Сергей Анисимов - Позади Москва
Дни, чертовы дни… Последние три или четыре дня стоили участвующим в операции силам дороже, чем все предшествующие, все полторы недели. В Баренцевом море потеряна еще одна атомная подводная лодка типа «Лос-Анджелес», имя которой также пока не названо средствами массовой информации вслух, якобы повреждена русскими противолодочными самолетами и добита надводными кораблями. Бои в этом проклятом море и над ним идут почти непрерывно: русские без колебаний используют тяжелые надводные корабли, и нейтрализовать их эскадру пока не удается. На другой половине земли, в паре сотен миль от южной оконечности Камчатки, погиб эскадренный миноносец УРО[28] «Лассен», действовавший в составе корабельной ударной группировки 7-го флота, построенной вокруг атомного авианосца «Джордж Вашингтон». В ориентировке сухо сообщалось о «гибели со всем экипажем», 380 человек, от фатальной детонации погребов ракет. Столб огня был, наверное, до неба. Потопившую его подводную лодку обнаружить не удалось, хотя охота была жаркой.
Хэртлинг оторвался от пролистывания файлов и жадно отпил воды из уже почти пустого высокого стакана на столе перед собой. Все это не его дело, правда? Он не моряк. Но это, последнее, выходит за границы того, на что они все рассчитывали. Одна из главных задач этой войны – не лежащая на поверхности, но известная ему и многим другим хозяевам их страны – выиграть войну не «всухую». С потерями. Да, и техники, и людей, как бы страшно это ни звучало для какого-нибудь человека, в жизни не видавшего крови. С потерями достаточно серьезными, чтобы заново запустить буксующую экономику. Чтобы вновь дать мощный толчок американской промышленности, ударившейся в электронику и информационные технологии и упустившую «железо», которое одно и правит миром: так всегда было и так всегда будет.
My Fellow Americans – дорогие соотечественники, – приготовьтесь к горькой правде: да, мы понесли потери, и мы продолжаем и будем продолжать нести потери в технике. Русские иногда оказываются способны сбить наши самолеты, вертолеты и беспилотные летательные аппараты. Они подбивают управляемыми ракетами и банальными РПГ танки и бронированные боевые машины десятков марок. Грузовики. Многоцелевые автомобили. Вспомогательную технику: мостоукладчики, самоходные понтоны, траншеекопатели, четвертое, пятое и шестое. Часть безвозвратно выходят из строя и вне контакта с противником: вы видели их дороги? И что все это означает? Очевидное, в который уже раз. То, что потерянную технику всей этой номенклатуры нужно производить заново, чтобы не снизить боеспособность войск, сражающихся за демократические ценности в далекой от вас, страшной стране. Против стали и свинца, которые русские копили столько десятилетий подряд. Собираясь завоевать весь свободный мир, но опоздав. Часть потерянной техники – жуткое старье, которое было бы бесполезным завтра и послезавтра. Только дураки думают, что Вооруженные силы США – это сплошь элита на всем самом современном, суперсолдаты в экзоскелетах и реактивных ранцах. Ага, это вы не видели батальонную колонну армии и особенно Национальной гвардии на марше по соседству со своим собственным домом. Где-нибудь между Филадельфией и Бруклином. Когда доля отставших из-за технических неисправностей машин достигает одной пятой на каждые 300 миль марша… Причем не гусеничного, а колесного. Причем по относительно сохранному шоссе. Причем без того, что водители засыпают от усталости и перенапряжения… Если бы операция «Свобода России» была отложена в очередной раз, еще сколько-то таких машин было бы списано, потеряно без всякой пользы. А так их обменяли на убитых и взятых в плен врагов. На территорию, набитую ресурсами, как апельсин мякотью. И на каждую потерянную машину будет произведена новая, дорогая и современная, способная прослужить 30 следующих лет. Произведена дома, нами, на наших заводах. Чьи хозяева будут платить налоги. Чьи рабочие будут платить другие налоги, и пенсионные взносы, и взносы за страховку, за дом, за автомобиль. Угадайте, будут ли они при этом пацифистами?
Генерал-лейтенант ухмыльнулся своим мыслям. Потерять сколько-то современных машин тоже было можно и нужно: это демонстрирует верность выбранного пути развития. Неуязвимой боевой техники не бывает и быть не может. Отсутствие потерь означает, что произведенный тип техники не был в бою, что он оказался бесполезным. И в любом случае к каждой машине – боевой и транспортной – нужно будет разрабатывать и производить электронику, лить шины, ткать негорючую ткань на обивку, и все это по цене втрое выше, чем на гражданском рынке. Во Вторую мировую войну командиры торпедных кораблей получали премию от производителей торпед за каждую израсходованную единицу. Хэртлинг не был уверен, действует ли это конкретное правило сейчас, но концепция была в ходу. Не прямо, работая не на человека, пусть даже командира высокого ранга, а на экономику государства. Люди его круга понимали важность гонки вооружений. Именно она, в общем-то, легла в основу победы в холодной войне. А теперь и в «горячей».
И разумеется, продолжая разговор о потерях, еще важнее были люди. Сколько-то погибших ребят разного цвета кожи безошибочно консолидируют нацию, спаяют ее тверже, чем цемент. Смерть кого-то из твоего круга отлично отвлекает от размышлений о «неправомочности применения силы». Пусть их будет мало – так мало, как только возможно, – но они будут обязательно, без этого еще никто не научился воевать всерьез. Но они точно будут, и каждый окажется чьим-то сыном, парнем, бывшим одноклассником или просто болельщиком одной и той же команды. И вот тогда это все станет личным. Как у этого свихнувшегося комроты, который назначил первых встретившихся ему гражданских «пособниками террористов» и которого теперь за это придется судить. Чем больше потерь, тем больше таких случаев будет в его частях, в частях британцев, немцев, поляков, прибалтов. Тогда у 143,5 миллионов русских не окажется ни малейшего шанса переломить ситуацию, даже если каждый второй из них осознает, чего они добились своим сопротивлением вполсилы. Ни то, ни се… Хотя смешно быть неискренним даже перед самим собой. Предстоящая, запланированная к осуществлению на бывшей русской территории политика по отношению к местному населению была совершенно неизбежна, иначе их просто раздавят. Она была необходима в любом случае, просто не все это пока поняли – из-за идеализма или глупости. Но это и хорошо. Это означает, что все будет постепенно. Сначала борьба с «регулярными» вооруженными силами, обозванными так или иначе, но в большинстве подпадающими под действие хоть и устаревших, но еще иногда полезных конвенций. Потом борьба с «иррегулярами», которых в американской истории называли именно «милицией», а исторически как только не называли: и герильясами, и инсургентами, и партизанами, и тому подобное. А потом и следующий этап. Который не мог нравиться ему как моральному человеку, христианину и семьянину, но необходимость которого он понимал не хуже других.
Генерал-лейтенант Хэртлинг потрогал свой лоб и с неудовольствием вытер влажные пальцы о форму. Почему-то привычные лекарства не помогали. В воздухе летал какой-то вирус, незнакомый для североамериканца. Из офицеров его штаба несколько человек болели уже второй или третий день и еще несколько заболевали. А для этого было совершенно не время. Поступили рапорты 101-й воздушно-десантной и 1-й бронетанковой дивизий, собственно и занявших Москву. Рапорт британской 16-й воздушно-десантной бригады. Сведения о потерях на 08.00, сведения об утреннем инциденте на Красной площади, сведения о потерях на 11.00. Отдельный документ – рапорт USSOCOM, командования специальных операций США, о результатах работы собственно в пределах Москвского Кремля: здания, люди, помещения, документы, оборудование. Потери. Как ни странно, серьезное и даже жестокое сопротивление оказали «Дельте» бойцы кремлевского Президентского полка – ряженые, использовавшиеся для почетных караулов и выпендрежа перед туристами. Да, немалая доля всей русской армии была ряжеными, но эти выбивались из общего строя еще сильнее. Однако у них неожиданно оказалось тяжелое вооружение, их почему-то не отвели, и они вдруг стали оборонять Кремль, причем так… В Кремле уже давно не было ни одного члена русского правительства и даже обслуживающего персонала: силы миротворцев подходили к Москве довольно осторожно. Почему они не ушли? Почему не сдались, когда им было предложено? Может быть, плохо предложили, в недостаточно уважительном тоне – для них, привыкших к своему особому положению мальчиков и «офицеров бальных комнат», это могло иметь значение. Хэртлинг сделал себе пометку: выяснить, какая формулировка требования о сдаче была использована в этом конкретном случае. Не было ли здесь ошибки, и если была, то чья. В любом случае они не сдались, даже когда все стало окончательно ясным. Однако… Командир роты «А» – KIA, его заместитель – KIA. На первом этапе штурма потери роты «С» оказались самыми высокими, но преимущественно ранеными… Приказ о временном отходе и перегруппировке отдан в 06.20… И в это время – даже контратака русских, чуть ли не с примкнутыми штыками. Тяжелые пожары в зданиях Кремля, включая Сенатский дворец. Командующий операцией напрямую связался со штабом 1-й бронетанковой, к Кремлю выдвинули тяжелую технику… Попытка гражданских жителей устроить «живой щит» – около 60 убитых и раненых. Вторая попытка, уже в пределах прямой видимости от Красной площади и Кремля, напротив какого-то конного памятника. Со своими флагами, плакатами «Янки, идите домой» и чем-то таким же тупым. В этот раз командир направленного на помощь отдельным ротам спецназначения батальона не церемонился и прошел толпу за считаные минуты. Число жертв достигло двухсот, но самое плохое было в том, что, когда огонь открыли по-настоящему, под него попали и иностранные журналисты, которых здесь оказалось немало. Впереди войск.
