Степан Ларин - 25-й
- Ракетомётчики - наметить цели!- приказывает Раш-Фор по рации тихо, но строго и доходчиво, едва успевая обращаться то к одному младшему офицеру, то к другому.
- Есть!
- Истребители - огонь по гусеницам и колёсам!
- Так точно, касур!
- Полная боевая готовность!
- Подтверждаю!- отчитался Танкред и другие декурионы, а я, присмотрев голову одного из солдат, нацелился на неё и, в свою очередь, отчитался Танкреду о готовности.- Прикажете открыть огонь?
- Отставить. Пусть подойдут поближе, ещё танов на сто.
В невероятном напряжении я принялся считать секунды до команды, не отрывая пальца от спускового крючка и взгляда от цели. Это ведь мой первый выстрел и первый враг, который падёт от моей руки...Или не падёт...Может быть, пуля только ранит его...Или вообще отскочит от каски...
Никакой команды не потребовалось. Я и сам понял, что должен стрелять, когда вырвавшийся из-под разлетающихся на куски гусениц "Леопарда" огненный столб заставил танк подпрыгнуть. Пехота послетала с его бортов, но я заметил только это. Потом была стрельба. И рёв реактивных снарядов, мчащихся к технике. Не наших к немецкой, а всех ко всей. Упреждающий огонь скосил многих, но далеко не всех противников. Кто-то успел спрыгнуть и залечь до того, как словил некрианские пули, а кто-то при этом ещё и ухитряется отстреливаться. Моя, кстати, первая пуля не подвела - лицо выбранного мною солдата превратилось в болтающийся на черепе шмат кровавой плоти, мертвец завалился на спину и свалился прямо под гусеницы танку, на котором ехал, но других аппетитных подробностей я не увидел. Рядом со мной затрещала деревянная стенка чердака, принимая в себя вражеский свинец. По-черепашьи втянув голову в плечи, я откатился от прорезанного в стенке проёма, отдышался и снова стал стрелять.
И дневной-то бой хаотичен и непредсказуем, а уж ночной...Везде грохочут сгорающие метательные заряды в патронах, свистят пули и визжат те из них, что отрикошетили, я стреляю куда-то туда, в пространство через несколько сотен танов, по мельтешащим в темноте фигурам землян, затем две или три секунды прячусь, выжидая, когда их ответный огонь по мне стихнет. Стенка - моя единственная и не слишком надёжная защита - стала похожей на губку от многочисленных неровных дырок. Выстрел, укрытие, выстрел, укрытие, перезарядка, выстрел, укрытие...Сейчас, когда жизнь может оборваться из-за мимолётного полёта шальной пули, мозг воспринимает время не так, как обычно. Каждая секунда стала бесценной и решающей, но вот стрельба затихает. Не прекращается совсем, нет. Немецкие G36 и MG-42 гремят где-то в поле вразлад друг с другом - несколько выживших землян отбиваются из последних сил, уже безо всяких командиров и тактических задач, просто для того, чтобы хотя бы защититься и продлить своё существование ещё на несколько секунд. Но бабаханье взорвавшегося метательного порохового заряда в некрианском реактивном огнемёте похоронило все их надежды вместе с ними. Хотя, вряд ли они успели понять, какую смерть им уготовили противники. Большая продолговатая капсула пронеслась из окопа в стороне от жилого дома к застывшему "Леопарду" - тому самому, что первым наехал на мину. Земляне залегли там, под прикрытием его брони и даже под ним. В пламени моментально выросшего огненного гриба, похожего на миниатюрный ядерный, исчезли и они, и танк. Впрочем, я там узрел демона: огромную оскаленную пасть, похожую на соединённые ковши экскаваторов, и пылающие вечным голодом глазищи. Захватив жертву всеми своими многочисленными руками, он исчез, насытившись, но горящие в большом радиусе от танка костры (и самый большой из них - вместо самого танка) остались - объедки после его жуткого пиршества. Это ведь не напалм и даже не "драконова паста". Это, маму его, ацетилендинитрил, С4N2. Пять тысяч долбаных градусов Цельсия при горении в кислороде. Пехота прожаривается до костей, а техника превращается в вонючий шлак даже не при контакте с пламенем, а под воздействием одного только теплового излучения, сопровождающего такое горение. Мы и заглядывать не стали под груду плавящегося металлолома, бывшую когда-то "Леопардом". Всё равно не найдём там ничего, кроме обугленных мумий, вся вода из которых выпарилась быстрее, чем они, ещё будучи живыми людьми, успели что-то почувствовать.
Под танк не заглянули, а вот среди трупов прошлись, выискивая выживших. Пули, в отличие от пламени ацетилендинитрила, не обязательно убивают одним касанием. Могут всего лишь ранить. И раненых отыскалось немало, но при нашем появлении они быстро перестали отличаться от мёртвых. Нет, не прикинулись одними из них, а просто с нашей помощью к ним отправились. Не хватало ещё тратить энергию регенераторов на врага...Но одного землянина всё же оставили в живых. Пока что. Паренёк лет восемнадцати, только-только поступил на службу, он лежал в окружении неразорвавшихся мин, прижав скрюченные руки к груди, как напуганный до оцепенения зверёк, и пялясь в никуда громадными глазами бешеной рыбы. Даже со своим ночным зрением мы не увидели у него никаких ран, вздёрнули на ноги (он и не сопротивлялся) и потащили к штабу, обустроенному в подвале жилого дома. Сложно теперь сказать, повезло ли молодому землянину: с одной стороны, он весь бой пролежал среди мин, ни одна из них не взорвалась, а его самого не задела ни одна пуля и ни один осколок. С другой же стороны, он попал в некрианский плен.
Пожалуй, всё-таки ему повезло: Раш-Фор крепко спал и сразу же после боя пожелал поскорее ко сну вернуться. Он не стал пытать пленного, а просто послал одного из наших к ребятам из бригады безопасности. Это они только называются так, потому что занимаются разминированием, очисткой местности от радиации и всякой ядовитой херни...А на деле держат в своих руках все химикаты, какие только есть у центурии.
- Больно не будет.- Пообещал центурион привязанному к стулу в подвале немцу, хоть тот никак не успокоится и даже не подумает убежать. Судя по его окаменелому от пережитого испуга лицу, ему уже всё равно, что с ним будут делать. Я здесь же, наблюдаю за происходящим вместе с Хищником и одновременно приглядываю за пленным, чтобы вдруг не вырвался из пут и не разбил себе голову об пол или стену. Раш-Фор ловко надел иглу на сосок заполненного шприца и поинтересовался у землянина.- Знаешь, что это? Нет, незачем бояться. Это чудесное лекарство, макен. Самого нелюдимого молчуна оно превращает в диктора Первого Имперского Телеканала - болтать начинает примерно с такой же скоростью. Надеюсь, одной дозы тебе хватит, и мы очень быстро станем друзьями.
Да, землянин не стал возражать, когда центурион засадил иглу ему в шею. Он отреагировал запоздало, уже когда она выскочила из его кожи - вскрикнул, и то как-то неохотно. Потом голова его запрокинулась, мелко-мелко затряслась, как и всё тело, отчего стул под ним заскрипел - он-то такой вибрации не выдержит.
- Ааа...ууу...эээффф...ыыы...- рот перестал подчиняться пленному вслед за мышцами.
- Итак,- Раш-Фор подпёр голову руками и удобнее расселся за столом, который мы специально для него сюда перенесли,- твоё имя.
- Ттт...То...Ттт...Томас...Сиг...Ма...Сигмайер...- землянин завертел головой из стороны в сторону, будто яростно от чего-то отказываясь.- Четвёртый ба...ба..ббба...батальон...гг...год рождения...
- Достаточно.- Остановил его Раш-Фор, хотя пленный не услышал и продолжил выстукивать прыгающими челюстями данные из своей биографии по слогам.- Что вы задумали? Много ваших здесь? Где стоят ваши части?
Сигмайер завёл рассказ (весьма бессвязный) о том, как выгуливал свою собаку в детстве. Пришлось мне ткнуть его кулаком в зубы, а Раш-Фору - повторить вопросы. Немец на них хоть и с трудом, но всё же ответил. К этому моменту кожа его стала гореть (в переносном смысле, конечно) и раскраснелась так, что неестественный румянец видно даже при скудном подвальном освещении. То, что происходит с бедолагой, устрашило меня похлеще любой насильственной смерти. Когда на тебя нападают, ты можешь хотя бы защититься, рану реально залечить, боль - преодолеть, а болезнь - перебороть. Но сыворотка правды подействовала напрямую на рассудок пленника, минуя всякое сопротивление. С точки зрения химии, мы все - просто набор элементов, веществ и протекающих между ними реакций. И если вклиниться в работу организма на уровне метаболизма, никакая выдержка не поможет. Нет ничего хуже, чем осознавать, что с тобой что-то не так, но действовать не по воле своего "я", а по воле перекосившегося набекрень мозга. Вместо сопротивления немец выкладывает всё, что только знает, хоть и не хочет. Не хотел бы и я натворить что-то, из-за чего угодил бы на его место...
Под конец допроса он задёргался совсем уж мелко и часто, лопнули сосуды глазных яблок, и те стали красными, а от раскалившейся кожи, казалось, пошёл пар. Речь превратилась в безудержный поток изуродованного сознания, выливающийся сквозь пляшущие губы. С досадой цокнув языком, Раш-Фор вынул пистолет и застрелил землянина.
