Брайан Кин - Чужие. Охота на жуков: Антология
Лейтенант не знал, что ответить.
– К шкафам?! – Роджерс пришлось кричать, чтобы перекрыть вой ветра.
Ужасная, непереносимая мысль. Но все понимали, что сейчас это единственный шанс на спасение.
Шанс, в любом случае, чисто теоретический, потому, что центр управления остался двумя этажами выше, а черная ревущая масса, мчащаяся по коридорам, уже почти добралась до людей.
Без всякой надежды они повернулись и побежали обратно.
Все, кроме сержанта Бозе, который навел плазменную винтовку на приближающийся рой и открыл огонь.
Это было все, что он мог сделать. Последнее, что он мог сделать. До последнего дыхания оставаться морпехом и прихватить с собой как можно больше врагов.
Он продолжал стрелять и кричать что-то до того мгновения, как рой поглотил его.
Сломанный
Рэйчел Кейн
– Включен.
Это были его первые слова, когда он открыл глаза. Они функционировали безупречно, но поток информации, полученный через оптические рецепторы, буквально затопил его, и ему понадобилось мгновение, чтобы обработать полученные данные. Это заняло примерно наносекунду, а потом он моргнул, поскольку, когда лубрикант увлажнял поверхность его глаз, они выглядели совершенно как человеческие.
Он знал, что он не человек. Знание было заложено в его систему вместе с различными терминами, описывающими его сущность. Андроид. Синтетик. Робот. Искусственный человек.
Он решил, что последний термин ему подходит, улыбнулся стоящему перед ним человеку и произнес:
– Здравствуйте.
Стоящая перед ним женщина не обратила на его слова ни малейшего внимания, продолжая что-то набирать на планшете. Внезапно он понял, насколько громко работает ее организм, и отрегулировал свои рецепторы, снижая чувствительность до приемлемых уровней, чтобы пульсирующий рокот сердца, шум текущей крови, звуки, издаваемые ее пищеварительной системой и легкими, не отвлекали его. Теперь он слышал только постукивание ее пальцев по экрану планшета, легкий гул электронных приборов вокруг, тихий шорох воздуха в вентиляционной системе. Информация поступала со всех сторон, но его мозг обрабатывал, идентифицировал и складировал сведения без малейших затруднений.
Женщина – первый Настоящий Человек в его жизни – слегка нахмурилась, и он быстро сверился с базовыми данными, чуть расширил глаза согласно запрограммированным параметрам, понизил тембр голоса до более теплого участливого тона и спросил:
– У вас какие-то неприятности? Могу я чем-то помочь?
Женщина подняла на него взгляд, и он внезапно почувствовал странный всплеск в системе, что-то вроде сбоя контура. Что это было? Мгновением позже аналитическая система выдала ответ и обозначила испытываемое ощущение как эмоцию. Женщина была раздражена, а он… он сожалел об этом. Внезапно ее плечи напряглись, и теперь ее поза выражала… что? Подозрение?
– Номер Эйч-Эс-Семнадцать-Би-Сорок-восемь-Икс-Джи-Пять-Ди-Пять, ты будешь отзываться на имя Бишоп. Понял?
Ее голос представлял чудесное сочетание сложных обертонов, и он оставил для себя запись, чтобы проанализировать ее позднее. Но необходимо было ответить на заданный человеком вопрос, что он немедленно и сделал:
– Я понял, доктор Сасаки. Рад с вами познакомиться.
– Я не называла своего имени, – женщина нахмурилась еще сильнее.
– Прошу меня извинить, доктор Сасаки, я прочитал его на вашей именной табличке. Надеюсь, это не проблема? – он снова улыбнулся. Улыбка казалась наиболее подоходящей реакцией в данной ситуации, и он выбрал вариант «обеспокоенная» из имеющихся в базе данных. – Я сделал что-то не так?
Она надолго задумалась, не отрывая пальцев от рабочего экрана, потом покачала головой:
– Нет, Бишоп, все в порядке. Ступай к остальным.
Она указала на дверь в противоположной стене комнаты. Комната была белая и пустая, кроме доктора Сасаки здесь больше никого не было. Доктор Сасаки тоже была одета в белое – в облегающий комбинезон, капюшон которого полностью закрывал ее волосы. Единственными пятнами цвета в окружающей его белизне были черные буквы на табличке с ее именем и выпуклым значком компании «Вейланд-Ютани», ее кожа – янтарного оттенка – и ее глаза, цвет которых в базе данных был представлен как темно-коричневый. Даже ее рабочий планшет, по крайней мере, та сторона, которую он мог видеть, был такого же стерильно-белого цвета, как и все вокруг.
Продолжая анализировать обстановку, Бишоп повернулся и взглянул, куда она показала. Позади него была дверь, а за ней – еще одно помещение.
Вместо того чтобы шагнуть в том направлении, Бишоп наклонил голову и посмотрел вниз, потому что поверхность, на которой он стоял, резонировала по-другому, чем весь пол. Под его ногами был круглый люк, состоящий из двух створок, под которым ощущалась пустота.
– Что это такое, доктор Сасаки? – спросил он и, поняв, что сформулировал вопрос неточно, добавил: – На чем я стою?
– А ты любопытный, – ее голос изменился, и он занес изменения тона в память для дальнейшего анализа. – Это предохранитель. Синтетик твоего типа при активации может проявить признаки… нестабильности. Вероятность подобного очень мала, но она существует.
– Я понимаю, – Бишоп не отрывал глаз от створок. – Люк открывается. Куда он ведет?
– Шахта ведет вниз, к машине, которая разбирает дефектный экземпляр на составные части для повторного использования.
Бишоп стоял над помещением для уничтожения таких, как он.
Он сошел с люка. Это не было сознательным решением, но его процессор – его мозг – отдал приказ в интересах самосохранения. Искусственный орган, отвечающий за циркуляцию гидравлической жидкости в его теле, увеличил скорость потока.
Он не хотел умирать.
– Благодарю вас, доктор Сасаки, – сказал он со всей запрограммированной вежливостью и прошел в соседнюю комнату, слыша, как за его спиной она глубоко вздохнула и дрожащим голосом прошептала фразу на языке, значащимся в базе как японский.
«Мне стоило бы отправить его на переработку».
Он ощутил еще один всплеск эмоции, теперь уже другой.
Печаль.
В соседней комнате сидели четверо синтетиков. Они были одеты в серые комбинезоны с логотипом корпорации «Вейланд-Ютани» на воротнике, и это было их единственное отличие от стоящего перед ними Бишопа, на котором не было ничего, кроме его искусственной кожи.
– Добрый день, – поздоровался он. – Меня зовут Бишоп.
Остальные встали с безупречной синхронностью движений. Они обменялись информацией на недоступной для человеческого уха – но слышимой ему частоте – и один из них сказал:
– Я Рук.
Остальных звали Касл, Кинг и Найт.
– Кто-то здесь любит шахматы[4], – Бишоп улыбнулся, потому что испытываемое им ощущение осознавалось как веселье. За ним последовало беспокойство, поскольку никто из четверых не ответил на его улыбку. Они молча смотрели на него, клинически анализируя и препарируя информацию.
– Нам дали имена, соответствующие названиям шахматных фигур, – произнес Найт. Это был тот же голос, голос Бишопа, но интонации звучали плоско и мертво. – Я не понимаю, почему это должно означать, что кто-то любит шахматы.
– В этом я не могу тебе помочь, – Бишоп продолжал исследовать окружающую обстановку. Комната была белой, как и предыдущая, но здесь отсутствовал предохранительный люк в полу, зато стояли два жестких белых дивана, рассчитанных на троих каждый. На низком столике в середине комнаты – столик тоже был белый и Бишоп внезапно понял, что этот цвет начинает ему приедаться, – лежал аккуратно сложенный комбинезон, точно такой, какие были надеты на его собратьях. Мог ли он называть их братьями? Он развернул комбинезон, быстро и аккуратно натянул его поверх своей искусственной кожи, застегнул молнию и спросил:
– Что теперь?
Остальные четверо синхронно сели. Он слышал общий для всех поток информации и команд, но вместо того, чтобы присоединиться к ним, Бишоп предпочел остаться стоять, скрестив руки на груди.
Четыре идентичные пары глаз смотрели на него – коричневые, но светлее, чем у доктора Сасаки, – пока он изучал абсолютно одинаковые, чуть усталые черты их лиц. Бледная кожа, высокий выпуклый лоб, густые каштановые волосы. Глубокие морщины, идущие от носа к уголкам рта.
Глядя на сидящую перед ним четверку, он видел чужие лица, а не собственные отражения.
Все четверо синхронно повернули головы к двери в дальней стене комнаты. Бишоп тоже услышал активационный код, но специально дождался, пока дверь открылась, и только тогда посмотрел в ту сторону.
Молодой, плотного сложения мужчина – настоящий человек, раздраженный и скучающий – заглянул в комнату:
– Выходите. Вам пора на отправку.
– На отправку куда? – спросил Бишоп. Его вопрос явно удивил человека и тот нахмурился, в точности как доктор Сасаки. «Мои реакции выходят за рамки стандартных параметров, – подумал Бишоп. – Но не настолько, чтобы отправить меня на смерть в ту камеру под люком. Что это значит? Я странный? Дефектный?»
