Алексей Калугин - Паутина

– Похоже на планетарий, завернутый в черный полиэтилен, – сказал Брейгель. – Есть такие художники Христо и Жан-Клод, муж и жена. Они оборачивают здания различными материалами.

– Зачем?

– Чтобы превратить их в объекты искусства.

– Ну и как?

– Что?

– Получается?

– Не знаю…

– А какой в этом смысл?

– Создание произведения искусства.

– Значит, можно все, что угодно, обернуть материей или полиэтиленом, и получится произведение искусства?

– Не думаю…

– Чего-то я не понимаю, – задумчиво покачал головой Камохин.

– Насчет искусства оборачивания?

– Нет. Насчет этого гнездовья. Что это за пакость из него вытекла… Смотри, она не перетекает на землю.

– Может, просто сжечь все гнездовье?

– Для этого потребуется десяток огнеметов и цистерна керосина. Нужно что-то другое придумать.

Камохин сделал три шага вперед, вытянул руку с багром и ткнул металлическим наконечником в стену гнездовья. Острие легко прошло сквозь черную пленку и ударилось о камень. Камохин навалился на багор плечом, желая проверить, крепко ли держится камень на своем месте. Но в ту же секунду черная пленка, обтягивающая гнездовье, поползла сначала по железному крюку, затем перебралась на деревянную рукоятку.

– Вот черт!

Камохин потянул древко на себя. Но багор будто прирос к стенке гнездовья. А непонятная черная субстанция меж тем натягивалась на него, словно латексный носок.

– Проклятие!

Квестер бросил багор и в испуге отпрыгнул назад. Ему совсем не хотелось, чтобы черная мерзость перебралась к нему на руку.

Багор так и остался торчать, будто воткнутый в стену. Черная субстанция покрыла его полностью, сомкнувшись на спиле древка. И повисла на конце тяжелой черной каплей, похожей не расплавленный битум. Затем капля приподнялась, вытянулась и качнулась из стороны в сторону. Она будто высматривала новую жертву. Но, не найдя ничего, втянулась в общую массу и растеклась по древку. Багор же тем временем начал укорачиваться. Он будто растворялся. Или втягивался в гнездовье.

– Похоже, это действительно защитная система, – сказал, подойдя к Камохину, Брейгель.

– И весьма эффективная, – кивнул тот. – Дай-ка дробовик.

– Я и сам могу выстрелить. – Брейгель снял дробовик с плеча.

– Ну давай. Посмотрим, как она свинец переварит.

Брейгель передернул затвор:

– Куда стрелять?

– Давай в основание багра.

– Понял.

Брейгель поднял «ремингтон», прицелился в то место, где обтянутый черным багор, укоротившийся уже вдвое, касался стены, и плавно надавил на спусковой крючок.

Квестеры ожидали, что картечь разорвет черную субстанцию в клочья. Хотя бы на время.

Но ничего подобного!

Десятимиллиметровая дробь будто испарилась, едва коснувшись черной пленки.

– Ребята! – мысленно окликнул стрелков Осипов. – Я включил дескан! Он показывает наличие пакаля!

– Далеко? – спросил Камохин.

– Вы рядом с ним.

– Значит, и разлом где-то неподалеку.

– Скорее всего, разлом внутри гнездовья. И пакаль там же.

– Значит, как ни крути, придется нам эту дуру сломать.

С тихим звуком лопнувшего пузыря конец багра исчез в муравейнике.

– Док, ты видел, что произошло с багром?

– Да, я смотрел в бинокль.

– И что ты об этом думаешь?

– Ну…

– Меня интересует, багор растворился, был пережеван или оказался втянутым в гнездовье?

– Если бы ты предлагал делать ставки, я бы поставил на последнее. Но совсем небольшую сумму.

– Примерно?..

– Не более двадцати фунтов.

– Это нормально. Если не трудно, Док, принеси мою сумку.

– Тогда я не смогу вас прикрывать.

– Пусть Док-Вик этим займется.

– Понял.

Не прошло и минуты, как из леса выбежал Орсон с автоматом в одной руке и с сумкой в другой. Он бежал, пригибаясь и петляя, как будто находился под огнем противника.

– Док вошел в образ, – глядя на него, заметил Брейгель.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Камохин.

Добежав до стрелков, Орсон кинул Камохину сумку.

– Спасибо, Док.

– Ух ты! – восторженно выдохнул биолог, взглянув вблизи на обтянутое черной пленкой гнездовье.

Он достал фотоаппарат и принялся щелкать затвором, то приседая, то наклоняясь в сторону, то вытягивая руки над головой. Ему хотелось найти идеальную точку для съемки, чтобы снимок мог передать всю грандиозность удивительного сооружения. Закончив снимать, Орсон подобрал с земли обгоревшую ветку около пятидесяти сантиметров длиной и нерешительно помахал ею.

– В чем дело, Док? – искоса глянул на него Камохин.

Стрелок был занят тем, что разбирал содержимое сумки.

– Можно? – Орсон указал веткой на гнездовье. – Подойти поближе?

Камохин с сомнением поджал губы.

– Честное слово, я не стану делать глупостей! – тут же горячо заверил его англичанин. – Я же не идиот и сам понимаю, насколько это опасно! Но это к тому же еще и дико интересно!

Камохин медленно вздохнул и посмотрел на Брейгеля. Им даже не нужно было использовать телепатию для того, чтобы понять друг друга.

– Я думаю, можно, – улыбнулся Брейгель. – Это ведь действительно нечто уникальное. А я, если что, подстрахую.

– Ты слышал про Христо и Жан-Клод? – спросил Камохин у Орсон.

– Нет, – удивленно вскинул брови биолог. – А кто это?

– Художники. Они здания заворачивают.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Берут ткань и оборачивают ею здание.

– Зачем?

– Чтобы превратить его в художественный объект.

Орсон наклонил голову и озадаченно почесал шею: – Это ты к чему?

– К тому, что это, – Камохин кивнул на черную блестящую громадину, – не работа Христо и Жан-Клод. Так что и относиться к этому нужно соответственно.

Без фанатизма и вандализма.

Орсон улыбнулся, взмахнул обгорелой веткой, зажал ее под мышкой на манер стека и отдал Камохину честь.

Стрелок только хмыкнул и снова занялся сумкой.

Кивнув Брейгелю, Орсон направился к гнездовью.

– Эй! Эй! Осади, Док! – встревоженно махнул рукой квестер. – В смысле не торопись и близко не подходи! Ты не видел, что здесь произошло!

– Я все видел, – снисходительно усмехнулся Орсон.

И выхватив ветку из-под мышки, ткнул ею в стенку гнездовья.

– Док! – воскликнул Брейгель, возмущенный столь вызывающим проявлением неповиновения.

Черная клейкая субстанция тут же начала оплетать собой ветку.

Орсон отпустил ее, сделал шаг назад и присел на корточки, наблюдая за тем, что происходит.