Остров Крым - Василий Павлович Аксенов
– Иногда это нужно, – сказал Востоков.
– Жалею, что иногда, а не всегда, – сказал Марлен Михайлович. – Как подумаю об этой кошмарной светящейся бляди, так и не просыхал бы никогда с проломанной башкой. Попробуйте мой коктейль, товарищи штирлицы. Меня уже качает, как в море. Кстати, что это там за огни, прожекторы, мигалки? Может быть, уже началось?
– Когда начнется, мы будем знать, – сказал Сергеев. – Тут всегда при норд-осте адмирал Вирен выводит свою эскадру на тренировку, ну а нашим из Новороссийска тоже дома не сидится. Да и американцы летают, фотографируют. А на хуя? – спросил он всех присутствующих.
– Это ее дела, – загадочно усмехнулся Марлен Михайлович и показал рукой движение большой рыбы.
Все засмеялись. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос не кого-нибудь, а именно Андрея Лучникова. Он говорил очень торопливо:
– Марлен, мне удалось оторваться от Ти-Ви-Мига и от своего конвоя. Я в пятистах метрах от тебя у самого пляжа, в баре «Трезубец». Приходи немедленно.
– Однако у меня гости, – пробормотал Марлен Михайлович. – Милейшая компания. Беседуем об Основополагающей.
– Я знаю, кто у тебя, – пробарабанил Луч. – Постарайся их обмануть. Это единственный шанс.
– Добре, добре, – хитровато засмеялся Марлен Михайлович. – Мои любезнейшие гости очень заинтригованы. Сейчас я и вас сюда притащу, дружище! Разыграем партию политического покера под рев норд-оста. Помните песню? «И битый лед на всем пути, и рев норд-оста, к коммунизму прийти не так-то просто…». – Он повесил трубку и весело глянул на «гостей».
Разведчики смотрели на него профессиональными взглядами. Бедняги, подумал Марлен Михайлович, им кажется, что они все знают, что направляют события, между тем нет, пожалуй, более неосведомленных и более жалких прислужников главной суки. Основополагающей.
– Лучников звонит, – сказал он.
У разведчиков профессионально не дрогнул ни один мускул, между тем как обвисший над стаканом «Сибирской» «коммунист-нефтяник» вскочил, разлил, уронил, задрожал девичьим трепетом.
– Он внизу, в баре. Сейчас приведу его сюда, – сказал Марлен Михайлович.
– Я этого не переживу, – пробормотал Игнатьев-Игнатьев.
– Миссис Парслей с ним? – быстро спросил Востоков.
– Он один. – Марлен Михайлович вышел из номера, прихватив с собой ключ, и заблокировал замок. Пока будут выбираться отсюда, мы смоемся, подумал он. Куда смоешься? – мелькнула мысль. В море?
В холле отеля он подошел к дежурному городовому, показал свой паспорт и пожаловался, что к нему, советскому дипломату, ввалились какие-то пьяницы и мешают отдыхать. Коп тут же побежал вызывать патруль. Нахалы, осмелились нарушить покой «советского товарища».
Марлен Михайлович между тем выбежал из отеля и рванул по пустынной, короткой и темной улице, где кипели под яростным ветром можжевеловые кусты и светились лишь окна двух-трех баров. В конце улицы бухала и взлетала над парапетом накатная волна норд-оста.
Тут только, почувствовав пронизывающий холод, Марлен Михайлович сообразил, что он выскочил на улицу даже без пиджака, в одной жилетке. Он добежал до парапета, увернулся от очередного удара волны, увидел справа и слева пляж, заливаемый пенным накатом, дикую пляску огней в черном мраке, подумал, что, может быть, это ночь окончательного решения всех проблем, весело спутал мокрые волосы и тогда заметил в цокольном этаже массивного и безжизненного здания три светящихся теплых окна. Это был бар «Трезубец». Волна останавливалась в метре от его крыльца. Гибельная ночь осталась позади, как только он переступил порог: в теплом баре пахло крепким кофе, табаком, играла музыка.
Gonna make a sentimental journey
То renew old memory… —
напевал какой-то теплый успокаивающий басок.
Хозяин бара смотрел по телевизору хоккейный матч СССР – Канада. Рядом со стойкой сидел огромный пес-овчар с черной полосой по хребтине. Он дружелюбно осклабился при виде вбежавшего Марлена Михайловича. В углу на мягком диване сидели Лучников и миссис Парслей.
– Боже мой, – засмеялся Андрей. – Ты мокрый и пьяный. Никогда тебя пьяным не видел. Cristy, look at my friend. Не is a heavy drunk…[7]
Чистенькая и строгая миссис Парслей в застегнутой под горло кожаной курточке дружелюбно улыбнулась Кузенкову. Благодаря Ти-Ви-Мигу, всему Острову было известно, что в карманах куртки этой особы всегда помещаются два пистолета со снятыми предохранителями.
– Николай, – сказал Лучников бармену, – дай моему другу какой-нибудь свитер и стакан горячего рома… Николай, – сказал Лучников бармену через пять минут, – дай мне и моему другу штормовки, мы хотим немного подышать воздухом.
Движением руки он пресек поползновение Кристины следовать за ними. Они вышли в ревущую мглу и медленно пошли по узкой полосе ракушечника, которая еще оставалась между каменной кладкой набережной Третьего Казенного Участка и накатывающимися из мрака белыми гривами.
– Марлен! – прокричал Лучников на ухо Кузенкову. – Дело сделано! Через неделю мы победим! Последний полл показал, что СОС получит более девяноста процентов!
– Гордись! – крикнул Марлен Михайлович.
– Меня тоска гложет! – ответил Лучников.
– Еще бы! – крикнул Марлен Михайлович. – Ведь ты всего лишь жалкая рыба-лоцман для огромной бессмысленной светящейся акулы.
– О чем ты говоришь? – с испугом спросил Лучников.
Марлен Михайлович ничего не ответил, а только лишь большим оттопыренным пальцем показал в Черное море и загадочно ухмыльнулся.
Лучников, удивившись на миг, тут же забыл об удивлении. Он шел вдоль могучих бетонных плит, весь мокрый, в переливающейся под бликами огней штормовке, задумчивый и до странности молодой, настоящий герой народного плебисцита, настоящий чемпион.
– Еще через неделю Госдума обратится к Советскому правительству с просьбой о включении в СССР на правах союзной республики. Скажи, ты можешь мне гарантировать, что не будет какого-нибудь варварства, какой-нибудь тотальной оккупации? Ведь это же не нужно в нашем случае, совсем не нужно. Чехи – чужие, они хотели отколоться, мы свои, мы хотим слиться. Насильственный акт здесь не нужен. Нужна некоторая постепенность, такт… В конце концов, по конституции каждая союзная республика имеет право на свободный вход и выход, на международные отношения, даже на свои вооруженные силы. Наши «форсиз» станут частью Советской армии, зачем же нас оккупировать? Социалистические преобразования тоже нужно проводить постепенно – мы долго еще сможем быть источником твердой валюты. Пусть меня вышлют сразу, пусть нас всех, одноклассников, вышлют в Кулунду, посадят во Владимирский централ, пусть хоть расстреляют, мы готовы, но с Островом, с населением нужна постепенность, варварские акты неуместны… Оккупация может потрясти и нас, и вас, может привести к самому невероятному… к войне… Я пытался несколько раз выходить наверх за такими гарантиями, но там, как всегда, делают вид, что нас вообще не существует. В конце концов, ты проводишь здесь политику правительства, Марлен. Я не встречался все эти месяцы с
