Александр Ян - Мир полуночи. Партизаны Луны

Хотя какие там шансы, прекрасно он понимал, что там за шансы…

Самое противное, что курсант все выстроил точно. Полных данных по делу нет и у самого куратора, но восстанавливается все и вправду на ять. По обломкам информации и приказам. Оба объекта агнцы, оба эмпаты, помогали «подземке», попали в поле зрения — и просто исчезли с карты. Видимо, вместо того чтобы пугнуть или сдать здравохране, их засунули в какой-то ящик для опытов. А они сбежали. Леший знает, что там за порядки в этом ящике, если от них такой травоядный контингент пешком бегает… А может, и нормальные порядки, а просто господин советник Рождественский опять что-нибудь этакое приказал, он в последнее время чудит не переставая. Сбежали — и, конечно же, кинулись к своим друзьям из «подземки». И тут их засекли снова. Но в случае официального ареста эмпаты уходят в другую юрисдикцию. В случае грязного убийства здравохрана начинает копать — и, не приведи аллах, докопается… А живыми их отдавать уже было никак нельзя. Потому что если живыми — здравохрана много лишнего узнает. Даже если не отдавать, узнает. Сообразят, что от них что-то прячут, тоже не дети. А у здравохраны с Рождественским и без того отношения не лучшие. Такие, прямо скажем, отношения, что в любой момент ждем — полетят ли клочки по закоулочкам, и если полетят, то чьи.

А так все очень лихо выходило. Случайность, совпадение, у дежурного курсанта, внезапно обнаружившего, что объект как две капли воды похож на покойную мать, слегка сдали нервы, он задергался… тут ведь даже и срыва не нужно, чтобы объекты что-то почувствовали, и вместо операции получилась каша. И никто не виноват. Группа захвата действовала по инструкции, а с третьекурсника какой спрос — все люди…

Только, конечно, ни один человек, посмотревший эту запись, не поверит, что у третьекурсника Габриэляна есть нервы. Хотя по существу курсант прав, бездарная история.

— Ну а драться-то зачем было?

— Опять-таки хотел прояснить обстановку. И мотивировать свое отсутствие в момент захвата или убийства. — Подумал и добавил: — И для драматического эффекта.

— Значит, так, Станиславский, — вздохнул куратор, — если тебе драмы не хватает, пойдешь к Васильеву, поработаешь у него «бревном» на вечерних классах. Сегодня и завтра. Скажешь, я послал.

— Слушаюсь, господин куратор, — кивнул Габриэлян, повернулся и на выходе подумал, что лично он сделал бы работу «бревном» не наказанием, а частью стандартной программы. Потому что приемы осваиваются прекрасно. И многое другое тоже.

И вообще удачно вышло, завтра о проверке и «разборе полетов» будет знать все училище, а разговоров хватит на месяц — и замолчать эту историю никак не удастся, а значит, и до нужных ушей она своим ходом дойдет. И может быть, других курсантов не рискнут использовать таким вот манером… Хотя бы. А еще у всех в очередной раз отпечатается на сетчатке «Он такой, этот Габриэлян». С удивлением и без зависти — потому что кто из них согласен платить столько же?

А куратор вспомнил, что последний раз Габриэлян загремел в трензал ровно два месяца назад — это у него циклическое, что ли? И ведь не помогает. Куратор ухмыльнулся, представив лицо начальника училища, к которому обращаются с просьбой разрешить ввести в училище СБ телесные наказания. Персонально для одного слишком умного третьекурсника.

Впрочем, все равно не поможет.

…А те двое еще были, а вот к часу ночи, когда Габриэлян толком оклемался и решил, что домой он не пойдет, а переночует в общежитии, их уже не было. Нигде в этом мире.

…В одном куратор и Габриэлян все-таки ошиблись. Чипы пустили в ход. Недоношенному младенцу, тревожно сопящему в боксе одной из московских больниц, нужны были документы… (Кесарево сечение post mortem, отец и мать совершили двойное самоубийство, какой ужас, эмпат в депрессии, отражающий на эмпата — без помощи специалиста это просто гроб, а они сбежали из клиники, глупость такая…) Ему ведь еще предстояло как-то расти в этом мире — без родителей, в зоне особого внимания СБ и здравохраны и с той фамилией, которую выдумал на ходу, пока делал чип, и потом надолго забыл курсант Московского училища Службы безопасности Вадим Габриэлян…

— Что ты думаешь о старших?

— Они стоят выше нас по цепи питания, господин куратор.

Глава 1

ИЩИ ВЕТРА

Еней був парубок моторнийI хлопець хоч куди козак.Удавсь на всее зле проворний,Завзятiший од вcix бурлак.Та греки, як, спаливши Трою,Зробили з неi скирту гною,Вiн, взявши торбу, тягу дав,Забравши деяких троянцiв,Ошмалених, як гиря, ланцiв,П'ятами з Tpoi накивав.

Эней был парубок бедовыйИ хлопец хоть куда казак,На шашни прыткий, непутевый,Затмил он записных гуляк.Когда же Трою в битве грознойСровняли с кучею навозной,Котомку сгреб и тягу дал;С собою прихватил троянцев,Бритоголовых голодранцев,И грекам пятки показал.

Несмотря на конец апреля, дул холодный ветер, поэтому на открытой веранде ресторанчика народу не было. Только за угловым столиком сидел мужчина самого богемного вида — длинные седеющие волосы стянуты на затылке в пучок, усы совершенно гусарского фасона слегка подкручены кверху, замшевый черный пиджак дополнен шелковым платком винного цвета. На остром носу — очки с овальными стеклышками в тонкой оправе. Пижон неторопливо ел ростбиф, попивал вино и, слегка щурясь на солнце, разглядывал реку, набережную и отделенных от него стеклянной стеной немногочисленных посетителей.

На столике перед ним лежала раскрытая планшетка, по экрану бежала лента местных новостей, перемежаясь рекламой и роликами видеоиллюстраций.

«Милена Гонтар — дата казни переносится на 29 апреля!

Высокая госпожа Милена Гонтар, приговоренная судом Цитадели[17] к отчислению и прекращению жизнедеятельности, будет казнена 29 апреля. Перенос даты казни связан с резким ухудшением погоды в регионе. Согласно данным Гидрометцентра, 29 апреля будет последним солнечным днем на три недели вперед. Прокурор области, главный советник юстиции Владимир Газда сообщил сегодня, что переносить казнь на три недели он не видит необходимости.

Напомним вкратце о том, как развивались события. Тридцатого марта жительница Екатеринослава Мария Шелест во время вечернего сеанса в мобизале „Караван“ вышла посетить дамскую комнату. При выходе она была атакована ЛИФ-нелегалкой. Место атаки явно выбиралось заранее — оно находится в „мертвой зоне“, которую не перекрывают камеры наблюдения.

Жизнь Марии спасли, во-первых, ее собственные решительные действия — женщина изо всех сил оказывала сопротивление, — а во-вторых, Татьяна Баева — ЛИФ, сотрудница Екатеринославской Цитадели, находившаяся в это время в ресторане „Сантьяго“ этажом выше. Услышав шум, Татьяна, не теряя времени на ожидание лифта и спуск по эскалатору, совершила рискованный прыжок на второй этаж прямо через перила галереи и ворвалась в фойе мобизала. Почуяв опасность, нелегалка бросила жертву и попыталась прорваться через мобизал к пожарному выходу. Боевая подготовка Татьяны Баевой оказалась на высоте — нелегалка была схвачена на пожарной лестнице, иммобилизована при помощи охранников „Каравана“ и дежурных милиционеров и препровождена в тюрьму Цитадели.

При дальнейшем расследовании была установлена личность преступницы. Милена Гонтар, некогда сотрудница исследовательского центра в Загребе, Хорватия, инициированная одиннадцать лет назад, была объявлена в розыск за незаконную инициацию своего любовника Игоря Искренникова, бывшего каскадера (место рождения — Минск). Находясь на нелегальном положении, эта пара промышляла кражей драгоценностей и предметов антиквариата. Местонахождение Искренникова так и не было установлено, однако есть все основания предполагать, что он где-то поблизости (соблюдайте осторожность, не ходите в одиночку после наступления темноты).

Поскольку Загребское управление СБ не претендовало на выдачу преступницы, ограничившись передачей документов, суд над Миленой Гонтар состоялся в Цитадели 24 апреля. Предъявленные обвинения: незаконная инициация, нелицензированное потребление граждан ССН, доказанное нападение на гражданку ССН. В течение одного судебного заседания экстренная судебная комиссия приговорила Милену Гонтар к отчислению и передала в руки городских властей для приведения приговора в исполнение.

Прокурор области Владимир Газда настоял на том, чтобы казнь была публичной. Он заявил: „Люди должны видеть своими глазами, что с угрозой нелегальных инициаций мы боремся самым решительным образом“.