Зеб Шилликот - Расколотый мир. Крылатые люди

Зеб Шилликот

Расколотый мир

КРЫЛАТЫЕ ЛЮДИ

ПРОЛОГ

С востока на запад, с севера на юг, от края до края опустошенной земли глазам открывается одно и то же печальное зрелище: полное запустение и разруха. Планета превратилась в обожженный и зараженный шар, одну гигантскую помойку.

Отчаянные сорви-головы, еще храня надежду в сердце, упорно идут вперед в поисках волшебного Эльдорадо, а вместо него видят все новые и новые загаженные долины, бесплодные горы, опаленные леса и превратившиеся в развалины города, наспех окруженные бетонными блоками, утыканными заостренной ржавой арматурой и осколками битых бутылок. Такая защита пока еще способна удержать на почтительном расстоянии стаи одичавших собак и орды дикарей.

Дороги ведут в никуда. Лишайники и дикий плющ сплелись плотным ковром, пожирая асфальт шоссе и автострад, у которых нет завтрашнего дня. Тупик…

Наступило время упадка и регресса. Стремительная, почти совершенная эволюция высокотехнологической цивилизации дала трещину и пошла ко

дну. Она умирала, если так можно выразиться, естественной смертью, без огненного апокалипсиса, без чудовищных ядерных грибов, витающих над землей, без космических катаклизмов. Мрачные пророчества, которыми испокон веку пугали впечатлительное человечество, не сбылись.

Цивилизация умирала, потому что люди, населяющие Землю, просто отказались жить по-прежнему.

Начало хаосу было положено невероятным явлением природы, высокопарно названным истинными верующими, живущими в постоянном страхе перед Господом, Синдромом Восьмого Дня, что на нормальном языке звучало более прозаически: «Бог дал, Бог взял».

Что касается астрономов, которые первыми заметили признаки надвигающейся катастрофы, то они знали, что имели дело с «эффектом Большого Взрыва».

Проще говоря, это означало, что Вселенная, какой мы ее знали, родившаяся из космического взрыва более двадцати миллиардов лет назад (пресловутый «Большой Взрыв»), замедлила скорость своего разлета и… начала сжиматься! Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, стремясь вернуться к своему первичному состоянию — сгустку праматерии, готовому взорваться еще раз.

Поначалу людьми владел здоровый скептицизм, но когда даже в примитивные телескопы стало возможным увидеть сотни доселе неизвестных галактик, человечество поверило ученым.

Воцарилось всеобщее смятение, которое переросло в панику, что совершенно смешно, стоит лишь подумать о средней продолжительности жизни человека. Безумие овладело людьми, потерявшими всяческую надежду и веру в будущее. Их морально сломила мысль о том, что их планета бесповоротно приговорена к гибели.

Считая, что у них нет будущего, народы мира все разом «ушли в отставку», отказавшись участвовать в агонии эфемерной, временной системы, по которой уже прозвонил колокол.

Развитие мировой экономики замедлилось, а потом прекратилось вообще. Рождаемость упала до нуля. Политики попытались было вдохнуть новую жизнь в угасающую цивилизацию, но, избрав путь принуждения, сделали это так неловко, что разразились грандиозные бунты и восстания, а вместе с ними пришел конец нашей Эры.

Человек, который в душе всегда был волком среди себе подобных, лишился тонкого налета цивилизации, в нем пробудились дремавшие до сих пор глубоко в подсознании темные силы, он вновь обрел свои смертоносные инстинкты.

Началась эра Постцивилизации… Эра насилия и жестокости, мракобесия и обскурантизма. Выжить могли только те, кто был в состоянии постоять за себя.

ГЛАВА 1

Резкий скачок жеребца вывел Джага из оцепенения. Он на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки и быстрым взглядом попытался оценить обстановку. Внешне, кажется, ничего не изменилось. Все та же покрытая мхом и лишайниками тундра с пронизывающим северным ветром, гнавшим сплошную стену колючего снега, дыхание которого пробирало до самих костей. Одежда Джага уже давно покрылась ледяным панцирем.

Стараясь получше укрыть Энджела, Джаг привязал его к животу, укутав в оцелотовую шкуру, а сам прикрылся лишь монашеской накидкой. Изнемогая от холода, он обернулся назад в поисках Кавендиша, который с трудом продвигался по бездорожью на видавшем виды электромобиле, купленном на окраине Эдема у одного из каменотесов. Скорость движения машины зависела от рельефа местности. На относительно ровной поверхности Кавендиш с легкостью обгонял Джага, а двигаясь по пересеченной местности, он постоянно лавировал и, естественно, сильно отставал. Так получилось и сейчас. Маневрируя между большими обледеневшими валунами, электромобиль Кавендиша остался где-то далеко позади.

Так ничего и не разглядев в снежной мгле, Джаг, решив подождать разведчика, принялся до боли в глазах всматриваться вперед — туда, куда им предстояло продолжить путь. Джаг чертыхнулся: вдали он разглядел очертания хвойного леса. Местность, по которой они двигались, постоянно менялась: тундра переходила в непроходимые пихтовые леса, потом опять тянулась тундра, пока не упиралась в очередной лесной массив. Силы спутников были уже на исходе.

Наконец Джаг дождался Кавендиша, и они обсудили дальнейший маршрут. В самом начале путешествия Джаг полностью доверился Кавендишу, своему многоопытному спутнику, и именно из-за него они оказались в этом снежном аду.

Покидая долину Эдема, они еще имели возможность выбора маршрута. Одна из дорог вела в сторону плато, где обитали хищные обезьяны, но на этот путь ушло бы много времени. Кроме того, просто не хотелось возвращаться назад. И объяснялось это не страхом перед обезьянами, а вполне понятным стремлением двигаться только вперед. Ведь общеизвестно, что тот, кто возвращается назад, рискует никогда не достичь намеченной цели.

Можно было, конечно, двинуться через пустыню, но приходилось считаться с Пустынными Медузами. Эти гнусные твари с многочисленными щупальцами обращали в паническое бегство даже свирепых обезьян.

Существовал также путь через горные долины к Нижнему городу, но там машина Кавендиша застряла бы, не пройдя и сотни метров.

И последний вариант — старое шоссе, ведущее на север. Кавендиш выбрал именно его. Джаг полностью доверял своему спутнику, но не переставал удивляться его выбору. От былого шоссе осталось одно название, но, правда, по нему можно было кое-как проехать. Кроме того, вероятность встретить на этом пути какое-нибудь поселение практически отсутствовала.

— Там есть только одна опасность, — добавил Кавендиш. — Это излюбленное место для разного сброда и грабителей, которые рыщут в поисках добычи. Они вполне могут наброситься на нас, словно мухи на свежий навоз!

— Если бы у нас не было ценностей, — заметил Джаг, указывая на мешки с золотом на заднем сиденье машины, — нам нечего было бы бояться…

— Поверь мне, золото здесь не при чем. Грабители всегда найдут себе добычу, — чуть улыбнувшись, ответил Кавендиш. — В конце концов, они просто могут позариться на сочное человеческое мясо.

Холодные мурашки пробежали по телу Джага, и он замолчал, вспоминая страшный бой с людоедами из Костяного Племени. В том бою погибла Мони-да — единственная женщина, которую Джаг любил, а теперь безуспешно пытался вычеркнуть ее из своей памяти. Но разве можно было ее забыть, если на руках у Джага остался пятилетний Энджел, которого воспитала Монида?

Итак, путешественники взяли курс на север. Более трех недель пробирались они по бескрайней тундре, покрытой мхом и лишайником, где кое-где сиротливо торчали отдельные деревья и кустарники. Бесконечная смена декораций зависела от высоты над уровнем моря. Еще больше, чем постоянная усталость, путников донимал холод. Засыпая вечером, никто из них не был уверен, что завтра проснется живым…

Джаг не переставал спрашивать, когда прекратится этот собачий холод, но Кавендиш только пожимал плечами. Сам он никогда не бывал в этих местах и только со слов очевидцев знал о жестоких полярных морозах. Джаг не мог простить Кавендишу его безразличия по отношению к Энджелу. Как можно было решиться на такой поход, совершенно не беспокоясь о больном ребенке? Нельзя же быть таким безответственным! В ответ на упреки Джага Кавендиш лишь хмурился и изредка огрызался. Он отвечал краткими колючими фразами и в конце концов заявил, что роль няньки ему не подходит.

На этом их спор закончился, и в дальнейшем они заговаривали только тогда, когда возникала необходимость обсудить дальнейший маршрут. Ну, еще, конечно, по вечерам у костра, когда тепло огня разогревало кровь и развязывало языки.