Вадим Панов - Командор войны

Вадим Панов

Командор войны

(Тайный город-2)

Этот договор нерушим.

Этот договор вечен.

…выражая волю Великих Домов, мы решаем отныне и навсегда, под страхом смерти и проклятия, запретить заклинания, сила которых способна уничтожить мир, либо последствия которых непредсказуемы, либо…

…запрещению подлежат заклинания: «Слезы Сердца Земли», «Зов Дьявола», «Песочные Часы», «Аркан Желаний»…

…и память о них должна быть навеки стерта, а всякие знания о них надлежит хранить в особой книге запрещенных заклинаний, дарованной каждому Великому Дому. Книги эти скрепляются печатями всех Великих Домов, и снимать печати должно лишь для того, дабы добавить в книгу новые заклинания, которые главы Великих Домов сочтут запрещенными. Открытие книг должно происходить только в присутствии глав всех Великих Домов, дабы смогли они удостовериться в целости и подлинности своих печатей…

Любой маг, повинный в строительстве запрещенных заклинаний, будет подвергнут суду Великих Домов.

Любой маг, повинный в распространении знаний о запрещенных заклинаниях, будет подвергнут суду Великих Домов.

Любой маг, повинный в создании заклинаний, принципы которых запрещены, будет подвергнут суду Великих Домов.

Такова воля Великих Домов, скрепленная именами и печатями, и эта воля не может быть изменена потомками ни при каких условиях, ибо в этой воле — согласие и мудрость, ибо в этой воле — будущее и жизнь.

Пролог

— Значит, только кофе, мистер Дуглас-Хьюм? — переспросила Пэгги и улыбнулась так, как по эту сторону Атлантики умела улыбаться только она.

— Два кофе, красавица, — уточнил Бобби, с удовольствием глядя на симпатичную официантку, — сейчас у меня короткая встреча, но позже я обязательно загляну на ланч.

— Как скажете, мистер Дуглас-Хьюм, — снова улыбнулась Пэгги и удалилась, покачивая крутыми бедрами.

Энцо Кончини, хозяин небольшого ресторанчика на Уолл-стрит, свято чтил правила морали — строгая юбка Пэгги доходила до колен, но на то, как мягкая ткань облегает стройные ножки официантки, сбегались посмотреть брокеры из большинства окрестных небоскребов. По самым скромным подсчетам, с появлением Пэгги доходы хитроумного итальянца Кончини удвоились.

Бобби Дуглас-Хьюм провожал взглядом фигуристую официантку до тех пор, пока она не скрылась из виду, затем покачал головой и вытащил из внутреннего кармана пиджака полученный утром конверт. Розыгрыш? Дурацкая шутка? Или… Белый прямоугольник дорогой бумаги.

«Уважаемый мистер Дуглас-Хьюм! Спешу довести до Вашего сведения, что мне поручено поставить Вас в известность относительно последней воли безвременно почившего лорда Рассела Эрла. Специально для этого я прибываю в Нью-Йорк. Пожалуйста, выберите время для встречи. С уважением Богдан ле Ста».

Витиеватая подпись.

Визитная карточка с серебряной монограммой:

« Богдан ле Ста, Швейцария, Берн, адвокатское бюро Цвиммера».

Письмо было составлено не по форме — не использовались стандартные для американских юристов обороты. Бобби знал это точно, поскольку Сара, его подруга, работала секретаршей в адвокатской конторе и при каждом удобном случае демонстрировала глубочайшие познания в юриспруденции и судопроизводстве. Письмо было составлено совершенно неправильно, но Бобби отнес это на счет иностранного происхождения отправителя. Так же, как сам факт бумажного письма в эпоху Интернета и спутниковой связи. Неужели — Сара права и в старушке Европе действительно проблемы с компьютерами? Бедная, отсталая Европа…

Бобби задумчиво повертел бумаги в руках. Несмотря на древние обороты и витиеватый почерк, а скорее всего — благодаря им, конверт, письмо и визитная карточка выглядели стильно. Благородно. Бобби представил, как именно писалось это письмо: в большом, обставленном дорогой антикварной мебелью кабинете и обязательно — чернильной ручкой с золотым пером. Европейцы до ужаса старомодны, хотя чего от них ждать, ведь свое главное предназначение они выполнили — открыли Америку — и теперь барахтаются на заднем плане истории. Так обычно говорила Сара, и Бобби не находил причин ей не верить.

Письмо пришло утром, и Бобби успел навести справки — адвокатское бюро Цвиммера было основано сто семьдесят два года назад, и его репутация не вызывала сомнений. Оно считалось одним из самых дорогих на континенте. Что может потребоваться солидному европейскому юристу от скромного нью-йоркского брокера?

«…поставить Вас в известность относительно последней воли безвременно почившего лорда Рассела Эрла…»

Неужели в роду Дуглас-Хьюмов были английские аристократы? Бобби морщил лоб все утро, но ничего такого не вспомнил. Гордостью семьи считался его двоюродный брат, ставший четырнадцать лет назад чемпионом штата Юта в составе школьной бейсбольной команды. Что же касается дворян… Единственное, что пришло в голову Бобби, это Гамлет в исполнении Мела Гибсона. Но был ли Гамлет англичанином?

— Ваш кофе, мистер Дуглас-Хьюм.

— Спасибо, Пэгги.

Девушка наклонилась, и в течение нескольких мгновений Бобби с привычным удовольствием созерцал в разрезе блузки ее грудь. В этом компоненте Сара здорово проигрывала пышной официантке.

Пэгги удалилась, и Бобби задумчиво сложил бумаги в конверт. Если делами этого Рассела Эрла занимается старинная швейцарская фирма, значит, человеком он был не бедным. Скорее всего — богатым. А может быть — очень богатым. Неужели лорд упомянул его, брокера Дуглас-Хьюма, в своем завещании?

Бобби отхлебнул горячий кофе, обжег нёбо, но даже не почувствовал этого. Все утро он гнал от себя подобные мысли, боясь спугнуть удачу, но сейчас, сидя в одиночестве за столиком ресторана Кончини, Бобби не мог противиться им. Наследство, деньги, новая жизнь! Жизнь богатого, уверенного в себе человека, распрощавшегося с бесконечно серыми буднями начинающего брокера. Бобби отдавал себе отчет в своих проблемах: ему далеко за тридцать, а он по-прежнему числится подающим надежды, по-прежнему зависит от глупого толстого Эдвардса, от надоедливых клиентов и требовательного совета директоров. Ворочающие миллионами долларов биржевые маклеры казались Бобби небожителями, подлинными хозяевами жизни, и он, мелкий, никому не интересный брокер, дрожал от зависти при одном упоминании о них. Теперь этому конец. Теперь он — лорд Роберт Дуглас-Хьюм. «Безусловно, лорд Дуглас-Хьюм, мы все сделаем, как вы прикажете, лорд Дуглас-Хьюм…» Возможно, он поручит Эдвардсу вести свои дела, брокер он вроде толковый. Бобби улыбнулся и одним глотком допил кофе. Ну где же этот чертов адвокат?

Богдан ле Ста появился в ресторане Кончини ровно в полдень, минута в минуту, и уверенно подошел к столику Бобби. Подтянутый рыжеволосый мужчина с аккуратно подстриженной рыцарской бородкой, он был одет в добротный, английского сукна костюм и держал и руках тоненький кейс.

— Богдан ле Ста.

— Роберт Дуглас-Хьюм.

Мужчины обменялись рукопожатиями, и рыхлую ладошку Бобби сдавили железные тиски адвоката.

«На тренажерах он, что ли, занимается?»

Четко вырезанное лицо Богдана могло бы украсить любой голливудский боевик, и Дуглас-Хьюм почувствовал укол зависти — его собственная физиономия не была столь откровенно мужественна.

— Признаться, я едва не опоздал, — адвокат присел за столик, — в вашем городе ужасные пробки.

По-английски ле Ста говорил с легким акцентом, а его миндалевидные карие глаза внимательно ощупывали Бобби. Американец понял, что его изучают, и улыбнулся:

— Давно в Нью-Йорке?

— Только что из аэропорта и сегодня же отправляюсь обратно в Берн. Я прилетел специально для встречи с вами.

— Ко мне еще никто не прилетал — из Европы. — Спокойный голос Бобби ничем не выдавал его крайней заинтересованности, «…прилетел специально для встречи с вами!» — О чем вы хотели поговорить?

Карие глаза ле Ста снова внимательно оглядели американца, и Бобби вдруг увидел, что уши его собеседника лишены мочек.

«Забавно. Может быть, поэтому он носит довольно длинные волосы?»

— Мистер Дуглас-Хьюм, дело, о котором я должен с вами поговорить, удивительно и необычно. Я впервые сталкиваюсь с подобным в своей практике.

— Очень интересно.

Богдан сделал маленький глоток кофе, и на его правом мизинце сверкнула рубиновая капля маленького перстня.

«Небось получил эту побрякушку в какой-нибудь Сорбонне».

— Как я уже сообщал, речь идет о завещании лорда Рассела Эрла. Он скончался две недели назад в одной из частных клиник Берна. Я имею честь быть его душеприказчиком.

— Я не был знаком с этим джентльменом.