство.

В минувшую пятницу я от Августа ушла, но на прощание у нас состоялся разговор. Август конкретно расписал все трудности, с которыми я столкнусь. Его уверенность лишь добавила мне решимости. Я мечтала, чтобы он ошибся.

Черта с два.

И сейчас у меня не было сил на злость. Я чувствовала только усталость.

– Есть вопросы, капитан Берг? – спросил Кид Тернер.

Кид был деканом, когда я училась в Военном университете. Был – и остался. Дураки и невежды иногда спрашивали, а чего он столько лет сидит на одном месте, карьеру же надо делать, мог давно оказаться ректором в колледже пониже рангом. А Кид не суетился.

Когда-то он сам стоял в шеренге выпускников факультета тактической разведки. Служил недолго, но разведку не бросил: вернулся преподавателем на родной факультет. В его публичном досье отсутствовала информация о другой работе – кстати, основной. Разведчики не уходят на покой, они слишком востребованы. Кого-то с распростертыми объятиями встречают в Агентстве федеральной безопасности, кто-то получает нехилую зарплату – вместе с ответственностью – в частных охранных структурах. А лучших ждут в военной контрразведке. Кида ждали прямо-таки с нетерпением.

Особого секрета из этого никто никогда не делал, да и незачем: Кид Тернер – страж конституции, а не потеницальный нелегал. Но мы, юные хоббиты – так на студенческом арго звали курсантов факультета тактической разведки, – любили его не за профессиональные качества. Нам всем он был отцом родным. И дружба эта сохранялась на долгие годы.

– Не-а, – сказала я. – Кид, ну какие вопросы, история же белыми нитками шита.

На «ты» мы перешли, еще когда я училась на первом курсе. С тех пор Кид обращался ко мне по фамилии лишь в сугубо официальной обстановке, ну или когда добродушно иронизировал.

– Да, – согласился Кид. – Как обычно. Весь расчет на то, что человека не будут искать.

В феврале этого года Максимиллиан Альберт ван ден Берг, князь Сонно, плейбой и финансовый аллигатор, столкнулся с неразрешимыми личными проблемами. На самом деле, конечно, настоящих проблем не было, но звездный принц имеет право на капризы, если они законны и романтичны. Князь добровольно отказался от всего имущества в пользу своей бывшей жены, которую любил слепо и безрассудно, сменил фамилию и ушел в армию. Под именем Максима Люкассена он служил в округе генерала Рублева, который старательно притворялся, что никогда раньше не встречал этого человека. Служил не за страх, а за совесть, имел репутацию лихого и отчаянного, но притом безусловно честного и надежного офицера.

Летом его откомандировали в распоряжение генерала Мимору, в третий округ. Фронтир, повышенный риск, спецзадание. В принципе, ничего страшного: доставить груз на строящуюся базу и забрать отслуживших контрактников. Вся сложность – что путь никак не прикрыт, и база не защищена от атаки сверху. На обратном пути коммандера Люкассена внезапно понесло за Фронтир, в глубь чужой территории, там он поднял мятеж, его сторону приняли три члена команды. Люкассен собирался перегнать корабль к диссидентам, но помешали офицеры-контрактники. У них кончился срок службы, но ведь не совесть… На борту началась перестрелка, и все, что смогли Люкассен с его подельниками – взять заложника и уйти на поверхность ближайшей планеты. Коммандер уже был тяжело ранен. Через сутки заложник сумел бежать, угнав челнок. Он и сказал, что Люкассен мертв. С корабля отправили поисковую группу. Группа обнаружила труп, с него сняли идентификационный чип, а тело оставили на месте: в том районе свирепствовала чума, была немаленькая опасность заражения. Подельники Люкассена затерялись, их следы не обнаружили.

Все бы ничего, только планета, на которую спустился умирающий Люкассен, называлась Саттанг. И была она единственным в нашей галактике действительно независимым государством. Вся диссида: Эльдорадо, Куашнара, Шанхай – это, в сущности, бунтарски настроенные земляне. Их независимость держалась на том, что они сумели улететь далеко от Земли, а когда федеральный центр спохватился, отщепенцы уже окрепли и представляли собой нешуточную силу. Прозвище «диссиденты» достаточно полно отражало их суть. Людям надоело подчиняться Земле, вот и все. Шанхай стал огромной, раскинувшейся на десятки планет Китайской империей, Эльдорадо – типичной латиноамериканской диктатурой, а Куашнара мало чем отличалась от нормального федерального штата, разве что порядки там попроще. Из всех диссидентов Земля признала независимость только Куашнары. При этом с Шанхаем поддерживался вооруженный нейтралитет, а вот с Эльдорадо шла необъявленная, упорная и жестокая война. И обычно под изменой подразумевали переход именно на сторону Эльдорадо. А Саттанг стоял особняком.

Когда началась массовая колонизация, человечество с изумлением и радостью обнаружило, что у него есть братья по разуму. В нашей галактике нашли еще три гуманоидные расы. Две первые замерли в развитии, причем на очень раннем этапе – еще догосударственном. Разумеется, у них были какие-то самоназвания, только никто из землян их не знал. Первую расу прозвали эльфами – за небольшой рост, хрупкость и изящество сложения, кукольную красоту. Вторую – орками, потому что они больше всего напоминали горилл, освоивших прямохождение. Никаких вопросов, что с ними делать, не возникало: без помощи Земли эти виды гуманоидов довольно быстро вымерли бы от накопившихся болезней. Их нативные планеты вошли в состав федерации, но скорей на правах заповедников. Эльфов и орков вывозили десятками и сотнями, адаптировали к нашему обществу. Правозащитники кричали, что мы убиваем самобытную культуру, – но они всегда это кричат. Как по мне, только растворение в нашем социуме дало мощный толчок к развитию что эльфам, что оркам.

Третья раса была другой. В сущности, она от человека отставала не так уж сильно. Мы звали этих ребят индейцами – а они не возражали. Они вообще не сопротивлялись ничему, что мы вносили в их жизнь, – но строго на нашей территории. Свою культуру индейцы от нас прятали. То ли считали нас неверными, то ли правило «со своим уставом в чужой монастырь не лезь» у них работало как закон. Но о колонизации их родной планеты речи никогда не шло. Физически, думаю, у людей не возникло бы проблем: технологически мы обогнали индейцев на несколько тысяч лет. Зато моральный аспект просматривался невооруженным глазом даже без правозащитников. У индейцев было свое государство, письменность, ремесла и развитая религия.