Американец. Хочешь мира… - Игорь Леонидович Гринчевский
Ну что ж, «ты этого хотел, Жорж Данден!»[7]!
Лет двадцать назад я в такой ситуации отодвинул бы стул и начал вставать. И, скорее всего, в тот же момент схлопотал бы удар в голову. Очень уж трудно увернуться встающему человеку.
Но после тренировок у Генри Хамбла и особенно — у Джорджа Стетсона, я даже и не подумал этого делать. Напротив, я откинулся на спинку стула, раскинул руки пошире и, изображая пьяное дружелюбием произнёс:
— Сударь, вас мама не учила, что приличные люди за разрешением на внимание дамы обращаются к её кавалеру?
Он слегка оторопел, настолько мой тон не вязался со словами. Я же, не делая никаких агрессивных движений, просто слегка повернувшись к нему корпусом и слегка опустив правую руку, в которой как раз держал «деревянную книжечку» с меню, поспешил усугубить:
— Или она отчаялась вырастить из вас приличного человека?
— Что-о-о⁈ — взревел он. — Хамло! Быдло! Учить таких надо!
И замахнулся, чтобы отвесить мне полноценный удар в лицо. Он же не знал, что это была одна из «заготовок» мистера Стетсона. Я просто отклонил корпус и, почти одновременно с этим резко нанёс удар «книжечкой» снизу вверх. Прямо между ног. Всё, на некоторое время этот уже не боец!
Ещё не встав, я резко и сильно толкнул согнувшегося гвардейца в макушку, отправив валяться на полу.
Неожиданно я почувствовал азарт. Учебные схватки всё же немного не то, что реальный бой. А мне надо некоторое время продержаться, пока не подоспеет моя охрана. С улицы уже раздались свистки, подзывающие остальных, так что это — минутное дело. Вот только и минуту продержаться может оказаться непросто.
«Наших бьют!» — старый принцип, и хоть сейчас этот крик не прозвучал, но вид купца-штафирки, бьющего гвардейского офицера заставил наброситься на меня не только тех двоих, что сидели с побитым забиякой за одним столом, но и некоторых других.
Вот теперь настала пора выскочить из-за стола и выдвинуться немного навстречу, чтобы эти бузотёры не задели мою Натали. Их превосходство в численности и возрасте (а большинство присутствующих были моложе меня хотя бы на десять, а некоторые — и на все двадцать) надо было нейтрализовать, так что, выскочив из-за стола, я тут же забаррикадировал проход своим стулом. Для драки он всё равно был тяжеловат, а так им придётся снижать скорость или перепрыгивать через него.
И точно, первый из драчунов решил не замедляться, а совершить прыжок.
— Ха! — с резким выдохом, как меня и учили, я нанёс встречный удар. Мистер Стетсон называл его «твист», то есть «кручёный», я же, по укоренившейся с детских времён привычке использовал термин «урумаваши».
В кино от таких ударов, нанесённых бойцом, весящим около центнера, противники отлетают на несколько метров. В реальности же он просто рухнул на тот самый стул, который мешал ему пройти. Отлично, теперь меня ещё труднее достать.
Следующего, протискивавшегося боком через узкую щель между столом и образовавшейся баррикадой, я встретил ударом тарелки. В киношных кабацких драках ими обычно бьют плашмя, но результативность такого применения весьма сомнительна. Я же нанёс удар ребром, рука при этом движется, как плеть. В результате при правильной технике исполнения этот достаточно твердый и прочный предмет в момент встречи с телом противника имеет в момент встречи с телом противника очень высокую скорость.
Я бил по правой руке, стараясь её «отсушить». Судя по тому, что этот противник отскочил и начал, отчаянно ругаясь, растирать пострадавшее место, у меня получилось.
Однако, где же подмога? Ладно, те, что сидели в «У Карена» ещё не могли добежать, но где двое дежурных? Позднее выяснилось, что швейцар ресторана просто закрыл дверь, не желая допустить разрастания драки.
С громким звоном вдребезги разлетелось витринное стекло ресторана.
Несколько новых звуков бьющегося стекла и через пару мгновений внутрь влетела пара моих охранников. Один из них сжимал складную дубинку, которой, похоже, и вышибал преграду, а у второго в обеих руках было по нагану.
— Прекратить! — заорал он. Увидел, что подвыпивших офицеров это не остановило, а наоборот, только раззадорило, и к драке вот-вот присоединится десятка два новых участников, убавил голос:
— Господа, мы на службе! Охраняем Его сиятельство графа Воронцова! Прошу вас, остановитесь, иначе мы будем вынуждены открыть огонь.
Это несколько отрезвило присутствующих, но… Я думаю, драка всё равно продолжилась бы, если бы не подбежала остальная охрана, вооруженная уже карабинами.
— Действительно, господа, повеселились и хватит! — громко сказал, поднимаясь из-за стола пехотный капитан, похоже, самый старший и присутствующих. И добавил, обращаясь ко мне:
— Простите, ваше сиятельство, не признали вас в этом маскараде.
Я в ответ только кивнул, краем глаза наблюдая за первым забиякой. Он то ли не расслышал, что наехал не на купчину, то ли ему было уже всё равно и обида застила глаза и туманила рассудок. Но он упрямо продолжал извлекать из кармана зацепившийся за что-то дерринджер. Оружия у меня при себе не было, поэтому я готовился остановить его иным образом, но не пришлось.
Новый звон, и Натали ударом бутылки по башке отправила заводилу в нокаут.
— А я посмотрю, ваша дама совершенно не волновалась! — громко заметил всё тот же капитан.
— Рядом с моим мужем мне переживать не о чём! — звонко заявила моя ненаглядная.
— Тогда зачем же вы ударили этого несчастного бутылкой?
— Ваш «несчастный», — язвительно произнесла Наталья Дмитриевна, — готовился стрелять. Вот я его и пожалела. Вы же все видели, как умеет биться граф Воронцов. Поверьте, этот подпоручик сейчас дёшево отделался!
Санкт-Петербург, квартира Воронцовых на Миллионной улица,
7 (20) декабря 1912 года, пятница, часом позже
— Знаешь, дорогая, а бороду я сбрею. Завтра же! Этот купеческий вид окружающих на хамство провоцирует. Надо менять стиль.
— Согласна, Юрочка, но согласись, одежда академика на переговорах с предпринимателями и купцами будет выглядеть странно. А инженерный мундир или костюм лётчика ты не заслужил.
— Значит, разработаем новый стиль! — твёрдо ответил я. Потом поцеловал её и добавил:
— Вокруг же столько изобретательных людей, неужто не справимся?
* * *
Примечания и сноски к главе 32:
[1] В отличие от наших дней в описываемый период член-корреспондент был равен действительному члену Академии Наук, т.е. академику. Отличие состояло в том, что (обычно в силу удалённости) член-корреспондент не принимал участие
