Олег Верещагин - Я иду искать. История первая

Замок тут был не врезной, а висячий — могучий, в чешуе ржавчины, из тех, для которых — знаете? — ключи делались с дырочками. Сейчас таких не делают, кажется, а на этом замочке под слоем ржавчины вполне могло быть клеймо Тульского Императорского Оружейного Завода. Во всяком случае, делали его, похоже, из отходов танковой брони, и он наглядно демонстрировал собой несокрушимость тоталитарного строя.

Примерно с минуту я с ним повозился — просто так, ради интереса. Подёргал дужку, исследовал утопленную в дверь и косяк скобу с пробоями. Похоже, она готова была «сопротивляться всем видам взлома», как пишут в рекламе, ближайшие четверть века. .

Я перешёл к дверным петлям. Их не было. Ну, они были, конечно, но прятались где-то в дермантиновых глубинах. Я расковырял складным ножом обивку. Хренушки, не в дермантиновых, а в стальных — под дермантином серела хмурая металлическая поверхность.

Теперь я был уверен, что за дверью — всё самое интересное, что только может быть в этом доме. Не знаю, что — коллекция оружия, секретные документы КГБ, золотые червонцы... Но что-то, очень дорогое деду. Мысли о предстоящем ночном одиночестве отодвинулись даже не на задний план, а за горизонт. Я вылез из рубашки, повесил её на перила лестницы и, отойдя на шаг, окинул дверь мрачным взглядом.

Стоп. Самое простое — с разбегу биться в эту конструкцию телом, пока не посинеет. Тело, конечно. Но ГОРАЗДО умнее — подумать. Дед ведь как-то входил туда? Жил он в доме один. Умер внезапно. Значит, по идее, ключ не должен быть запрятан так уж хитро... Хотя — с другой стороны! — может, он клал ключ в место, казавшееся ему вполне обычным. А для других — век не найдёшь...

Звонок у парадной двери раздался до такой степени неожиданно, что я без преувеличения подпрыгнул и обернулся. Звонок повторился — короткий, деликатный, но как бы предупреждавший, что посетитель не уйдёт, пока ему не ответят. Проще всего, кстати, и было бы — не отвечать, но я внезапно рассердился. Кто-то будет там трезвонить, а я — стоять на лестничной площадке МОЕГО дома, обливаясь потом и ждать, когда он соизволит уйти?! Чёрта с два!

С нарочитым грохотом я спустился по лестнице, сунулся не в тот коридорчик, вернулся и открыл дверь как раз когда визитёр поднял руку, чтобы позвонить в третий раз. Вместо этого перед ним предстал я.

Он удивился, это точно. Но я не знаю, кто удивился больше.

Человек, стоявший на парадном крыльце, был гигант. Во мне — метр семьдесят восемь, для своих лет я очень и очень высокий и вовсе не хлипкого сложения. Так вот он был выше меня на голову. Нет, больше. Но дело не только в росте. В дверь этот неожиданный гость вряд ли смог бы пройти иначе, чем боком. И при виде его в моей памяти всплыла строчка из «Борьбы за огонь» Жоржа-Рони Старшего: «На его груди могла улечься пантера. » Могла. Запросто. И не одна, а с выводком.

Кожаной курткой, потёртыми джинсами и офицерскими сапогами гость напоминал байкера или ещё кого-то неформала. Сходство усиливали диких размеров и густоты усы, заложенные (!!!) за уши. Но в самом лице ничего неформального не было. Напротив, оно было весьма официальным и жутковатым — грубо загорелое, с длинным шрамом справа. Лицо человека, который всю свою жизнь проводит на свежем воздухе. В том числе — на очень свежем.

— Здравствуйте, — наклонил он голову, и в его речи тут же проскользнуло что-то, из-за чего она казалась неуловимо странной. Хотя я и не смог бы объяснить, в чём эта странность...

— Здрась, — рассеянно вякнул я. — Вам кого?

— Я хотел бы видеть товарища генерал-майора. Товарища Марычева, — сказал он, и я понял, что визитёр говорит про деда.

— А вы кто? — бесцеремонно спросил я, рассматривая его в упор.

— Я друг его старых сослуживцев, — терпеливо и спокойно ответил усач. — Так товарищ Марычев дома?

Он говорил безупречно вежливо — никаких «позови его, мальчик» или «это тебя не касается, пацан», хотя меня это и правда не касалось. Поэтому я и не стал задавать больше вопросов, а просто ответил:

— Вы извините... вы, наверное, были в отъезде, но дедушка, к сожалению, умер.

Впервые в жизни я увидел, как у человека каменеет лицо. Только что было живое, хотя и странноватое. И вот — каменная маска, даже глаза застыли, словно кусочки серого гранита. Мне даже жалко его стало, хотя я и не сам не понял, почему.

— Это не может быть ошибкой? — тихо спросил он, шевеля только губами.

— Нет, это не ошибка. — покачал я головой. — Теперь тут живём мы, дедушка оставил нам этот дом по завещанию.

Он не стал уточнять — ни кто это «мы», ни сколько нас. Но спросил:

— Товарищ Марычев... он ничего не оставлял... для друзей?

— Я не знаю, — пожал я плечами. — Дедушка умер внезапно... Если хотите, приезжайте дня через два, отец освободится, и вы узнаете всё точно.

Я нарочно не стал говорить, что родителей нет дома. Пусть думает, что они просто заняты. На всякий случай... хотя, похоже, его уже не интересовали ни дом, ни сам я лично.

— Очень жаль, — сказал он, глядя мимо меня, но не в коридор, а вообще — мимо. — Спасибо. Может быть, я зайду через два дня. До свиданья.

Он повернулся и тяжело, но быстро спустился с крыльца и пошёл по дорожке, не оглядываясь и не глядя по сторонам. Я смотрел ему вслед, пока широкая спина, обтянутая кожей, не скрылась за деревьями, потом передёрнул плечами — стало холодно.

Странные у деда были знакомые. Похоже, он из вояк. Хотя — какие они ещё могли быть у отставного генерала КГБ? Я спустился по ступенькам, вышел на тропинку — человека уже не было.

И всё-таки странно он говорил. И вёл себя странновато. Что должен был оставить ему дед? У меня в мозгу закопошились подозрения. А может, дед и правда не умер? В смысле — не сам. Может, его убили, потому что он знал какие-то секреты... и хотел их передать кому-то... Вот его и убрали. А что если те, кто убил деда, явятся за его бумагами... или из-за чего там его убили?! А тут я! Да ни одна в мире спецслужба не станет церемониться с пятнадцатилетним пацаном, оказавшимся у неё на пути! Вколют какую-нибудь дрянь и скажут, что умер от «золотого укола» и вообще был наркоман со стажем...

Куда в таких случаях звонят?! В ФСБ? А вдруг это не иностранные спецслужбы, а наши? Скажут спасибо и тут же примчатся... спасать.

Я провёл рукой по лбу — он был весь мокрый. Ну и дичь в голову лезет. Это одиночество виновато, не привык я к такому. Да любая спец-служба сто раз уже слазила бы в дом, пока он стоял пустой. По-другому только в дурацких голливудских триллерах бывает. Мало ли, что и кому должен был оставить дед?!

Повернувшись, я нашёл взглядом два окна мансарды. И вдруг понял, что влезать до них довольно легко. И нечего мучиться с дверью. Выставлю, или, на худой конец, вышибу стекло. И всё!