Олег Измеров - Задание Империи
— Ничуть. Обновим новые плавки.
— Кстати, купальные костюмы можно не покупать, а брать напрокат прямо на пляже.
— Белье напрокат? Знаете, это как-то…
— Оно выстирано и выглажено. Вы же пользуетесь в гостинице постельным бельем? Его тоже стирают и гладят.
— Ну, все-таки… Не знаю, как-то это не совсем.
— Слушайте, я наверное, начинаю хмелеть… У меня такое впечатление, что вы, Виктор, родились и выросли в богатой семье. В которой можно не думать о том, что завтра можно остаться без службы, без крыши над головой, без гроша в кармане, без теплой одежды, без всего. Тогда привыкают к таким мелочам, например, покупают себе купальное белье, не думая, что будет завтра, снимая апартаменты, обставляют своей мебелью… Это не критика, просто разница ментальности. Или, может, ваши детство и юность прошли в очень богатой стране. Может быть, когда каждый из нас здесь получит по четыре тысячи долларов, здесь все будут думать точно так же.
"Блин, наш СССР, оказывается, был богатой страной, а мы этого не знали и не ценили."
…Обсыхая в полотняном шезлонге и слушая, как океанские волны разбиваются об американский континет, Виктор пытался представить себя где-нибудь в Евпатории, но получалось плохо. Во-первых, прибой был повыше, грохотал, как в шторм, и воздух сильнее насыщен океанскими брызгами и соленой пылью, а во-вторых, пахло здесь немного не так. Купаться, как оказалось, можно было только в присутствии рядом мистера Сэлинджера, а Джейн бегала окунуться лишь тогда, когда они выходили из воды; вещи, в итоге, все время находились под присмотром. Спасателей, кстати, и на деревянных вышках, и на катерах на этом пляже хватало. Короче, появилась возможность спокойно подумать под транслируемый местной радиосетью фокстрот "Когда я готовлю завтрак для моего любимого".
Картина получалась, как говорили во времена Горбачева, пестрая. В голове Виктора сложились сразу два образа Хью Лонга, которого он должен был склонить, как помнит читатель, к созданию атомной бомбы. Первый Хью Лонг выглядел провинциальным бунтарем, бросившим вызов богатой элите, чтобы создать в Америке средний слой, среднего зажиточного американца. Второй Хью Лонг смотрелся циничным демагогом, спекулировавшим на мечтах американцев, беспринципным политическим карьеристом и полуграмотным самодуром. Как это все сочеталось в одном человеке, можно было только догадываться. А может, эта двойственность есть всенепременное качество каждого здешнего политика?
Плюс к тому было непонятно, кто же за Лонгом стоит. Кто стоит за этим гигантским переделом накопленных в стране денег, сосредоточенных в руках кучки семей. Население — это, конечно, опора, это, конечно, активисты и голоса, но листовки, эфирное время, те же поездки по стране — на это нужно конкретное бабло. Средний класс тут пока хилый. Значит, в Лонга вложились богатые. Кто и зачем, вернее, подо что?
— Сейчас везде негры, — раздался громкий голос где-то позади и справа. Здесь на пляже говорят громко, видимо, из-за океанского прибоя. — Этот южанин привел с Юга целые полчища негров и женщин, и они выживают нас! Зачем наши предки освободили Юг?
— Разумеется! — донесся ответ. — Эти квоты! Эти феминистки, которым место на кухне! Феминизм — это от машин. Когда женщина готовила у очага, он не думала о политике. Мясокомбинаты, автоматические кафетерии, рефрижераторы — все это портит америанское общество.
— И негры — от машин. Машина чистит обувь за монету, лифт ходит без лифтера, а на Юге машина собирает сама хлопок! Неграм стало нечего делать!
"Ну вот и расизм тут вполне открыто, а заодно и сексизм", подумал Виктор, "вот почему они теперь за политкорректность-то взялись! Это у них не достижение, политкореектность, а результат пороков общества."
Он повернул голову и увидел то, что можно было бы назвать кучкой местных пикейных жилетов — пятеро дедуль с бронзовым загаром. "Интересно, а тут они могут свободно звездеть на весь пляж то, что не совпадает с политикой Главрыбы?"
— А что, в США можно открыто призывать к расовой дискриминации? — спросил Виктор у Дика — белая купальная шапочка Джейн выскакивала на мгновения между волн.
— Это ест димокраси, — ответил Сэлинджер. — Димокраси в Америка ест традиций. Шеф может спалит любой служащий, это значат уволит, за чего-нибуд или за ничего. Но ест традиций. Шеф должен поздоровается с маленкий служащий, кто делает ничтожный работа, шеф должен говорил "Хелло, Билл", "Хелло, Мери". И служащий отвечал просто "Хелло, Джеймс", не говорил "сэр", просто "Джеймс". Служащий думает, он и шеф одинаковый рыба. Для говорит есть традиций тоже. Каждый думал, он ест то же как сенатор или президент. Конечно, он не ест сенатор, он должен только думает, он как раз это самое. Европа иметь традиций дворянство и поклонство. Америка иметь традиций все равны. Слово ест свобода.
"Интересная мысль. Значит, дело не в самой демократии, а в том, чтобы все внешне было по традициям общения? Типа ты можешь меня не уважать, но выпить со мной обязан, так что ли? Чтобы было панибратство, как у первых переселенцев, типа свои парни, просто чтобы не замечать, что жизнь не совсем такая, как кажется? В СССР рабочие тоже не были полными хозяевами заводов, но эту веру надо было поддерживать, потому что они, то-есть мы, лучше работали, и, в конечном счете для себя же и лучше делали? Потому что такие же, как мы, строили нам дома, мы им давали технику или возили щебенку на самосвалах, создавали лекарства… ну, номенклатура что-то прихватывала, но кто видел общество без имущего класса? И здесь демократия — это просто во что-то надо верить? Подождите, а как же наши перестройка, гласность, демократия? Это что, янки тоже просто свои обычаи нам подарили? Это для нас все равно что дать американцам бригады комтруда, праздник Первомая и комсомольские ударные стройки? Или переходящее Красное Знамя?
— Скажите, Дик, а что бы вы делали, если бы за хорошие успехи государство вас премировало звездно-полосатым знаменем? Ну, премию дали и еще знамя? Стар эд страйпс флэг?
— Этот идея есть интересный. Я буду повесил флэг на дом и его будут видал соседи. Все кругом говори "О, это наш Дик, он брал флэг от федерал власт". Может быть, даже я попадай газета. Я люблю этот идея.
— То-есть стать знаменитостью?
— Конечно. Газета рассказывайт о миллионер, великий артист, политик и большой бандит. Газета не рассказывайт о рабочие руки, это не есть интерес, нет продажа.
"Думал ли я год назад, что услышу от американца в Вашингтоне советский агитпроп? Впрочем, наши газеты сейчас тоже не о людях труда пишут."
— Я говорил и скажу еще: я не против негров, — продолжало доноситься со стороны местных пикейных жилетов. — Но кто-нибудь скажет, что мне делать? Негры будут иметь хорошую работу, значит, они будут снимать апартаменты в приличных домах. А если в моем доме появится негритянская семья, от меня уйдут другие жильцы. Что мне делать? Как я должен объяснить, почему не сдаю свободных квартир неграм? Они могут натравить на меня LL!
— Негры разведут в доме грязь. Они будут иметь большой заработок, но они живут в грязи. Негры, мексиканцы, поляки, чехи — они любят жить, как нищие.
— Я говорю, молодежь хочет войны. Я это часто слышал. Когда начнут войну, появятся заказы и рабочие места. Уже сейчас на верфях есть заказы. Авианосцы, подводные лодки и дешевые транспортные суда. Говорят, такие транспортные суда часто тонут, но на войне их топят просто так, так что никто ничего не заметит.
— Войну начнут с Мексикой или Японией.
— Я понимаю — с Мексикой, но почему Япония? Оттуда далеко возить бананы и перец.
— Может, они хотят научить японцев делать автомобили и электронные трубки?
— Это невозможно. У японцев другая культура. У них хорошие ремесленники, но они не имеют никакого понятия о современной индустрии. Я читал об этом в книге. Кроме того, японцы и немцы союзники, а нам лучше, чтобы Германия была на нашей стороне.
"Интернет-форум экстремистов, блин" — подумал Виктор. "Да знают ли они, что такое война? Да у них несколько небоскребов упадут, и вся страна полысеет от ужаса. А туда же, войны захотелось. Ну да, война для них — это кинохроника, фотки в газетах, восторженный голос диктора о сражениях и красивое кино о паре крупных операций где-то за океаном. Война… Черт, вот оно что. За Главрыбой-Лонгом стоит ВПК. Американские военные компании. Власть и деньги переходят от банков к военным и военным промышленникам, потому что грянет Вторая Мировая. Дело не в обывателях, даже не в этих пикейных жилетах, тупых, как у Задорнова и возомнивших себя пупом земли. Дело в способе выживания нации. В выборе одного из двух способов. Хитрый, лавирующий Рузвельт, который до последнего не влезал в европейскую драку и Лонг, который разом получил средства для накачки военных мускулов. Союз Германии и имперской России, пусть даже шаткий, сократил возможность лавировать. И если бы даже Лонга ликвидировали, все равно нашли бы такого же. А что значит "лучше, чтобы Германия была на нашей стороне"? Треп о геополитике в духе Швейка? Или у них тут на самом деле вопрос, быть ли с Германией или против? Может, Сталин и послал меня сюда сталкивать Гитлера с Лонгом? А кто даст гарантии, что они не захотят создать бомбу вместе? Ну да, я же и должен убедить начать работы отдельно. Гитлер подумает, что Лонг готовит нож за пазухой, и нападать на Россию ему, стало быть, не время… А если это лишь мои догадки? И почему этого мне не разъяснили в деталях? Или Сталин решил, что в гонке ядерных вооружений я разберусь лучше него?"
