Чебурашка - Дмитрий Ромов
Сегодня, на удивление, в программе почти одни медляки, а меня, как переходящее красное знамя, передают от красотки к красотке. Опомнитесь, девушки, я не Маяковский, как сказал бы американский энтомолог Джон Поллак.
На сцене ёлка, на занавесе огромные бумажные снежинки, а за окном всё ещё валит снег, превращая город в гряду белых холмов. Нарядные девчата, голые плечи, дикие причёски, помада и блеск, восторг и юная жажда, а ещё распахнутые глаза, ожидание новогодних чудес, любовные вибрации и предвкушение грандиозного будущего. Это школьная дискотека, декабрь восемьдесят третьего. Всё, как и в прошлом… Всё, как и в будущем…
— Нет! — машу я головой, отбиваясь от претенденток. — Этот танец я уже обещал.
Как тяжело быть звездой. И чего все хотят славы? Странные, странные люди. Я нахожу Катю. Она уже начинает танцевать с Цеповским друганом из «А» класса.
— Извини, братан, — оттесняю его я. — Этот танец мой. Если недоволен…
— Не-не, всё нормально… — отступает он, и я прижимаю Катьку к себе.
Мы толком ещё и не поговорили после боя.
— Как ты? — спрашивает она. — Голова после вчерашнего не болит?
— Нет, Кать, нормально. Были бы мозги, мог бы и сотряс получить, а так…
— Да ну тебя, — хлопает она меня по плечу.
— Классно выглядишь, — улыбаюсь я.
— Спасибо…
Какое-то время мы танцуем молча. От неё приятно пахнет и… и вообще, Катька… она…
— Ну, ты доволен, — прерывает она мои мысли. — Тем, что отлупил врага?
— Кать, — говорю я. — Он ведь с этим Парусом заодно. Он малолетний преступник, понимаешь, что с нами хотел сделать дядя Витя?
Она только головой качает.
— Завтра можно будет посетить Валентина, — говорю я. — Хочешь со мной? Вот человек, несмотря на опасность, даже не задумался, сел за руль и ударил по газам.
— Пойду, конечно, — кивает она. — Не забудь, обязательно меня возьми.
— Ладно, — обещаю я.
Она наклоняется вперёд и утыкается мне в плечо. И от этого её простого и искреннего движения мне делается легко, приятно и хорошо на сердце. Мы переминаемся с ноги на ногу, обнимая друг друга.
— Спасибо, — шепчет она, не поднимая головы.
Гремит музыка, но я, всё равно слышу, и чуть сильнее прижимаю её к себе. Над нами льётся голос Макаревича, летает серпантин и кто-то выстреливает из хлопушки, осыпая нас мелкими кружками конфетти.
И пусть сегодня дней осталось мало,
И выпал снег, и кровь не горяча.
Я в сотый раз опять начну сначала,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
Я в сотый раз опять начну сначала,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
Когда песня кончается, Катьку забирает Миха, а меня хватает Вика. Вау! Держите меня, семеро! Твою мамочку. Секси, крейзи, стайлиш! Сегодня она просто секс-бомба!
— Вика! Вау!
— Что за «вау» опять?
— Это высшая форма восторга. Значит, что ты просто огонь и у меня от тебя крышу срывает, — поясняю я.
— Ну, тогда ладно, — великодушно усмехается она.
В сумасшедшем золотом мини, держащемся чуть ли не на сосках, с сумасшедшими перьями вместо волос, блестящими губами и глазами, она похожа на эстрадную диву.
— Пошли танцевать уже, я тебя жду-жду, а ты за чужими юбками весь вечер бегаешь. Ты знаешь, что Луткова так за тебя перенервничала вчера, что слегла сегодня?
— Нет, — качаю я головой. — Ну, нафиг. Не может быть такого!
— Ладно, шучу, она простудилась просто. Хотя, вчера она так орала, что голос посадила. За тебя болела, между прочим. А сегодня рыдала в трубку, что родичи не отпускают на дискотеку. Прикинь, какой облом. Она тоже подготовила крутое платье, чтоб тебя завоевать, а тут температура. Но ты ведь только мой. Да?
«Да» она произносит так, будто это не она, а её родитель. Я ржу.
— Конечно, любовь моя, — смеюсь я.
— То-то! — благосклонно кивает она. — Ты видишь, я даже без каблуков сегодня. Всё для тебя, милый.
От неё пахнет «Опиумом», и этот аромат меня отравляет и немного сводит с ума. Мы танцуем под сладкий голос Иглесиаса и Вика тесно прижимается ко мне. И не просто прижимается, она шевелится, производит едва заметные движения, которые заставляют меня невольно реагировать, и она чувствует эту реакцию, и воспринимает, как неоспоримое и по-юношески твёрдое и несгибаемое доказательство своей неотразимой магии.
Я наклоняюсь и целую её в шею и чуть касаюсь языком. Она вздрагивает, содрогается, откидывает голову и смеётся одновременно страстно, победно и призывно… Что ж ты со мной делаешь.
Музыка заканчивается, а мы не замечаем, увлечённые «танцем» и наметившимся взаимопониманием по ключевым вопросам межполового общения. Случайно я замечаю, что на нас все смотрят и останавливаюсь.
— У меня есть квартира, — горячо шепчет мне на ухо Вика, не замечая ничего вокруг. — Подруга с родителями на все каникулы уехала в Ленинград, а я взяла у неё ключи. Пойдём? Прямо сейчас. Хочешь?
Хочу ли я? Ты, должно быть, шутишь, детка. Ну кто же не хочет!
— Конечно, да, — киваю я. — Стой здесь. Я отойду на одну минутку.
Я хочу предупредить Катю, что ухожу и, заодно, попросить Миху проводить её до дома. Эта идея мне не очень нравится. Не знаю, почему, но не нравится. Миха тот ещё ходок. Я ведь сам хотел её проводить.
Бегаю по залу, но Катьку найти не могу. Блин, может, в туалет пошла…
— Миха, ты Катюху не видел? — хватаю я своего дружка за локоть.
— Видел. Она домой пошла.
— Да ну, с чего бы? Ты гонишь, Миш…
В груди кто-то проводит гвоздём по стеклу. Блин!
— Нет, она стояла, смотрела вместе со мной, как ты Вику мацаешь, а потом домой пошла.
Твою мать! Блин… как-то хреново получилось… Я же её пригласил, а сам…
— Во всяком случае, — продолжает Миха, — сказала, что домой. Я хотел проводить, но она отказалась, типа времени мало ещё. Да ладно, чё ты, дойдёт, вон от снега светло. Слушай, Вика сегодня тебе даст, мне кажется, если ты, конечно,
