Илья Тё - Топот бессмертных
– По ходу сам придумаю, – согласился Аспирин, – однако спорим, что Янсен тоже ни хрена не имя, а как раз кличка, причем дурацкая. Ариец буев.
– Да не, его в натуре так зовут, – обидчиво обронил Рыжий, но тут же спохватился. – Слушай, не морочь мне голову, ладно? Какая, черт, разница нормальная кличка или нет? Разберешься. Впервой, что ли, на тупняк натыкаться?
Не глядя на приятеля, Аспирин сплюнул на пол. И, сочтя бесполезный разговор оконченным, покандыбал к группе смертничков. Кивнул Янсену, игнорируя протянутую руку. Ибо с трупаками здороваться – самому долго не протянуть.
– Май нэйм из Аспирин, – выцедил сталкер сквозь зубы, тыкая себя в грудь. – Ю андерстенд, твою мать?
– Я немноко понимаю русски, – снисходительно кивнул иностранец.
– Ох ты ж, блин, – среагировал Александр. – Ну, это хорошо. Я тогда проще выражусь, сударь, с вашего позволения. Ай эм, так сказать, ваш проводник в Зоне, андерстенд? А по совместительству ваш царь, бог и мистер президент в одной роже. Беспрекословное подчинение моим приказам, так сказать, на животном уровне – главное условие, так сказать, нашей совместной работы. Если хотите, так сказать, жить. Но если на жизнь насрать, послушание не обязательно. Андерстенд? Бегать ни за кем не буду и вытаскивать ваши жопы из мутантского пищевода тем более. Андерстенд?
Аспирин посмотрел на Янсена, тот перевел остальным (если это требовалось переводить) и кивнул, очевидно, соглашаясь. Речь Янсена показалась Аспирину странной и очень интересной. «Видимо, язык все же скандинавский, – отметил сталкер, – может, шведский? Но правда, какая хрен разница? С другой стороны, им удобно переговариваться между собой, я ведь ни слова не понимаю. Вот замутят меня мочить, в открытую обсуждать станут, а я и не врублюсь».
Переварив очередной кусок свалившегося на него счастья, Аспирин ощутил легкое беспокойство. «Сука все же Рыжняк!» – резюмировал он мысленно.
– Ладно, – произнес Аспирин вслух. – Почтовый вас всех укомплектовал?
– Та, – с достоинством ответил Янсен наконец по-русски – только скасал, у нас мноко лишнеко ф рюкзаках. Мы хотим ночефать ф Соне.
– Не придется, – отрезал Саня вопреки совету Рыжняка тянуть с кидаловым по ночевке. – За день нагуляетесь, устанете. А спать в хотеле комфортней. Посмотрим, в общем, лады?
К его облегчению, Янсен спорить не стал и просто кивнул. Потом махнул рукой приятелям, подавая знак к выступлению. Аспирин не видел, как вздохнул Почтовый, провожая взглядом группу из-за барной стойки. Но чувство, что идет на собственные похороны, не покидало сталкера долго.
Они оставили хотель, миновали КПП погранцов, обойдя за пару сотен метров знакомой тропкой. Тропка была общеизвестной, и погранцы, естественно, о ней знали. Более того, тропа великолепным образом простреливалась с КПП. Тем не менее волшебное могущество рыжняковских денег делало тропу невидимой, и о ее существовании официальная Москва (уж тем более официальная Женева) не знала. Подобное отношение к защите периметра имело место только в северной его части. Ни Канада, ни Штаты, ни тем более японцы, контролировавшие южные переходы, подобной халатности не допускали. Поэтому проникнуть в зону Разлома можно было лишь через китайский и российский отрезки периметра. Большинство нелегалов соответственно перло в зону именно здесь, в Тончоне, или через китайский Хёсан. Русским сталкерам, мигрантам и мелким «пизнесменам», живо перекочевавшим к Разлому из Приморья и Хабары, подобная ситуация приносила нехилый доход. Различным иностранным организациям и частным лицам – преимущественно, кстати, европейским и американским – позволяла противозаконно, но без риска уголовного преследования проникать к Разлому. Всех, слава богу, такая прозрачность северной границы устраивала. Может, к счастью, а может, нет.
Очень скоро КПП скрылся из виду, и сталкер со спутниками заковыляли свободно – по холмистой местности, густо поросшей пихтой и корейской сосной. Все было хорошо, но внутри Аспирина странное чувство тревоги нарастало с каждым шагом. Впервые Аспирин не понимал, почему не прислушивается к этому чувству опасности, начисто игнорируя собственную интуицию по нелепому приказу бывшего приятеля. Сырая глина, глубокие лужи и размокшая земля замедляли движение отряда, но в целом первые часы пути они прошли относительно комфортно, споро. Топать в сапогах по склизкой грязи было приемлемым, на взгляд сталкера, вариантом; Янсен и еще пара человек носили ботинки, вместо сапог, и, возможно, их ноги постепенно пропитывались влагой. Но на данный момент никто не жаловался.
Несмотря на тяжесть поклажи за плечами, тринадцать человек шагали по предбаннику на удивление бодро. Это не могло не настораживать. Кроме того, вся группа пребывала уже несколько часов в гробовом молчании. Понятно, большинство интуристов просто не знали, как обратиться к проводнику, думал Аспирин, но даже Янсен не сказал ни слова. А ведь сталкер ожидал докучающих вопросов, что должны были потоком литься из «туристаф», оказавшихся на пороге самого интересного места в мире.
Аспирин прибавил скорости, ожидая быстрой реакции. Однако ничего не произошло. Все молча ускорились. По отсутствию отдышки и красных лиц сталкер с уверенностью мог сказать, что у всех членов группы отменная физическая подготовка. Спортсмены? Хорошо бы. А что, если не спортсмены? Знать бы, что туристы опытные, исходили леса, поля, пустыни, горы, но казалось, в спину дышит взвод «морских котиков». Впрочем, как морские котики сочетаются с длинными волосами у интуристов-мужчин? В общем, спортивная подготовка группы заставляла беспокоиться. Ни жалобных стонов, ни просьб сбавить темп не было. А рюкзаки-то тяжелые. Что именно имел в виду Кеша-Почтовый, когда говорил, что в рюкзаках много лишнего? Может, оружие тащат? Или научное оборудование? Рыжняк, гнида, ни слова не сказал. Хотя, с другой стороны, Толя последнюю ночь сам не свой. Не могли же, в конце концов, на старого приятеля так повлиять всего лишь деньги? Тогда что, угрозы? По внешнему виду не скажешь, что эти двенадцать могут кому-то угрожать, хотя… внешний вид обманчив.
Сталкер крепче прижал автомат к груди. Придется довериться только ему. Если один из группы «туристаф» офицер НАТО, остальные стоят по чину недалеко. И на общепринятом английском не говорят как раз, чтобы проводник не понимал. Английский знает много людей, а вот шведский… Если это шведский.
Чем ближе от предбанника к Зоне, тем хуже становилось у Аспирина на душе. Он никогда не ходил в эти земли в таком расшатанном состоянии. Весь мир с момента появления «туристаф» будто перевернулся. Не то чтобы упал и разбился, но скособочился по-уродски. Всемирный заговор, не иначе. Вот только если Аспирин ведет за собой военных профи, на кой черт он лично им сдался? Собака-поводырь, которую можно грохнуть, коли начнет понимать человеческую речь? А почему нет? Вполне себе вариант. Нет, Рыжняк определенно сука, хотя и кореш.
До Зоны оставалась сотня метров, когда Аспирин остановился и, повернувшись к группе, дал первый инструктаж. Он чувствовал, что обязан что-то сказать, раз играет проводника. Иначе будет выглядеть подозрительно. Хотя кто бы говорил про подозрительность? За приклеенными улыбками «туристаф» прятались пронзительно-пристальные взгляды. Они тоже оценивали его – его, Аспирина, по множеству показателей: мимические реакции, поведение, тональность голоса, манера говорить. Поборов приступ неожиданно нахлынувшей робости (кого он вообще ведет в Зону?), сталкер глубоко вздохнул и не менее глубоко выдохнул, наполняя разгоряченные легкие кислородом.
– Короткий привал. – С этими словами сталкер бросил рюкзак на землю. И сразу спросил: – Янсен, а откуда вы приперлись? Я не понимаю вашего языка. Вроде не английский, верно?
– В основном из Норфегии. – Предводитель «туристаф» также скинул рюкзак и уселся на него, как в национальном парке где-нибудь напротив Большого Каньона. Ни одышки, ни видимой усталости он не показал.
«Значит, норвежский?» – прикинул Аспирин. Как бы ни было, Янсен говорил на русском сносно, только акцент выдавал «иностранность». А так – вполне себе «андерстенд».
– Поня-ятно, – протянул сталкер. – Выходит, Скандинавия… Вы, это, во многих странах бывали? Наверное, много повидали? – сделал еще одну попытку разговорить спутников Аспирин.
– Мноко кте были, – вновь неопределенно кивнул в ответ Янсен.
При этом «мноко кте были» угодливое сознание Аспирина почему-то нарисовало горящий Ливан, развороченную ракетами Анголу, свинцовую Иорданию и пыльный Афганистан, а вовсе не пляжи на Мальдивах и Минорке. Вот тебе и Лазурный, мать его, берег. Выходит, точно – вояки или военспецы. Допустим, военные ученые, инженеры, связисты. Шпионы, в конце концов. А может, специалисты по психологической войне или распространению дезинформации. Ликвидаторы. Организаторы терактов и саботажей. Взрывняки. Да мало ли кто?
