Ответная угроза - Сергей Чернов
— Координаты авиации, 205-му полку, пущай отбомбятся. Ибо нефиг.
Координаты уже передают морзянкой, только её можно использовать на самых высоких частотах под завесой «Кракена». Глушилку велел включить в предположении, что наблюдатели работают по рации. Они могут и по телефону, но кабельная связь не сильно надёжна. Близкий разрыв снаряда или бомбы и всё, связи каюк. Когда ещё восстановишь, а противник уже по голове лупит тяжёлым.
Итак, сработал мой стратегический расчёт размазать силы вермахта по площадям. Рунштедт из Украины так и не прорвался. Передовые соединения Жукова настигли его в районе Мюнхена. Рокоссовский отдал честь взятия Будапешта 4-ой армии, а сам рванул ускоренным маршем по левому берегу Дуная. 8-ой мехкорпус, как и обещал, отдал Жукову. Тоже к Берлину торопится.
На настоящий момент передовая 24-ая армия вышла к Пльзену и ожидает остальные войска фронта. Для Богемской группировки вермахта возникает угроза с юга. На севере от неё 10-ая армия, не тратя сил на взятие Бреслау, пошла дальше на запад вдоль Одера. Организуя окружение для войск вермахта на юге от Бреслау. С движением моей 28-ой армией выглядит, как расходящиеся лезвия ножниц.
На севере, правда, всё сплошняком заняли вплоть до Ростока.
Нарочно так спланировал. Нет накатывающейся на бедную Германию стены монолитного фронта. Так работать сложнее, зато немецкие генералы в полном охренении. Чего и добивался.
— Есть попадание в Б-4, — докладывает наблюдатель. — Ход не потерян, движение продолжается. Шальной, наверное…
Дожидаюсь прилёт бомбардировщиков. 205-ый авиаполк это наш особый привет Гитлеру. Составлен из трофейных самолётов, в основном, юнкерсов-87. «Штуки» в просторечии или лаптёжники. Вот они и прилетели в сопровождении звена Яков. Иначе свои могут сбить. Лаптёжники так себе самолёты, но два несомненных и ценных качества у них в наличии. Очень живучие, это, во-первых. И, во-вторых, точность бомбометания для наших самолётов пока недоступная. Настолько высокая, что позволяет эффективно бомбить отдельные танки.
Картинка пикирующих бомбардировщиков, с воем летящих на мирные города бомб, рушащиеся от взрывов здания — один из рубцов в менталитете русского народа. Сейчас принято говорить советского, но Узбекистан и другие республики вообще не бомбили, а Прибалтика, особо не комплексуя, привычно разместилась под немецким сапогом. Молдавия попала под удар, но её захватили стремительно, плюс родственный народ.
Так что возвращаю немцам то, что они для нас приготовили. Сейчас с тем же жутким воем летят на городок Гроссберен бомбы, с тех же самых самолётов. Берлинцы тоже запомнят, их вторую неделю бомбят. Не всегда юнкерсы, конечно, но воющими бомбами мы запаслись. Им хватит.
— Выключайте «Кракена», — командую, когда эскадрилься «штук» отбомбилась.
Радиоглушилкой злоупотреблять не стоит, она и нам сильно мешает.
— Теперь домой, обедать пора.
Есть время для антракта. Наземные силы сейчас выстроятся для наступления. Реальная оборона нащупана, можно начинать работать по-настоящему.
Моих ребят, Яшку с Борькой, переполняет боевой энтузиазм. Как и всех остальных. От генералов до рядовых. Ну, как же! Берлин перед нами, осталось бросить его под ноги, и война окончена. Вряд ли обойдётся совсем без боёв после взятия столицы, но боевой тевтонский дух будет сокрушён. Сработает европейская психология — взятая столица означает проигранную войну. Они потому и рвались к Москве в той истории, что приписывали русским такой же рефлекс. Вот бы они удивились, если бы взяли Москву и столкнулись бы с сопротивлением, достигающим уровня запредельного бешенства.
Войска поголовно горят энтузиазмом, а мне становится несколько скучно. Чувствую себя, как за шахматной партией в эндшпиле, где сильный противник, допустив в дебюте пару фатальных ошибок, сокрушительно продул миттельшпиль. Осталось его добить, причём в ситуации, когда для того, чтобы проиграть, нужно постараться. Настолько за нами явное преимущество.
Мне надо быть предельно внимательным, это всё, что требуется. И в отличие от шахматной партии, где имеет значение только победа или поражение, мне нужно беречь фигуры. Вплоть до последней пешки, потому что это живые советские люди.
17 февраля, вторник, время 10:05.
Вашингтон, Белый Дом, одна из террас.
— Мистер президент, вы не понимаете! — не в силах сдерживаться, Черчилль метался по террасе, размахивая дымящейся сигарой, как флагом.
Премьер-министр прилетел накануне вечером. По Лондонскому времени. Возраст диктует своё, поэтому встретиться с Рузвельтом сразу Черчилль не мог физически.
Тот же возраст и вес принудили английского премьера рухнуть в кресло, натужно охнувшего под ним.
— Обращайтесь ко мне по имени, — с улыбкой предлагает президент США. — Поговорим без протокольных формальностей.
— Хорошо, Франклин. На основе взаимности, почему нет, — Черчилль быстро успокаивается.
— Нам любыми способами надо войти в Европу. И вам и нам. Иначе Европа станет большевисткой, — премьер снова начинает возбуждаться.
— Уинстон, я же не против. Более того, экспедиционный корпус уже готовится. Но русские идут настолько стремительно, что боюсь, мы не успеем…
— Нам надо хотя бы обозначить своё присутствие. Хотя бы десять дивизий, хотя бы одну, хотя бы полк, — Черчилль переходит на ровный тон, поняв, что американский союзник не планирует оставаться в стороне. — Извини, Франклин, мою горячность. Наслышан о настроениях в вашей стране. Америка для американцев, а остальные пусть провалятся.
— Америке пора выходить в большой мир, вы правы. Не все это у нас понимают.
— Германию мы уже потеряли, — Черчилль тоскливо заводит глаза вверх.
— Можно и в Германию войска высадить. Или на северное побережье Франции и оттуда ударить в сторону немцев. Через Нидерланды и Бельгию.
— Да сколько там её останется? — тоска в голосе премьера усиливается. — Джозеф Сталин уже почти половину захватил. Ты не понимаешь, Франклин. Германия — очень сильная фигура. Кто контролирует Германию, тот контролирует всю Европу.
— Думаю, Сталин не будет возражать против наших сил в Европе. Возможно, не будет спорить против раздела Германии. Конечно, это сильная фигура и лучше не отдавать её России, но если уж так случилось, то хотя бы не целиком. К тому же до Франции Россия вряд ли дотянется. Нам срочно нужно встретиться с Джозефом и всё обговорить.
Черчилль задумывается, уделяя внимание сигаре. После паузы американский президент так сильно огорчает заокеанского партнёра, что тот всерьёз задумывается, не зря ли он так спешил в Америку. И хоть Рузвельт начинает издалека, премьер мгновенно чувствует неладное.
— Только надо убедить Конгресс, а это непросто. Изоляционизм не на пустом месте вырос. Есть масса влиятельных промышленных групп, которые считают, что нам это не нужно.
Типично американский «кошачий концерт» (аналог русской пословицы
