Ответная угроза - Сергей Чернов
Заседание Ставки закончилось относительно быстро. И Сталин потащил меня в Кунцево. После ужина гуляем по знакомым маршрутам. Предсказуемо заходит речь о Василии.
— Сами понимаете, товарищ Сталин, абсолютной гарантии дать не могу. Вася, в конце концов, может и на машине разбиться. Лихач он по характеру. Но несколько дней уже не летает, и ещё недели полторы в воздух подниматься не будет.
— Ви можете запретить боевому лётчику летать? — несмотря на лёгкий акцент, вижу, что вождь не злится.
— По правилам — нет, не могу. Но сейчас идёт операция «Меркурий», в рамках которой ему строго воспрещено летать на его любимой «Аэрокобре». И во избежание неожиданностей ему дали задание на перегон Яков к линии фронта. С одной стороны, не так опасно, с другой — лётные навыки не теряются.
— Что за операция «Меркурий»? — вождю становится любопытно.
Рассказываю. Иосиф Виссарионович не так восприимчив, как его молодой потомок, поэтому взахлеб не смеётся, но улыбается очень широко.
— Я очень рад, товарищ Павлов, что ви так заботитесь о моём сыне. У вас хорошо получается.
— Спасибо, товарищ Сталин. Я так понимаю, вы одобряете завершающий этап — интервью Василия с иностранными журналистами? Скоро мы уничтожим германский фашизм, но пока он жив и силён, не повредит лишний раз щёлкнуть его по носу и унизить.
— Я дам поручение Молотову подготовить это мероприятие, — Сталин доброжелательно похлопывает меня по плечу. Одна из высших форм одобрения, насколько понимаю.
Есть за что. Убил несколько зайцев одним выстрелом. Вывел Василия из зоны наивысшей опасности, хоть временно, но и то хлеб. Это первый заяц. Провёл красивую комбинацию против немцев, второй зайчик. И дал урок высшей, для него высшей, стратегии Василию. Показал красоту генеральской игры. Это третий заяц, премиальный.
22 февраля, воскресенье, время 08:15
Позиции 5-го стрелкового корпуса близ городка Нейсе (Верхняя Силезия).
Участок 113-й стрелковой дивизии.
— Это чё за грёбаный тарантас? — артиллеристы батареи прикрытия потрясённо глядят на стального монстра, небрежно раздвигающего дымящиеся разбитые бронетанковые машины.
— Быстро передай на КП полка, нас атакует пять «Тигров»!
Комбат внимательно рассматривает грозную немецкую машину после команды связисту.
Немцы до сих пор не нашли эффективного способа взлома русской обороны. Поэтому сначала пошли обычные танки, в том числе лёгкие. В процессе боя лёгкая артиллерия была ожидаемо подавлена. Опытный командир батареи капитан Тарасов видел такое не раз.
Затем так же ожидаемо танковая атака захлёбывается. Потери понесли уже от сорокопяток, окончательно железный наступательный порыв грубо обрывается на минном поле. Только один Т-III прячется за дымящимся коллегой, не решаясь высовываться.
И вот подходят настоящие гиганты, одним своим видом вселяющие неуверенность во всех, в чью сторону смотрят мощные длинные стволы. Неуверенность испытывают отчаянные храбрецы. Все прочие чувствуют в животе холодящий ужас. Особенно когда видят, как снаряды высекают из них искры, не нанеся никакого ущерба.
Капитан давно заметил, что страха перед врагом почти не испытывает. Его напрочь вытесняют другие страхи, командирские. Страх не выполнить боевую задачу, потерпеть поражение, потерять своих людей.
— Третье и четвёртое орудие огонь по лидеру. Первый залп по гусенице слева, остальные по основанию башни. Если подставится боком — бить в борт в районе колёс. Огонь по готовности. После второго выстрела менять позицию.
Два командира указанных расчётов убегают, пригибаясь, к своим пушкам.
— Вам тоже самое по левофланговому, — остальным командирам капитан подкрепляет слова жестом и для надёжности повторяет слово в слово.
Через четверть минуты звучит первый выстрел. Батарея полевых 76-миллиметровых пушек вступает в бой с практически неуязвимыми «Тиграми».
Неуязвимых машин не бывает, — удовлетворённо кривит губы в слабой усмешке капитан. Обоим парам орудий удаётся «разуть» свои цели и выстрелить ещё по разу. Остальные три блокируются потерявшими подвижность собратьями. Перебираться через воронки от минных бомб они не рискуют. И тут же их поддерживает миномётный огонь. Пока 82-миллиметровые, но дальше должны вмешаться и более серьёзные калибры. Кроме обычных мин используются и дымовые. В ответ танки успевают дать только два пристрелочных выстрела.
— Товарищ капитан! — подскакивает ординарец. — Наводчик третьего орудия ранен.
— В санбат, — кроме короткой команды ничего больше не надо. Кроме одной:
— Скажи им, чтоб не торопились. Пусть ведут прицельный огонь по уязвимым точкам.
Уязвимых точек даже у «Тигра» хватает. Отличие от остальных танков в том, что это именно точки. Попробуй попади.
То, что все пушки сменили позиции, комбат и сам видел. Наводчика заменит командир расчёта, если что, он сам встанет. Но атака уже отбита, сдвинуться танки не могут, остаётся только артиллерийская дуэль, которая для немцев затруднена дымовой завесой. Действовать надо элементарно: прицелиться, пользуясь разрывами в клубах дыма, а стрелять, когда танк закрывается особенно густо. Тогда экипаж не сможет засечь местоположение пушки.
Начинается обстрел 120-миллиметровыми миномётами. Одна мина взрывается немного с другим звуком и чуть погодя за передовыми танками поднимается шлейф чёрного дыма. Прямое попадание? Да, точно! Капитан издаёт короткий хохоток.
А затем прилетают штурмовики. Процент попаданий эрэсами крайне невысок, хорошо, если одна из восьми-десяти ракет, но «Тиграм» от четырёх пар чаек хватило. После дождя огненных стрел у брошенных окопов группа танков превращается в кучу чадящих костров.
23 февраля, понедельник, время 20:05.
Москва, Кремль, Екатерининский зал.
Придержали меня в Москве на праздник. По занятости чуть не забыл о дне, посвящённом нам, военным. Хорошо, что есть политотдели, которые такими вещами целенаправленно занимаются.
В наркомате много бумажных и мелких дел, одних представлений к наградам и повышениям званий привезли целый мешок. Мы сейчас представления в Москву и награды обратно на фронт мешками возим. Целый день там и провёл. Полдня, если точно. Воскресенье всё-таки было.
Отгремели речи к тостам высших руководителей. В том числе и моя. Самая остроумная, как субъективно считаю.
— Часто слышу пожелания взять какой-нибудь город или выиграть большое сражение к какой-нибудь знаменательной дате, — так я начал.
— Но брать Берлин к 23 февраля, 8 марта или к Первомаю не стоит. Победа над Германией, победа в большой войне станет огромным праздником для всего советского народа. И совмещать, товарищи, нельзя. Нельзя лишать наш героический народ такой великой даты. Отдельной. Точно я не знаю, когда она будет. Но это случится, товарищи, и случится очень скоро.
И дружно выпили.
А сейчас мы стоим у окон и любуемся салютом над Москвой. Ко мне, обдавая облаком кружащих голову духов, слегка прижимается кокетливо звезда советского
