Александр Чернов - Владивосток - Порт-Артур
Отношение же германской правящей элиты всех мастей к России, с тех пор и до самого Сталинграда, стало брезгливо-принебрежительным. Вылившись в прессу, этот настрой политического и экономического бомонда государства неизбежно повлиял на формирование антироссийского общественного мнения во всем немецком обществе, достигшего апогея к 1914-му году.
Откровенно говоря, трудно осуждать за такое отношение немцев, убедившихся, что российская правящая верхушка вознамерилась идти с Францией и Англией до конца. "Отвратительные франко-русские тиски, сжавшие Германию с двух сторон" были для них вполне реальной угрозой существованию молодой немецкой империи, сумевшей за несколько десятилетий неизмеримо высоко поднять уровень жизни подавляющего большинства простых граждан. А за это они были готовы драться с кем угодно.
Сам Кайзер Вильгельм по-человечески так никогда и не простил кузену Ники этой "пощечины"... Расчет кукловодов оказался безупреченым - извечный страх за свое реноме вынудил Вильгельма занять твердокаменную антироссийскую и антиславянскую позицию. Со всеми вытекающими. Заказчики за проливом могли торжествовать.
Но разве сама идея российско-германского союза 1905 года была абсурдом? Конечно же нет! Другое дело, что форма совершенно не соответствовала потребной сути взаимовыгодного РАВНОПРАВНОГО союза. И здесь ни у кайзера, ни у Бюлова не хватило дальновидности, чтобы вовремя раскусить игры Гольштейна. И осознать, что за альянс с Россией НУЖНО платить достойную цену. Увы, формула Бисмарка о том, что из двух союзников один - наездник, а второй - его лошадь, слишком прочно въелась в их ментальность. Только вот гениями внешнеполитической игры калибра "величайшего из немцев" ни Бюлов, ни, тем более, кайзер, не были...
* * *Все стоны противников Бьеркских соглашений в России начинались тогда, и начинаются сейчас с якобы предопределенного их параграфами "предательства союзной нам Франции". Хотя формально договор ни в коем случае не втягивал Россию в войну с Францией, если та САМА не атаковала Германию! Но он обязывал немцев выступить на нашей стороне, если Англия начинала войну против России. А такая угроза, и вполне реальная, существовала, как ни крути. Ведь Британская политика и дипломатия не была монолитом. И деятели типа лорда Керзона имели место быть в Лондоне не в единственном числе. Причем противопоставить в тот момент английскому флоту на Балтике нам было просто нечего. Русскую столицу пришлось бы защищать с моря германскому флоту!
Кстати, когда скептики посмеиваются, над потенциалом тогдашнего флота Германии в свете возможной борьбы с английским, мало кто задумывается, на каком театре эта схватка могла бы происходить. А если в мелководной и туманной Балтике? Если в Скагерраке? Если в датских шхерах или в районе немецких оборонительных минных полей? При этом германцы имели весьма много различных минно-торпедных судов. Они неустанно и тщательно отрабатывали массированные атаки, особенно ночью, ведь именно поэтому германские миноносцы и прозвали Shcwarze Gesellen (черная прислуга): они красились в черный цвет и "пахали" море куда интенсивнее, чем линейные эскадры, являясь весьма грозной силой германского флота для битвы в "узких" морях...
Кстати. О флоте... Если уж использовать "телескоп Козьмы Пруткова", т.е. "зрить в корень", вскрывается крайне интересная вещь, которую, скорее всего, понимали у Бьерка и русский царь, и германский кайзер. И, скорее всего, ни словом на эту тему не обмолвились. Оба боялись спугнуть клиента...
Дело в том, что все вышесказанное относительно возможной британской атаки на Россию было бы верно, если относить ситуацию к первому документу - от октября 1904 года. И... практически не имело уже НИКАКОГО смысла для июля 1905-го! Смысл этот окончательно исчез еще в мае. В момент, когда контр-адмирал Российского Императорского флота Николай Иванович Небогатов скомандовал: "Я приказываю: наш флаг спустить! Поднять японский!"
С аннигиляцией русского флота для Британской империи империя Российская превратилась из серьезного противника в потенциального союзника. Для них обеих на некий, неопределенный период времени, просто исчез смысл взаимной конфронтации. Англосаксы и по сей день удивляются нашей "глупости": почему мы не желаем тихо сидеть на своей 1/7 части суши, честно отдав им ВСЕ остальное на этом шарике?! Почему им приходится регулярно тратить силы и денги, чтобы под тем или иным предлогом уничтожать наш флот, как только его очередная реинкарнация становится небезопасной для их мирового доминирования? Может быть все дело в загадочной русской душе? Кто знает... (Во всяком случае ни Вадик, ни Петрович, ни Василий так ответа на этот английский вопрос и не нашли).
Зато у Германской империи флот в июле 1905 года был. И продолжал рости как на дрожжах. А кто внимательнее всего к нему присматривался из-за Ламанша? И получается, что союз с Россией был тогда Германии нужен БОЛЬШЕ, чем России с Германией. Ибо "призрак Копенгагена витал над рейдами Вильгельмсхафена и Киля", как выразился один из германских адмиралов.
Вильгельм это знал. Он не был альтруистом. И, конечно, лукавил, заявляя кузену Ники, что его главная цель единственно поддержать кузена в трудный момент. Он понимал, что Цусима может стать поворотной точкой в намерениях Альбиона относительно России. С уничтожением русского флота, и, как следствие, потерей Петербургом статуса крупного геополитического игрока, англичане, взирая на Россию с прагматической точки зрения, пришли к выводу: теперь русские выпороты, их мировые амбиции в прошлом, значит желательно поиметь их в качестве союзника против немцев в Европе.
Вот откуда их (и североамериканские) действия в конце русско-японской войны, позволяющие ряду историков утверждать, что Англия и США были ИЗНАЧАЛЬНО против окончательного краха России в этой войне... Нет! Не надо "жонглировать" фактами и датами. Такой позиция англосаксонских держав стала только ПОСЛЕ Цусимы! Раз у русских нет больше флота, это уже НЕ РОССИЯ! Не та Россия, которой следует опасаться. Не та Россия, которая способна решить проблему буферных государств и обрести свободный выход к теплым "британским" морям. Значит теперь с ней можно и НУЖНО дружить против следующего в списке опасностей.
Для Берлина такое развитие событий автоматически приобретало характер критической проблемы. И Россия как союзник нужна была немцам позарез, поскольку от словестной антигерманской газетной риторики 1902-03 годов, британцы решительно переходили к конкретным действиям. Вопрос стоял лишь в том, чем Германия готова поступиться для достижения этого союза, если Россия устами самодержца внятно обозначит свои интересы в мировой игре. Другой вопрос: почему Николай этого у Бьерке не сделал? Забавно, да? Типа, может, он и вправду был дурачок?
Вильгельм, к несчастью своему и своего народа, так и посчитал. Прекрасно понимая неравноценность предложенного им соглашения для Петербурга, он как ребенок искренне радовался, что надурил "оглушенного и расстроенного" Мукденом и Цусимой кузена, не поступившись абсолютно ничем, кроме цветистых фраз о вечной преданности и дружбе, ради жизненно необходимого для себя и своей страны союза. Союза, который оставлял Франции единственный шанс на дальнейшее относительно безпроблемное существование - отказ от идей реванша и присоединение к этому союзу. Чего, кстати, а вовсе не превентивного марша "ребят в фельдграу" на Париж, искренне желали многие в Берлине. И тогда Британия оказывалась перед мощнейшей, сокрушительной коалицией европейских держав...
Но... "Комбинация" не состоялась... "Британья рулез!"
Внешне все было представлено так, что Витте и Ламсдорф сделали все, чтобы открыть царю глаза именно на личностный момент в игре Вильгельма, что-де венценосный германец провел своего российского кузена как последнего простака. Сыграв в "обиженного", российский самодержец не стал противиться "требованию" своих "профранцузских и проанглийских" министров аннулировать соглашение в целом. Что и было сделано, вместо того, чтобы хоть попытиться от кайзера его дополнительной его проработки хотя бы в части Балкан, проливов, сроков действия и порядка расторжения, пересмотра весьма не выгодного для Петербурга торгового договора с Берлином и гарантий финансово-кредитной поддержки на случай потери французского кредитования. Хотя бы заикнуться об этом... Да и зачем? Дело-то уже было сделано.
ПОДПИСЬ Вильгельма под Бьеркским соглашением, ставшая приговором ему как Германскому императору, и Германии, как Мировой Империи, была уже в Лондоне. Это и стало главной катастрофой германской внешней политики постбисмарковского периода истории второго Рейха. Все остальные ляпы Бетмана-Гольвега меркнут перед одним этим.
