Николай Гуданец - Главнокомандующий
Вскоре брякнул дверной звонок, Стивен отпер.
Стоящий на пороге бритоголовый кряжистый шофёр, он же охранник, он же кассир, без лишних слов требовательно протянул сложенную совком ладонь за деньгами. Паттон достал бумажник, отсчитал пять шершавых бумажек с портретом Клинтона и сунул их парню в руку. Тот осклабился и отступил на шаг, освобождая дорогу заказанной девице.
– Через два часа подвалишь, – через плечо велела она и прошествовала в квартиру.
Паттон запер дверь на все три замка.
– Добрый вечер, – сказал он, повернувшись и оглядывая девицу.
– Привет, – ответила та.
Товар прислали что надо, первый сорт. Осиная талия, крепкие груди таранят обтягивающий люрексный свитер задорными сосками.
– Будем знакомы, меня зовут Билли, – разулыбавшись, произнёс Паттон.
– А меня Барбара, – ответила она, тряхнув крашеными льняными кудряшками.
Первостатейная оторва. Влажная улыбка на сочных губах плохо вяжется с жёстким взглядом её булавочных зрачков. Похоже, с ней будет ничуть не хуже, чем с Элен.
– Проходи, Барбара, сюда, прошу.
Процокав каблучками в кабинет Стивена, девица окинула взглядом стеллажи со справочниками и словарями.
– Ух ты, сколько у вас книжек... – зачарованно пробормотала она.
– Присаживайся, – Паттон радушным жестов указал ей на кресло. – Как ты насчёт выпивки?
– Если предложите мартини, с удовольствием.
Она искусно блюла имидж пай-девочки, забежавшей на минутку к доброму дяде по пути в католический пансионат. Села, положив сумочку на колени, не касаясь лопатками спинки кресла. И это заводит, да круто заводит.
Отойдя к бару, Паттон щедро плеснул золотистого мартини в хрустальный фужер, повернулся и остолбенел.
Девица молча наставила на него какую-то штуковину, извлечённую из сумочки. Смахивает на пистолет но взамен дульного среза торчит друза остроконечных фиолетовых кристаллов. Боже праведный, никак нарвался на гоп-стоп...
– Это что ещё за чертовщина?! – взревел Стивен.
Шлюха не удостоила его ответом. Грани кристаллов заиграли тусклыми бликами, на Паттона вдруг накатило жуткое тягучее оцепенение, мышцы будто из пакли, в голове плещется сонная муть. По бедру заскользила щекотная горячая струйка. Чертовщина, кажется, в штаны напрудил... Да, так и есть.
– Ты что затеяла, сука?! – в ярости выдавил Паттон, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
«Молчи, – прошелестел голос в его мозгу. – Сядь в кресло. Сядь».
Бокал выпал из его руки на длинноворсый белый палас, Паттон сделал шаг на подгибающихся ногах и покорно плюхнулся в кресло.
Он вроде как начал бредить наяву. Ему померещилось, будто стены кабинета стали таять, и привычная уютная комната обернулась высеченной в камне просторной пещерой. С её щербатого купольного свода свисают жемчужно-голубые шары светильников, посредине выстланного пёстрой плиткой пола вмурован громадный овальный бассейн из полированного серебристого металла. К воде сбегает широкая пологая лестница с низенькими поручнями, а он, Паттон, ни жив ни мёртв, сидит в своём ампирном кресле в углу пещеры. И сквозь водную рябь на него из бассейна смотрит выпученными белёсыми глазами невиданное чудище, какая-то помесь кальмара и скорпиона, футов десяти длиной. Кошмарная тварь заворочалась, выпростала из воды щупальце, дотянулась до Паттона и коснулась присоской его темени. Словно бы ледяная змейка прогнулась в его черепную коробку, обвила и стиснула мозг. Накатила непроглядная тьма.
* * *Слабосильное сознание двуногого млекопитающего недолго трепыхалось, прежде чем померкнуть. Но и после того в присоске осталось чувство лёгкой щекотки, словно Кхан поймал щупальцем тёплого пушистого зверька.
Его пси-клон, БарбараКхан, встала с кресла. Отложив на столик активированный ультра-пси-разрядник, она вынула из сумочки автоматический инъектор, наполненный переливчатой эмульсией. Оперировать её негибкими шарнирными конечностями было не совсем удобно. БарбараКхан приложила сопло инъектора к сонной артерии развалившегося в кресле бесчувственного Паттона, нажала спуск, и мириады одноклеточных биорезонаторов устремились по кровотоку в кору головного мозга, встраиваясь в аксонные цепи, замыкая их на себе.
Спустя десяток биений малого сердца имплантация успешно завершилась, и в мозгу Паттона засело несчётное множество микроскопических гарпунов, когерентных частотному спектру грудного мозга Кхана. Биорезонаторы нерасторжимо связали Кхана и его новый пси-клон мощным торсионным пучком, протянувшимся на тысячи миль от квартиры на Трумэн-роуд в Миннеаполисе до подземной крепости, сооружённой глубоко в толще антарктического материкового щита.
Кхан распластал щупальца по дну бассейна и целиком сосредоточился на том, чтобы равномерно распределить периферийные ресурсы сознания между своими двумя пси-клонами – БарбараКхан и ПаттонКхан. Вскоре он успешно справился и с этим, ведь не зря на его головогруди ветвился пурпурный знак пси-виртуоза двенадцатой степени.
Осторожные аналитики предупреждали Кхана, что пси-клонирование млекопитающих почти невозможно, что есть риск не только спонтанно утратить над ними контроль, но и войти в штопор обратного резонанса. Тем не менее, вот он, блестящий результат.
Хотя и впрямь Кхан чувствовал себя несколько странно, вселившись в этих приматов. Ни рыбы, ни рептилии не шли ни в какое сравнение с ними. Яркие, пронзительные ощущения млекопитающих необычайно будоражили Кхана, и даже их экзотичное зрение, обусловленное коэффициентом преломления света в воздухе, вдруг показалось ему привлекательным.
Поначалу, хозяйски обустраиваясь в сознании ПаттонКхана, он почувствовал саднящую тяжесть в области гениталий и обеспокоился, уж не страдает ли его пси-клон какой-то хворью. Однако быстро разобрался, в чём загвоздка. Попросту тело самца испытывало некоторый дискомфорт из-за неутолённого полового возбуждения.
Что ж, пускай эта парочка позабавит его и усладит. Оргазм у теплокровных протекает пикантно.
Повинуясь воле своего хозяина, оба пси-клона совлекли одежду и растянулись на паласе. Кхан приослабил контроль над их поведенческими рефлексами, пусть всё идёт как бы само собой, при его минимальном вмешательстве.
Кожа человеческой самки пахла пряно, и непривычный аромат, дразнивший ноздри клона-самца, дурманил Кхана ничуть не слабей, чем защитные чернила кольчатых каракатиц. Самец встал над самкой на колени, погладил коротко стриженный лобок, раздвигая мокрые кудряшки, погрузил пальцы в осклизлую раковину промежности и поднёс упругий член к её губам. БарбараКхан вобрала в рот головку, начала обрабатывать её языком и тихо ахнула, когда пальцы ПаттонКхана принялись теребить набрякший бугорок над мокрой пещеркой. Кхан упивался двойным пиршеством гениталий, он ласкал свою изнывающую вульву, вонзал свой член себе в рот и упоённо сосал себя, потом, войдя в раж, опрокинул самку навзничь, и самцом набросился сверху.
Мускулистое волосатое тело размашисто и сильно двигалось между раскоряченных ног самки, та постанывала, закинув руки за голову. Белые полушария грудей сотрясались перед его глазами. От этого накатил соблазн прокусить ей кожу и жадно сосать кровь из голубеющих жилок, но Кхан превозмог себя, стиснул губами самца коричневый отвердевший сосок, зачарованно прислушиваясь к тому, как по телу самки заструилось колкое электричество.
В обоих телах начали сгущаться тучи томительной истомы, предвестницы надвигающегося грозового разряда. Почуяв это, Кхан содрогнулся, заёрзал по днищу бассейна, охваченный телесным буйством двух своих кукол-марионеток с их жёсткими, негнущимися костяками на шарнирах, дивно чуткой кожей и одуряюще сладостной, горячей кровью. Вода вокруг него ходила ходуном, переплёскивалась через край на мозаичные плиты пола.
ПаттонБарбараКхан таранил себя и отдавался себе, его крепкий упрямый член с прихлюпом вонзался в собственную нежную разверстую вульву, наконец, сразу две кипящие лавины, два нарастающих бурных оргазма ринулись навстречу друг другу, вздымаясь и захлёстывая Кхана. Взвизгнув от сладчайшей боли, Кхан свил кольцом хвост, зажмурился, его хелицеры дробно пощёлкивали, трясущиеся клешни судорожно защемили друг друга. Там, в другом полушарии планеты, надсадно сопящий ПаттонКхан извергал горячую струю семени в жадное лоно БарбараКхан. Хриплое рычание самца смешалось с пронзительным криком самки. И безраздельный властелин обоих людишек на миг окончательно растворился в клубящемся, угарном сумасшествии соития.
Разом обессилевшие клоны разъединились и замерли. С размаха, точно плетью, Кхан хлестнул щупальцем себя по головогруди, чтобы опомниться.
Его крестцовый мозг занемел от прилива крови к гениталиям. Чтобы взбодрить угнетённую сосудистую систему, Кхан высунул хобот из воды и несколько раз, до ломоты в жаберных щелях, вдохнул шершавый воздух. Помогло.
