Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
Здесь, на берегу Бугского лимана, окруженного почти со всех сторон сушей, раскинулся порт, откуда шло зерно в Константинополь, столицу мира. Вокруг него огромные пространства распаханы трудолюбивым словенским народом, который платил оброк болгарам. Впрочем, тут не всегда так мирно. Усобица в степи — обычное дело. И в такие годы целые роды словен поднимались с места и уходили на север, под крыло к князьям Рюриковичам. Те давно уже заселили плодороднейшее Ополье и теперь сводили лес севернее Оки, рассаживая пришлых людей на новую землю.
— Подходим на тридцать шагов и ставим пушку! — скомандовал я, с неудовольствием наблюдая, как по стене забегали караулы, а в городе ударили в набат. Не полные олухи в Ольвии служат.
Санный обоз, что шел за нами, в начале пути был полон овса. А вот теперь он пуст. Неприхотливые лошадки уже жрали траву из-под снега и тонкие ветки кустов. Но одно дело пережить зиму на скудной кормежке, а совсем другое — нести всадника и поклажу. Тут одной травой не обойтись никак. Хорошо хоть мы выгребали все зерно, что специально для нас припасли родовичи -данники болгар. Иначе не дотянуть нам до этих мест, уж больно далеко.
— В переговоры будем вступать, ваша светлость? — поинтересовался княжич Мазовшанский, который опасливо поглядывал на пушку. Тут о ней знали единицы.
— Не будем, — покачал я головой. — Если все пошло как надо, там сейчас оспа гуляет. В городе четыре сотни воинов, из них половина переболеть должна. Но все равно, если ворота не разбить, мы все в этих снегах навсегда останемся. Заряжай!
— Ну, господи благослови!
Артиллерийский расчет подъехал к стене на тридцать шагов и начал разгружать сани, где лежала пушка. Два десятка воинов бросились прикрывать их щитами от стрел, что тут же полетели со стены, а те установили орудие, которое должно будет выстрелить в упор. Калибр мелкий, орудие экспериментальное. Будем пользоваться эффектом неожиданности. Тут все равно никто не знает, что это за штуковина. Ни сама крепость, ни ее ворота к артиллерийскому выстрелу не готовы, даже к такому убогому, как наш.
Воин Вернидуб, как самый здоровый и самый тупой из всех, был назначен мной в пушкари, чем гордился неимоверно. Он и не догадывался, что до него двоих убило на месте, когда разорвало ствол, и поэтому особенных опасений не испытывал. Я же говорил, он тупой… Впрочем, ствол этой пушки дефектов не имел, был весьма длинным и отлит с запасом по толщине. Дуб засыпал в ствол порох, забил пыж, закатил ядро и снова забил пыж.
— Готово, ваше сиятельство! — доложил он, уже смирившись с тем, что отрок Стах теперь четвертый наследник самого императора.
— Если с первого выстрела ворота разнесешь, десять рублей дам, — пообещал я. — Бей в центр, где запорный брус лежит.
— Да? — обрадовался Дуб и начал ползать вокруг орудия и подкладывать клинья под ствол. Его опыт исчислялся тремя выстрелами.
— Огонь по готовности! — скомандовал я, отойдя от греха подальше шагов на сто. Береженого бог бережет, знаете ли… Четвертые наследники империи на дороге не валяются.
— Б-б-а-а-ам! — грохнула пушка, отчего у меня даже уши заложило. Не вышло. Ворота содрогнулись, но устояли. Ядро же застряло в дереве, на две ладони выше, чем нужно.
В нас полетели стрелы, большая часть из которых бессильно воткнулась в снег. Толку от них сейчас было немного. Впрочем, одна даже ударила Дуба в грудь, но пробить его шинель, усиленную железными пластинами, не смогла, так и застряла в толстом войлоке. Расчет быстро прочистил ствол банником и проковырял железным прутом запальное отверстие.
— Э-эх! — загоревал Дуб и немного опустил ствол. — Целая корова ушла!
— Не вешай нос, — ободрил я его. — Хороший выстрел получился. Только теперь не промажь.
— Теперь не промажу! — зло ответил Дуб, и поднес фитиль к запальному отверстию.
— Б-б-а-а-ам! — выплюнула пушка чугунный шар, и ворота брызнули длинными дубовыми щепками.
— Еще два положишь туда же, и корова твоя, — клятвенно пообещал я.
— Б-б-а-а-ам!
— Б-б-а-а-ам!
Ворота бессильно хрустнули, а левая створка уныло повисла на одной петле. Дуб, который стал богаче на целую корову, запрыгал как ребенок, бросая вверх шлем.
— Ну, теперь все шлюхи мои! Гуляем! — орал он, сообщая низкому зимнему небу самую большую мечту солдата, отслужившего год в диком лесном захолустье.
— Вперед! — заорал Мазовшанский, срывая глотку. — Первый батальон! Пошел! Арбалетчики! Стены держать!
Серая змея из солдатских тел поползла в сторону пролома, за которым виднелись еще одни ворота, и замерла. Ольвию явно строил толковый мастер. Первые ворота прикрывали вход в длинный коридор, за которым стояла вторая воротная башня. Не успевали здесь организовать оборону, просто не успевали… Не было ни кипятка, ни камней, летящих сверху. Одни лишь лучники…
— Пушку заряжай! — скомандовал я.
— Б-б-а-а-ам!
— Б-б-а-а-ам!
Пока разносили в упор вторые ворота, арбалетчики держали под прицелом крепостные стены. Случалось и такое, что высунувшийся лучник получал сразу две, а то и три стрелы, и мешком валился вниз. Впрочем, доставалось и нашим, и то один, то другой воин падал, поймав стрелу в шею или глаз. Вперед вышел десяток с топорами, прорубил размочаленный брус и сбросил его на землю. Створки со скрипом открылись, и ревущая толпа ворвалась в город. А там, за воротами, бестолково суетились люди. Они пытались выстроить оборону, но были сметены арбалетным залпом. Никто не ждал такого быстрого прорыва. Неприступная твердыня, которая должна была неделями держать удары тарана, пала меньше чем за час.
— Вперед! — ревел подполковник, который до смерти хотел утереть нос старшим братьям. Он ведь уже давно смирился, что не быть ему князем, а тут такое дело…
— Не щадить никого! — ревел он, и в этом была суровая правда жизни. Нам здесь балласт не нужен. Эту крепость скоро в осаду возьмут, и месяца не пройдет. А раз так, то зачем нам кормить несколько тысяч горожан. Обуза это.
— Кто факел на крышу бросит, на кол сядет! — орали офицеры, сдерживая озверевшую от крови солдатню. — Вам же самим
