Врач из будущего - Андрей Корнеев
Иван смотрел на него и видел не злодея, а человека из другого мира. Мира, где всё измерялось деньгами и личным комфортом. Его не оскорбляло предложение. Ему было почти жаль этого блестящего аристократа, который не мог понять простой вещи: дом не там, где лучше условия, а там, где твоё сердце.
— Господин де Бугенвиль, — сказал Иван спокойно. — Я ценю ваше предложение. Но я уже дома. И моя работа нужна здесь. Моим людям. Моей стране.
На лице француза промелькнуло искреннее изумление. Он не понимал. Кивнув, он допил свой коньяк.
— Жаль. Очень жаль. Но дверь всегда открыта. Если вы передумаете.
После его ухода Иван ещё долго сидел в кабинете, глядя в тёмное окно. Искушение было. Сильное. Но оно было похоже на предложение из его прошлой жизни, перейти в более престижную клинику за большие деньги. Но обманом вытягивать деньги из людей… Нет, есть вещи на порядок выше.
В конце февраля в семье Сашки и Вари случилось прибавление. На свет появилась здоровая девочка, которую назвали Наташей. Роды приняла в одном из лучших роддомов города. Когда Иван и Катя пришли их навестить, Сашка, сияя как медный грош, не мог подобрать слов.
— Лёва, представляешь! Такая маленькая! А уже смотрит так умно! — он тараторил, заглядывая в конвертик. — Спасибо тебе, брат. Если бы не ты… да мы бы и не встретились с Варей, наверное.
Варя, уставшая, но счастливая, улыбалась им с больничной койки.
Через месяц, когда Варя с малышкой окрепли, Иван устроил им сюрприз. Используя свое имя и связи, он помог двум семьям: Сашкиным и Мишиным получить отдельные квартиры в только что построенном доме для научных работников на Чайковского. Квартиры были не чета его хоромам на Карповке, но для молодых семей это был невероятный уровень: отдельная ванная, газовая плита, высокие потолки.
На новоселье у Сашки собралась вся «старая гвардия». Было шумно, весело, пахло пирогами. Сашка, уже изрядно подвыпивший, поднял стопку.
— Братцы, сестрицы! — его голос дрожал. — Раньше я думал, знаете, что счастье это когда тебя не трогают. Отстали, и ладно. А оно, оказывается, вон какое, оно общее! За дружбу! За Лёву! За нашу новую крышу над головой!
Все дружно выпили. Иван смотрел на сияющие лица друзей и чувствовал глубокое удовлетворение. Он мог не только брать от этой жизни, но и отдавать. Создавать островки счастья вокруг себя.
Весна ворвалась в лабораторию вместе с солнцем и прорывом, который затмил всё. Миша Баженов, несколько месяцев корпевший над странной, на первый взгляд, установкой из стеклянных колонок, трубок и насосов, наконец, добился результата.
Он ворвался в кабинет Ивана, не постучав, его глаза за стёклами очков горели лихорадочным блеском.
— Лев Борисович! Получилось! Смотрите!
На стол легла тонкая бумажная лента с аккуратными разноцветными пятнами.
— Это… хроматограмма образца «Крустозина», — торжественно объявил Миша. — Видите эти полосы? Каждая это отдельное вещество. Мы можем не только увидеть примеси, но и выделить их в чистом виде! Все мои прототипы получили свои плоды! Выход активного вещества удалось поднять до 99%! Чистота почти стерильная!
Иван смотрел на ленту с почти религиозным трепетом. Он знал, на что смотрит. Жидкостная хроматография, метод распределительной хроматографии. Метод, который в его времени был рутиной любой химической лаборатории, но который в этом мире должен был быть изобретён лишь через несколько лет Арчером Мартином и Ричардом Сингом. И он, Иван Горьков, своим знанием, данным Мише как «логическая гипотеза», снова изменил ход истории. Он не просто ускорил создание пенициллина, он подарил миру инструмент, который перевернёт всю аналитическую химию.
— Миша, — сказал он, поднимая взгляд на сияющего химика. — Ты только что совершил открытие мирового уровня. Это изменит всё. Не только в медицине. Во всём. И кстати, я думаю это тянет на Нобелевку! Готовь документы!
— Это наша заслуга, Лев, — скромно опустил глаза Миша. — Твоя идея о разной скорости движения веществ в растворителе…
На следующий день на экстренном совещании с участием Жданова и Ермольевой Миша представил свой метод. Зинаида Виссарионовна, обычно сдержанная, не могла скрыть восторга.
— Это фантастика! Теперь мы можем стандартизировать производство с невиданной точностью! И изучать структуру веществ… это же новый мир!
Жданов, внимательно изучив хроматограммы, покачал головой.
— Коллега, вы, сами того не ведая, возможно, открыли новый раздел физической химии. Это требует немедленной публикации.
— Публикация будет, — кивнул Иван. — Но сначала мы оформляем авторское свидетельство. Всё по закону.
Он снова чувствовал ту самую дрожь первооткрывателя. Он не просто адаптировался. Он творил историю науки.
Весеннее солнце растопило последний снег на крышах Ленинграда, и город зазеленел. Лаборатория, окрылённая успехом Миши, работала на подъёме. Но с наступлением лета на горизонте появились новые гости, чьи методы были куда менее галантными, чем у французского графа.
В июне в Ленинград прибыла делегация из США. Джон Смит, глава группы, был полной противоположностью де Бугенвилю: сухой, подтянутый, с короткой стрижкой и взглядом бухгалтера, высчитывающего прибыль. Его интересовали не личные амбиции учёного, а голая выгода.
Встреча была короткой и деловой. Смит, не тратя время на любезности, сразу перешёл к сути.
— Доктор Борисов, мы готовы заключить контракт на поставку «Крустозина-Э». Но нас интересует полная технология. Мы предлагаем схему «слепого патента». Вы передаёте нам все данные. Мы платим. Никто, кроме нас, об этом не узнает. Сумма сто тысяч долларов. На личный счёт в Швейцарии. Никаких рисков.
Иван сидел напротив него, и его начинало тошнить от этого цинизма. Сто тысяч… В его прошлой жизни он столько не видел бы за всю жизнь. Здесь это было состояние, гарантия безбедной жизни где угодно.
— Мистер Смит, — голос Ивана прозвучал тихо, но в кабинете стало тихо, как в гробу. — Вы предлагаете мне стать предателем. В моей стране это самое страшное слово, какое только есть. Я не продаю свою Родину. Ни за какие деньги. Разговор окончен. Пожалуйста, покиньте мой кабинет.
Смит не ожидал такого. Его лицо дрогнуло.
— Доктор, подумайте…
— Я сказал, всё окончено! — Иван встал, и его взгляд заставил американца невольно откинуться назад. — Секретарь проводит вас.
Когда дверь закрылась, Иван несколько минут сидел, сжав кулаки. Его трясло от ярости. Не от предложения, а от того, что кто-то
