Чебурашка - Дмитрий Ромов
Миха ржёт.
— Давай, чемпион, не теряйся! — хлопает он меня по плечу.
— Ну, ты где есть-то? — подходит сердитая Вика. — Если другие планы…
— Что ты, какие планы! Пошли, милая, пошли скорей.
Вика проходит в комнату и по-хозяйски включает магнитофон. Начинают петь «Арабески». Обстановка здесь дорогая, мебель импортная, диван с велюровой обивкой и телек явно цветной. В углу наряженная ёлка. На журнальном столике стоит бутылка вина и два бокала, три свечи в подсвечниках, открытая коробка конфет, мандарины… Ну, надо же, подготовилась. Она чиркает спичкой и зажигает свечи.
— Открой бутылку и выключи свет, чемпион.
Класс… Пахнет хвоей и мандаринами… Начало захватывающее и многообещающее… Только что-то не так, что-то не сидит, что-то раздражает и будто, немного царапает. Наверное, то, что мы в чужой квартире, как воры, а это не особо приятно. Наверное, поэтому, я и чувствую себя немного не в своей тарелке. Хотя, с другой стороны, когда меня такое смущало…
— А тебя это возбуждает? — усмехаюсь я и беру штопор.
— Что?
— То, что я чемпион.
— Возможно, — пожимает плечами Вика.
— А если бы вчера выиграл Цеп? Здесь сегодня был бы он?
Вика хмурится:
— Я не поняла, ты недоволен, что здесь не он сегодня?
— Нет, что ты, — мотаю я головой и разливаю вино по бокалам. — Я очень доволен. Я счастлив. Нет, правда. Знала бы ты, сколько лет я о тебе мечтал.
Протягиваю ей бокал.
— И сколько? — чуть щурится она, отпивая вино. — Свет выключи.
Я подхожу к выключателю и вырубаю свет. Комната погружается в сумрак, и три свечи, как магический афродизиак заставляют кровь бежать скорее.
— А гирлянду на ёлочке можно включить, не знаешь? — спрашиваю я.
— Так сколько лет ты обо мне мечтал?
Вообще-то прямо с первого класса. А это целых полвека. Пятьдесят лет. Обалдеть! Вот уж действительно, долог путь к успеху. Я качаю головой и улыбаюсь.
— С первого класса, Вик. Как только тебя увидел, сразу влюбился. Помню тебя с самого первого сентября. Ты тогда в колокольчик звонила.
— Точно, — удивлённо произносит она и её голос слегка прерывается. — Подойди ко мне…
Я подхожу. Провожу кончиками пальцев по шее, по ключицам, по плечу. Веду пальцы вдоль руки. Она вздрагивает от моих прикосновений и легко передёргивает плечами. Неужели волнуется?
— Волнуешься? — спрашиваю я.
Она облизывает губы и молча кивает.
— Я… — говорит она и замолкает. — Я решила… В общем, хочу, чтобы ты был моим… ну, первым мужчиной…
Ого! Кто бы мог подумать! Неожиданно…
— Что? — тихо спрашивает она улавливая удивление в моём взгляде.
— А ты… Ты меня любишь, Вика?
Она снова передёргивает плечами, но на этот раз немного нетерпеливо и раздражённо.
— Ты хочешь устроить вечер вопросов и ответов? — спрашивает она.
— Нет, конечно, — качаю я головой. — Просто… Иди ко мне, милая…
Я привлекаю её к себе и обнимаю. Она немного дрожит и, кажется, действительно волнуется. Я кладу руку ей на шею. Хорошая, податливая, красивая, с тонким запахом с взволнованным дыханием… Настоящий подарок судьбы. Я прижимаю её и вдруг ясно и чётко понимаю, почему чувствую себя неуютно, и что это за кошки или мышки, скребущие на сердце…
— Знаешь, Вика, — тихо говорю я. — Ты мне очень нравишься. Правда. Ты и сама это знаешь, да и чувствуешь. Вот и прямо сейчас, чувствуешь?
Она кивает. Как не чувствовать-то? Я конкретно так упираюсь в неё тем, чего она хочет и боится.
— Но мы ничего с тобой не будем делать. Можем обняться, посидеть, поболтать, хлопнуть вина…
— Почему? — спрашивает она. — Я не понимаю…
— Потому что такая девушка, как ты…
— Какая такая? — чуть грубовато перебивает она.
— Такая красивая, такая привлекательная, желаемая и обожаемая многими. Вот какая. А такая девушка не должна трахаться без любви, только потому, что она решила, будто уже пришло время. Это никогда не поздно.
— Трахаться? — переспрашивает она, выбираясь из моих объятий.
— Ну, заниматься любовью, понимаешь? Любовью без любви.
Она пристально на меня смотрит.
— Ты сейчас серьёзно?
— Ага, — киваю я.
— Опять словечко стрёмное, — прикусывает она губу.
— Ага, — снова, киваю я. — С Новым Годом, Вик. Счастья тебе и любви. И, умоляю тебя, Цепа близко к себе не подпускай. Иначе всё закончится тем, что он заделает тебе бебика, а сам будет бегать за другими девками. Я серьёзно. Я знаю.
— Бебика? — поднимает она одну бровь.
— Ну, ляльку, — пожимаю я плечами. — Ты же поняла.
— Откуда ты такой взялся, Чебурашка?
— Из будущего, Вик, из будущего…
Я выхожу из квартиры, а она остаётся. Ухожу я не потому, что у неё ещё никогда никого не было, а потому, что действительно понимаю причину своего беспокойства. Это Катя. Я вдруг очень хочу её увидеть. Прямо сейчас. Ничего не говорить, а просто… Ну, в общем…
Я иду по вечернему городу, утопающему в снегу. Шагаю по новогодней сказке. Снег валит и валит, кружится в лучах фонарей, падает на лицо, тает и превращается в маленькие капельки воды.
Я захожу в Катькин двор и двигаю к её подъезду. Перед тем, как войти останавливаюсь и прислушиваюсь. До меня доносится лёгкий скрип. Кто-то качается на качелях. Я иду на звук, обхожу большой сугроб и вижу девушку на широкой лавке качелей. Она медленно и равномерно приближается и отдаляется. Приближается и отдаляется.
— Привет, — говорю я, подходя ближе. — Можно с тобой покачаться?
— Садись, — великодушно разрешает Катька, и я вижу, как на её лице расплывается счастливая улыбка.
Утром меня будит телефонный звонок.
— Артём, привет, это Летунов.
Голос физрука я узнаю сразу.
— Здрасьте, Глеб Алексеевич.
— Ты спишь ещё что ли?
— Нет, — вру я, но голос у меня сонный.
— Давай, быстро умывайся и беги в школу, в спортзал. Разговор есть. Десять минут тебе, понял?
— Понял, — вздыхаю я. — Нет даже на каникулах покоя.
— Отставить разговорчики. Бегом!
Я умываюсь, быстро одеваюсь и лечу в школу. В каморке физрука меня дожидается Дмитрий Белобородов, начальник областного «Факела». Он был рефери и, собственно, судьёй моего
