Дмитрий Калюжный - Зона сна
Стас нащупал рукоятку биты и воспрянул духом: теперь он при оружии! Выдернув её из колец, сгруппировался и прыгнул вперёд головой. Сделал кувырок через плечо, вскочил на ноги, принял боевую стойку. Кости были целы; саднила отбитая поясница, только и всего. И это бойцы?
– Что вам надо, псы шелудивые? – крикнул он.
Нападавших было не меньше десятка. Несколько растерявшиеся от Стасова манёвра и от дубинки в его руке, непонятно откуда взявшейся, они стояли не двигаясь и смотрели на него. В темноте посверкивали их глаза, будто это были не провинциальные подростки, звереющие от скуки, а самые настоящие волки.
– Нам от тебя ничего не надо, кроме жизни твоей, фраер дешёвый! – крикнул один из них, с виду особь покрупнее прочих.
– Всего-то? – удивился Стас. – Так иди и возьми.
Предводитель банды, вытянув вперёд нож, шагнул к нему и не уследил за ударом: тонким концом биты Стас въехал ему в солнечное сплетение, а толстым треснул по голове, попутно стукнув по руке. Нож, блеснув как рыбка, улетел в небо.
Композиция опять приобрела статичный характер, но ненадолго. Он понимал, кто это: безработные, невоспитанные и необразованные, не нуждающиеся ни в его имуществе, ни в его объяснениях, взбешённые просто тем, что он выглядит благополучным и безбоязненно гуляет по их городу. Ни откупиться, ни уговорить их невозможно.
Предводитель валялся недвижимый. Шпана начала потихоньку брать московского гостя в кольцо. Стас отступал и был начеку: один из гопников, неосторожно приблизившись, получил битой по руке и отбежал, подвывая и придерживая здоровой рукой сломанное предплечье.
Затем в темноте произошло какое-то движение, и в руках нападавших появились доски из штакетника, а кое у кого – ножи. Стас сделал два больших шага назад и упёрся спиной в кирпичную стену какого-то лабаза. И тут они кинулась на него все разом. Началась бешеная рубка. Затрещали черепа под ударами биты, брызнула кровь.
Будь у него хотя бы та же масса тела, какую он имел у князя Ондрия, или держал бы он в руках не лёгкую биту, а надёжный шестопёр, поубивал бы всех. А так от них не было спасения: они шевелящейся биомассой висли на руках, не давали возможности для чёткого удара – и всё же несколько уже валялись на мостовой без движения. Даже ощутимо получив по черепу и нож в руку, Стас, можно сказать, устоял. Они от него отступились. Последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание, это как уцелевшие подонки разбивают и поджигают его мотоцикл; оказывать помощь своим покалеченным «коллегам» никому из них и в голову не приходило.
Разлился трелью полицейский свисток, и всё погасло.
Очнулся он в полной темноте. Поднял руку; нащупал вместо лица что-то липкое и холодное. Потом вернулось ощущение тела, вернулось волнами невыносимой боли. Стас застонал.
– Ожил, – донеслось откуда-то издалека, как сквозь вату. – Гляди-кась!
Стас хотел спросить, где он, но не смог разлепить разбитых губ. Открыл глаза: в мутном, скудно освещенном пространстве плавали какие-то предметы. Спустя только минут пять ему удалось разглядеть решётку и за ней фуражку полицейского. Стало быть, он заперт.
– Где я? – спросил он, сделав над собой отчаянное усилие.
– В участке, знамо где, – хмыкнул полицейский.
– Мне надо в больницу… Меня избили… Где они… которые меня?..
– А вот они в больнице! И ты ответишь за это. Думаешь, если московский, так тебе всё позволено?
Стас зашевелился и сел посреди грязного пола. Голова закружилась, затошнило. Одна рука пропорота и перевязана какой-то дрянью. Ноги всё же целы, что радует. Кожаный комбинезон разорван, можно выбрасывать. Карманы вывернуты. Дорогие часы на запястье – вдребезги. Поработал в архиве, молодой исследователь…
– Мне нужен телефон, – сказал он, придерживая голову целой рукой.
– Чего? – спросил полицейский и радостно заржал. – Алексей! Слы? Барин по телефону позвонить желают!
– А хлеба белого они не желают? – Откуда-то появился верзила в мундире. В руке он держал Стасову биту, купленную в Мологе у тётки-спекулянтки. – Может, тебе ещё этот, как его?
– Телеграф! – хохотал первый.
Стасу совсем стало худо, и он осторожно лёг на пол, держась за голову. Загромыхали ключи в замке.
– Телефон тебе, говоришь? – Верзила зашёл за решётку и склонился над ним. Стас закрыл глаза. – Телефон ему! – взревел полицейский и с размаху пнул Стаса в рёбра.
– Не смей меня бить, скотина, – сказал Стас.
– Ах ты, московское мурло! – возмутился верзила, примериваясь, куда бы пнуть ещё. – Я тебе щас покажу скотину… Я тебе покажу, как наших пацанов обижать…
Тут входная дверь с грохотом слетела с петель и упала посреди заплёванного коридора. Помещение как-то сразу наполнилось мужчинами в военных мундирах с голубыми петлицами. Верзила, который уже замахнулся на Стаса, от молодецкого удара ногой в коротком шнурованном ботинке врезался мордой в стену, сел на пол и моргал очумело, слизывая кровь, сочащуюся из носу. Его коллега тоже получил плюху и стоял теперь на коленях возле стола, с пистолетом, приставленным к затылку. На столе военные собирали какие-то бумаги.
Над Стасом склонилось сразу несколько голов в фуражках с голубыми околышами. Одну из них, лохматую и без фуражки, он узнал.
– Петруха! – выдавил он сквозь разбитые губы. – Ты как здесь?
– Живой! – обрадовался капитан Лапыгин, и Стаса обдала такая густая волна спиртного духа, что у него даже на секунду прояснилось в голове. – А я как услышал в пивной, что какие-то штафирки напали на мотоциклиста в коже, а потом его же в участок замели, сразу нашим телефонировал. Тут десантная бригада неподалеку расквартирована… Ну что, от этих уродов тебе тоже досталось? – Лапыгин кивнул в сторону сидящего на полу чина.
– Немного было…
– Ах ты ж, скотина ты, скотина! – обратился капитан к поверженному стражу порядка. У того от страха отвисла нижняя губа. – Крыса ты гнусная, вонючая, паскудная…
– Носилки есть? – крикнул куда-то за дверной проём военный в погонах майора.
– Нету, – ответили ему с улицы.
– Тогда клади его на дверь!
Спустя минуту Стаса на бывшей входной двери вынесли из участка. Перед крыльцом тарахтел двигателем грузовик с эмблемами ВВС на дверцах. Поодаль урчали два джипа. От непогашенных фар на улице было светло как днём. И этого света ещё прибавилось, когда из переулка вдруг выскочил грузовик, из которого посыпались тоже люди в мундирах – но в серых, с малиновыми погонами. В руках у них были самозарядные токаревские винтовки. Заклацали затворы. Авиаторы выставили своё оружие – у них были автоматы с короткими стволами.
– Всем оставаться на местах! – забубнил мегафон. – При малейшем движении открываем огонь на поражение!
– Ты ещё кто такой, твою мать?! – крикнул капитан Лапыгин, которому определённо в этот вечер было море по колено.
– Я, твою мать, вологодский полицмейстер! А ты, висельник, выходи-ка с поднятыми руками, пока я тебе язык не отстрелил!
И тут на площадку между двумя воинствами, готовыми открыть друг по другу огонь, беззвучно вкатился огромный чёрный «роллс-ройс». Задняя дверь чудовища медленно распахнулась. Человек, сидевший в салоне, даже выходить из машины не стал, а только ногу выставил на подножку.
– Полицмейстер, подойдите! – сказал он дребезжащим, неприятным каким-то голосом. – И вы, майор!
О чём шёл разговор, никто не слышал. Спустя две минуты беседа закончилась. Полицмейстер скомандовал своему воинству садиться в грузовик. Майор велел своим тоже грузиться. Дверь со Стасом подняли и потащили к кузову армейского грузовика.
– Стойте! – сказал Стас.
Перевалившись с доски, он встал и сделал несколько шагов в сторону «роллс-ройса». Никто не посмел его остановить. До человека внутри роскошного автомобиля ему оставалось два шага, когда с переднего сиденья выскочил квадратный мужик, подбежал к задней двери, держа руку за пазухой пиджака, и замер, повинуясь жесту хозяина.
Стас тоже остановился.
– Послушайте, – сказал он, едва ворочая языком. – Судя по всему, вы тут самый главный… по улаживанию проблем.
Человек внутри «роллс-ройса» слушал его не перебивая.
– В этом городе… в тюрьме сидит одна женщина… Матрёна Кормчая… Её посадили так, попутно… чтобы кому-то досадить… Надо её выпустить… Для вас это пустяки, а Бог вам зачтёт.
Человек в «роллс-ройсе» высунул голову, с любопытством оглядел избитого Стаса, и втянул голову обратно. На нём был маленький чёрный котелок, пенсне – больше Стас ничего не успел разглядеть.
– Станислав Фёдорович, – сказал этот загадочный тип изнутри машины своим неприятным голосом. – Мне важнее зачёт не у Бога, а у других инстанций. А из-за вас и так уже в моём городе непорядок.
Его цинизм потряс бывшего крестьянина, бывшего царского дипломата, бывшего княжеского дружинника Стаса больше, чем всё остальное, произошедшее в этот день.
