Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
Немногочисленное городское ополчение с ужасом взирало на мое войско. Тут живет не больше тысячи человек, и воинских людей среди них так мало, что и обсуждать нечего. В основном тут поселились кузнецы, кожевенники и ткачи, которым приходится зарабатывать на скудной торговлишке с местными племенами. Я послал парламентера, который принесет нужные клятвы. Город откроет ворота, если там еще не все спятили. Здесь меня ждет Деян из рода Вартовских, который должен был провести работу с местным населением. Они уже знают, что если мои авары возьмут город, там собаки живой не останется. Теперь это понимают даже малые дети.
В общем, так оно и вышло. Ворота открыли, и мы переждем распутицу, ночуя в тепле и под крышей. Зерна для лошадей предостаточно, а скота мы гоним с собой столько, что его хватит до самой Братиславы. Так воюет любая армия кочевников. Ведь конь для человека степи — это не только боевой товарищ, но и запас еды, как бы цинично это ни звучало.
У нас не так-то много времени. Как только подсохнет земля, за нами пойдет такая сила, что вмиг раздавит невеликое войско. Поэтому смотрим по сторонам, как сурок-байбак и удираем на запад при первой же возможности. Не стоит искушать судьбу своей неосмотрительностью. Она и так была весьма благосклонна к нам все это время.
Глава 16
В то же самое время. Март 896 года. Братислава.
Свадьбы, похороны и дни рождения кого-либо из великой семьи — всегда светское мероприятие, где серьезные люди общаются неформально. Нобили Северной империи, как бы ни избаловала их жизнь стольких поколений всесильных предков, идиотами отнюдь не были. А потому перемены, которыми повеяло в воздухе, почуяли все без исключения. Такова магия больших денег. Они открывают в человеке новые органы чувств, отсутствующие у простых людей. Ведь золото и власть — это основа жизни великих семей. Убрать их — все равно что выпустить кровь из живого существа. Такое существо будет есть, пить и говорить, но станет лишь бессильной тенью самого себя. С шахматной доски одним щелчком убраны Любимовы, а Банины, которые десятилетиями поставляли интендантов для армии, теперь балансируют на лезвии бритвы. Им пришлось возместить все потери императорской казны, и это почти разорило их. У них осталась лишь доля в фарфоровой мануфактуре. Они вернулись к тому, с чего начинали двести пятьдесят лет назад. Братья, зятья и племянники пошли служить солдатами, семья отреклась от них. Бурлящий золотой поток, что тек в закрома рода, пересох. Целые цепочки поставщиков сукна, селедки, пеммикана и прочего попали на пытку и запели как соловьи, покупая себе жизнь. Их капиталы конфисковали, а сами они пошли в шахту, добывать соль. И кто это сделал? Драгомиров! Маршал! Плоть от плоти нобилей! Их родственник и кум! Это не укладывалось в головах превосходнейших. Впрочем, кое-какие выводы умными людьми уже делались.
Дом бояр Волковых стоял на улице Большой, прямо напротив опустевшего дворца Любимовых. Его царственность, который забрал тот дворец себе, пока никому его пожаловать не изволил, сохраняя интригу. Дом же Волковых, который стоял на месте убогого жилища самого прародителя Горана, размерами, если дворцу напротив и уступал, то совсем немного. Простая внешне архитектура, одинаковая уже какое столетие, порождала именно такие дома знати: камень и кирпич снаружи, окна арками и внутренние дворы, окруженные портиками. Так строили везде, кроме Севера. Атриумы в Братиславе не прижились, ибо заваливало их снегом чуть ли не по окна. Потому-то и дом Волковых, не раз перестроенный, представлял собой огромный каменный прямоугольник под черепичной крышей, утыканной печными трубами. А вот внутри царила слепящая роскошь. Полы из мрамора, римские статуи, купленные за немыслимые деньги, и портреты предков, выписанные с необыкновенным мастерством. Окна закрывали шторы из парчи, а стены личных покоев затянуты обоями из шелка. Для уюта.
Не менее роскошной была и мебель. Один столик, поверхность которого набрана мозаикой из самоцветных камешков размером с воробьиный глаз, оценивался в небольшое состояние. Хозяева гордились им безумно. А вот теперь на бесценной столешнице стоял золотой кубок, вокруг которого играли в свете ламп багровые пятна пролитого вина. Разговор в личном кабинете хозяина шел весьма непростой, хотя за закрытыми дверями все еще слышались звуки праздника.
— А скажи-ка мне, дорогая племянница, — именинник, великий препозит Артемий Петрович Волков сложил пухлые ладошки на уютном пузе и уставился на Асфею Антиповну сверлящим взглядом, — ты мне ничего рассказать не хочешь?
— О чем ты, дядюшка? — попыталась было сделать непонимающий вид светская львица. — Нечего мне тебе рассказать.
— Ты не дури, девочка! — зло прошипел боярин. — А то не посмотрю, что ты дочь моей сестры. Ты первая в эти жернова попала. Чем тебя купили?
— Купили? — взвизгнула Асфея, в глазах которой показались слезы. — Это теперь так называется? Когда покупают, дядюшка, то что-то дают взамен. Я, кроме седых волос, что-то получила, по-твоему?
— Ах, вон оно что… — понимающе усмехнулся боярин. — А ты бы ноги сдвигала хоть иногда, и ребенка бы родила от мужа. Срамота одна, а не семья была… То-то, я думаю, как вовремя муженек твой от лихоманки сгорел. Спровадила-таки мужеложца своего на тот свет. Молодец, не растерялась.
— Теперь не докажут ничего, — пробурчала Асфея, сложив руки на обширной груди, где нестерпимым блеском сияло бесценное ожерелье. — Дождалась только, когда сатана этот из столицы уедет. Ох, и испугалась я, дядя.
— Так это Станислав сделал? — безмерно удивился великий препозит. — Я-то думал, тебя сам князь-епископ за жабры схватил. Он хитрая сволочь.
— Мальчишка, — с горечью кивнула Асфея. — Никогда ему тот позор не прощу. Волчонок, а
