Серебряная клятва - Екатерина Звонцова
– Конечно, могу, свет мой. – Хинсдро завязал ленту и вручил бумагу Хельмо. – Я всегда исполняю обещания. Тем более от этого слишком многое зависит. Мы в ситуации, когда поступить правильно очень сложно, а вот погубить все – совсем легко.
– А что насчет второй половины соглашения? – Договор уже исчез за подкладкой красно-серого кафтана, отороченного по рукавам и вороту лисьим мехом.
– Ключи я тебе пока не дам. Не обессудь.
В воображаемом плане разговора этот отказ занимал едва ли не важнейшее место – может, поэтому слова сорвались спешнее, чем Хинсдро хотел. Тем не менее, выпалив их, он почувствовал даже некоторое облегчение: сказанного не воротишь. Осталось только выдать какое-никакое пояснение и готовиться к обороне.
– Ты удивлен? Не понимаю, чем. Разумеется, их главнокомандующий получит ключи из моих рук, когда наши земли будут освобождены или хотя бы на две трети очищены. И хорошо бы, – с каждой фразой ослабший было голос Хинсдро крепнул, – Самозванка к тому времени была мертва, пленена или хотя бы бежала. Так и передашь, если офицеры спросят. Впрочем… – он вернулся к столу и взял вторую, заранее запечатанную бумагу с золотым сургучом, – условия прописаны в отдельном соглашении. Все честь по чести.
Хельмо слушал сосредоточенно, не меняясь в лице. Но он неплохо собой владел, об этом стоило помнить: в его голове могли роиться любые мысли, вполне вероятно, не самые лестные. Предупреждая споры, Хинсдро подступил к племяннику ближе, вручил вторую бумагу и, когда тот спрятал ее, сжал узкое, но крепкое, точно камень, плечо.
– Поверь, мое слово, печать и подпись – достаточные гарантии. А когда отдашь часть платы вперед, прямо при встрече – а ты это сделаешь, – они совсем уверятся в нашей честности и будут лизать тебе руки. Они же дикари, Хельмо. С такими деньгами, да еще с таким довеском, они должны счесть наш союз даром небес, или где там обитают их божки?
Определенно, Хельмо не был убежден; он и в детстве-то щетинился, когда обещания, планы, даже правила игр нарушались, пусть в мелочах. Хинсдро с трудом удержал досадливое рычание, когда, глубоко вздохнув и словно что-то решив, племянник снова поднял глаза.
– Дядя, – медленно, но жестко начал он.
– Да, мой свет? – С немалым трудом удалось принять участливый ответный тон, не подразумевающий приказа закрыть рот.
– Ты правда отдашь им Эрейскую долину? Салару, Гомбрегу, Эйру? Все те земли?
«А что еще? Тебя в королевские пажи?» Мысль была злой, но, разумеется, непроизносимой; вместо нее Хинсдро – после вздоха, скорбного сдвигания бровей и усталого потирания лба – слегка сжал руку на рукаве племянника и ласково, как учитель, наводящий ученика на решение простейшей задачки, задал ответный вопрос:
– Видишь иной способ их привлечь? Острара обширна и щедра, а долина в упадке еще со времен Вайго. Нас не убудет. Да и как не пожалеть дикарей, которым негде растить хлеб?
И никто не отменял вероятность того, что дикари, по крайней мере, бо`льшая часть, полягут в бою: армия Самозванки сильна, с крылатыми тварями – сильнее втрое. А если язычники и доберутся…
– Какие времена – такая расплата, Хельмо. Мужайся.
…Если язычники и доберутся сюда, то по пути наверняка что-нибудь учинят: разорят город, сожгут деревню, осквернят церковь. Или устроят дебош в столице?
– Это жертва. Я понимаю. Но сейчас она необходима. Верные союзники заслуживают самых щедрых даров. Ты не согласен?
…Да. Лучше – беспорядки прямо в столице, тогда будет еще и железное свидетельство иноземных послов. Дурная слава побежит по континенту, и все неудобные обязательства можно будет забыть. От мыслей, давно и неоднократно рассмотренных со всех возможных сторон, Хинсдро даже начинало казаться, что на первое время козел в огороде не страшен. В конце концов, козел – это и мощные рога, и не слишком-то большой ум, и пусть хлипкая, но веревка, на которой козла будут водить мимо чужой капусты… Веревка в руках Хельмо. Недалекого, зато верного.
– Да, дядя. Ты прав.
И Хинсдро особенно ласково улыбнулся племяннику, прошептав:
– Что бы я без тебя делал? Как буду?..
Что-то дрогнуло в точеном лице Хельмо, и он, гремя оружием и кольчугой, порывисто опустился на колено. Его голос по-детски задрожал.
– Ты очень мудр. Я буду спешить всеми силами. Береги себя и Тси́но. Береги народ.
Он говорил, глядя не в глаза, а в мозаичный пол. Говорил и не видел, что улыбка Хинсдро стала шире. Как… трогательно, пожалуй. Словно в сказаниях.
Слово, правда, громкое. Он, может, и не мудр, но умен достаточно, чтобы удерживать престол целых семь лет. Достаточно, чтобы просидеть дольше и передать корону сыну. Достаточно, чтобы расправиться с мерзкой самозваной царевной и Луноликим королем, далековато потянувшим грязные надушенные лапы. И, вне всякого сомнения, ума должно хватить, чтобы управиться с язычниками.
– Помни, все к лучшему. – Хинсдро потрепал племянника по волосам, потом, наклонившись, неохотно поцеловал в высокий, прорезанный парой слишком ранних морщин лоб. – Ведь у меня есть ты. Благословляю.
«Ну а сгинешь героем – значит, сгинешь. Вслед за…» Впрочем, поганое имя уже отдавалось сегодня набатом в мыслях. Хинсдро не хотел произносить его даже про себя.
– Спасибо, дядя. – Хельмо поднялся.
– Тебе пора. – Хинсдро плавно отступил к столу и оперся на него ладонями. – Выйдешь с частями Первого ополчения по западной дороге, навстречу Самозванке. На привале – свернешь, двинешься своим путем. Кто нужно, все предупреждены.
– Хорошо.
– Берегись. В городе, да и в войске тоже, смутьяны и соглядатаи лунных уже завелись. Режь, не щадя, если кого-то заподозришь. Иначе прирежут тебя.
Хельмо кивнул, но Хинсдро знал: это вряд ли. Хельмо не любил расправ, ограничивал телесными наказаниями, да и те еле переносил, крики резали его по живому. Он пока не понял: времена переменились. Какие времена – такая расплата. Именно это была правда.
– Ну, прощай. Даст бог – свидимся.
Хельмо вышел. Хинсдро снова посмотрел в окно – на пустой двор, на резные терема бояр и воевод, на высокие головы Шести Братьев – главных храмов, видных из любой точки города. Купола переливались розоватым перламутром, лазурной синевой, малахитовой зеленью и глубоким антрацитом. На шпилях золотились солнечные знаки. Ас-Ковант – наполовину деревянный, наполовину каменный, древний, великий, не знавший захватнической руки – дремал под поцелуями зарниц. Радовался тому, что ушла Белая Вдовушка, а пришла на ее место Зеленая Сестрица – с набухшими почками, быстрыми ручьями, голосистыми
