Его последний приказ - Дэн Абнетт
— Спасибо, — сказал Ибрам Гаунт.
Ладд перевернул несколько страниц открытого досье и переместил планшет, чтобы прижать их. — Мне нужно прояснить несколько моментов, сэр. Так я смогу быстрее подготовиться к слушаниям. Будет намного лучше, если меня не застанут врасплох.
— Продолжай.
— Миссия, на которую вы ссылаетесь. Вы упомянули про нее в Лагере Зено. Но без конкретики. Это было на Гереоне, так?
— Именно так.
— Каковы были параметры миссии?
— Параметры были зашифрованы уровнем вермиллион, Ладд. Между мной и лордом генералом. Я не могу раскрыть их тебе.
— Тогда для меня будет сложно...
— Иди к Вон Войтцу. Если он даст тебе письменное разрешение, я скажу тебе. Если он придет и отдаст мне прямой приказ, я скажу тебе. Иначе, мой рот на замке... для тебя и для трибунала.
— Я сделаю это, — сказал Ладд. Он закрыл досье и убрал их. — Слушанья начнутся завтра в 16.00. Как командующего миссией, вас вызовут первым. Ваши показания, возможно, будут выслушивать день или два. Я вернусь в 18.00, или раньше, если получу отказ лорда генерала. Возможно, мы будем готовиться всю ночь.
— Если так будет нужно.
— И последнее, — сказал Ладд, взяв пластековый мешок со стола рядом со столом и кидая его в корзину, встроенную в проволочный экран на уровне коленей. — Я хочу, чтобы вы помылись и надели эту сменную одежду. Вашему отряду придется сделать то же самое. Я принесу им комплекты по мере необходимости.
Гаунт с сомнением посмотрел на мешок с одеждой. — В том, что на мне надето, — твердо сказал он, — я прошел через все это. Это моя форма, хотя я не думаю, что ты все еще опознаешь ее. Заплатанная, починенная, снова сшитая вместе, она была на мне с начала до конца. Это моя кожа, Ладд.
— И в этом проблема. Вы грязный. Оборванный. Вы воняете. Я могу слышать вонь от вас отсюда, и я могу сказать вам, запах неприятный. Я не говорю о грязи, сэр, я говорю о сладкой, болезненной вони. Похожей на порчу, похожей на заразу. И еще эта серая краска на вашей коже.
— Она легко не сойдет.
— Попытайтесь. Соскребите. И побрейтесь, ради Трона. Не дайте комиссару-генералу еще одну причину подозревать вас больше, чем она уже подозревает.
Гаунт взял пластековый мешок из корзины.
— Значит я воняю?
— Как ублюдок, сэр. Как демон архиврага.
Стража Комиссариата повела Гаунта назад, вдоль камер тюремной палубы Левиафана.
Мрачные яркие светополосы делали петли света вдоль низкого потолка. Воздух был сырым и пах плесенью.
Пятна зеленовато-белой ржавчины покрывали железные стены.
Они шли мимо ряда одиночных камер. В каждой содержался Призрак. Молодой Дуган Белтайн был в первой камере, сидящий близко к решетке. Он кивнул Гаунту, немного энергично, немного безнадежно, и Гаунт постарался вложить немного ободрения в полуулыбку для адъютанта, когда проходил мимо. Следующей была Кёрк. Она просто проводила Гаунта злобным взглядом, когда он проходил мимо, и отвернулась, когда он попытался встретиться с ней взглядом.
Огнеметчик Ангус Бростин, жесткий и волосатый, был в следующей камере. Он стоял у противоположной стены, сложив свои мощные руки и закрыв глаза.
Несомненно, мечтающий об лхо-сигарете. Следующим был Цеглан Варл, сидящий на раскладушке камеры. Сержант был раздет до пояса, показывая свое грязное, тощее тело и свое потрепанное аугметическое плечо. Он отдал Гаунту краткий салют.
— Просто продолжай идти, — сказал один из охранников.
В следующей камере сидел Лайн Ларкин, сжавшийся в углу, выглядя еще больше темным кожаным мешком нервов и костей, чем когда-либо. Он смотрел, как Гаунт проходит мимо, немигающим взглядом снайпера. Соседом Ларкина был Симен Урвин Махариус Бонин, Мах Бонин, мрачно-красивый и сверхъестественно удачливый рядовой-разведчик. Бонин стоял у клетки, наклонившись вперед и схватившись за решетку вытянутыми руками.
— Какие успехи? — спросил он.
— Заткнись, — сказал один из охранников.
— Пошел ты тоже, — крикнул Бонин вдогонку.
Гаунт прошел мимо камеры Тоны Крийд. Она не подстригала волосы с самого начала миссии, и они стали длинными и прямыми, вернувшись к изначальному, кирпичному цвету с пятнами серого Антилловского. Она носила их распущенными так, чтобы они прикрывали левую сторону ее лица. Гаунт знал, почему. Когда он проходил мимо ее клетки, она сделала быстрый Танитский кодовый жест, которым Призраки условно обозначали — все в порядке?
Гаунт сумел ответить быстрым кивком до того, как скрылся из вида.
Эзра ап Нихт, или Эзра Ночь, как все стали именовать партизана Антилла, стоял в следующей камере, тихий и пристально всматривающийся, его обрамленные мозаикой глаза были скрыты старыми, поношенными солнечными очками, которые Варл подарил ему уже очень давно.
— Хистю сеолфор, соуле Эзра, — быстро выкрикнул Гаунт на древнем языке Лунатиков.
— Тихо! — заорал охранник позади него, и ткнул своей булавой меж лопаток Гаунта.
Гаунт остановился и обернулся к трем охранникам в броне. — Сделаешь это снова, — начал он, — и ты...
— Что? — усмехнулся охранник, похлопывая булавой по ладони в перчатке.
Гаунт прикусил язык, пытаясь держать себя в руках, пытаясь помнить о том, что ему говорил Ладд.
Он повернулся и пошел дальше. В следующей клетке был Сержант-Разведчик Оан Макколл. Седеющий, стареющий человек смотрел в пол, когда Гаунт проходил мимо.
Мюртан Фейгор лежал на койке в следующей камере. Он сел, когда проходил Гаунт, и позвал — Мы уже мертвецы, Создатель Призраков? — Его голос был монотонным и скрежещущим, спасибо аугметике в горле, наследии раны давней войны.
Один из охранников ударил по решеткам клетки Фейгора, когда они проходили мимо.
— Ага, значит так? Значит так? — кричал им вслед Фейгор. — Иди сюда, фесова подстилка, иди сюда, и я заставлю твою мамочку рыдать. —
