Анатолий Спесивцев - Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!"

"И за позор, который они навлекали на звание казака, и за убитых ребят из сторожевого дозора, и за мучения несчастных женщин… слишком милосердно их будет просто повесить. Чёрт! Забыл я подробности отпускания с колом в заднице, надо будет в Азове поспрошать, наверняка среди старых казаков знаток найдётся".

Дальше караван двинулся уже с дамами. Мужчины из каравана, естественно, в пути бедолаг не домогались, они получили возможность постираться и помыться. До Азова доехали уже не потасканные пожилые бабы, а весьма привлекательные молодые женщины. И никто из них не отказался посмотреть, как отпускали — Москаль-чародей же обещал — разбойников на волю. Такой человек не может себе позволить не выполнять обещания.

Их действительно отпустили, ничего не отрубив и не отрезав. Не то чтобы сразу на волю… однако никого кроме них на том донском острове не было, как и не существовало на нём стен и решёток. Им щедро отсыпали круп, дали немало сушёной рыбы, а воды на острове — хоть топись. Вот только предварительно они же сами друг другу под присмотром казака-знатока — действительно нашёлся такой в Азове — каждому в зад аккуратненько засунули небольшой, но гарантированно не извлекаемый из-за заструг кол. Не кол, можно сказать, а так, колышек из небольшого поленца, сантиметров так в двадцать. Подарок на прощание. Извлечь его обратно можно было, только порвав в клочья прямую кишку.

У обречённых на медленную и мучительную смерть была возможность прекратить пытку самоубийством. Но они были слишком трусливы и безвольны, чтоб осмелиться на такое. Лишь один из девяти решился и через два дня, бросившись в реку, поплыл против течения, не пытаясь доплыть до недалёкого берега. И вскоре утонул. Возможно, он надеялся, что господь не посчитает такую смерть самоубийством?

Остальные так и передохли на том острове. Передвигались они там, в основном, на четвереньках. Регулярно, как бы не чаще нормальных людей, ели. Судя по жестикуляции — постоянно грызлись между собой, даже пытались драться, но по наблюдения зевак, коих из Азова наезжало посмотреть на такую экзотичную казнь много, схватка причиняла боль обоим драчунам, поэтому потасовки быстро затухали. Еда и вода у них были в достатке, так что перемёрли от отравления собственными отходами разбойники нескоро. Среди зевак возникла мода на битьё об заклад, спорили, кто больше всех продержится. Победили те, кто ставил на атамана. Гнат протянул дольше всех и подыхал особенно мучительно. Осуждений своего решения Аркадий ни от кого не слышал.

Накал страстей в Польше после ухода из неё орд грабителей не снизился. Да и боевые действия продолжали вестись активнейшим образом, хоть и не в таких крупных масштабах. Воспользовавшись смутой и изменившимся на местном уровне балансом сил, многие паны сочли благоприятной сложившуюся ситуацию для сведения счётов, мести или округления своих владений. В стране, и без того разорённой, запылали местные войнушки.

— Общая беда? Что может быть общего у шляхетного человека с быдлом? — именно так ответили бы многие из панов на призыв к сплочению нации перед страшной угрозой. И собирали они челядь для налёта на соседнее имение, и гибли в усобицах умелые воины.

Начало октября всегда считалось самым сытым временем, но в этом году тысячи людей после сбора урожая оказались на грани голодной смерти. Враги ведь не столько грабили, сколько палили и разрушали, лишая этим сотни тысяч людей средств к существованию. Но если дороги Малопольши и Великопольши были полны нищих, просящих подаяние, то мало пострадавшее Поморье продолжало вывозить хлеб, хоть и далеко не в тех размерах, что раньше.

Заметно обострилось положение и в городах. Купцы и ремесленники столкнулись с резким снижением спроса на свою продукцию, их финансовое положение стремительно ухудшалось. Зато цены на продовольствие росли невиданными прежде темпами. Во многие мещанские семьи также заглянул голод. Попытки некоторых горожан выехать в село и выменять там еду часто заканчивались исчезновением таких инициативных людей. Опасно стало появляться в польских сёлах без хорошей охраны.

Вальный сейм в очередной раз продемонстрировал свою неспособность к исполнению собственных обязанностей. На заседаниях скандал следовал за скандалом. Всем было ясно, что весной надо собирать общепольское Посполитое рушение и нанимать новое кварцяное войско. Но когда король доложил, что даже половины доходов, оставшихся в его распоряжении, для этого недостаточно, вместо серьёзной работы депутаты принялись выяснять отношения между собой и с королём. К счастью для последнего, помощь пришла со стороны. Сначала Франция заявила о готовности выделить Речи Посполитой миллион ливров, потом выразила желание дать заём в полмиллиона гульденов под низкие проценты Голландия. Там очень встревожились из-за резкого сокращения хлебных поставок из Польши и готовы были платить за их возобновление. Разорённая долгой войной Западная Европа сама себя прокормить была не в состоянии. Там ещё не осознали, в какое неприятное положение попали в связи с гражданскими войнами в Речи Посполитой и Оттоманской империи, при полном прекращении хлебного импорта из Московии.

Великое княжество Литовское нашествиям вражеских орд в этом году не подвергалось. Казаки и их союзники границы не переходили, фальшивой оказалась тревога по поводу сосредоточения русских войск напротив Смоленска. Но и в Литве обстановка постепенно накалялась. То там, то тут вспыхивали восстания местных хлопов. Их беспощадно подавляли, но тут же начинали бунтовать селяне из соседних поместий. Неспокойно было и в городах — православная часть их населения волновалась и не скрывала надежд на приход освободителей с юга. По городам и весям распространялись разные слухи, большей частью весьма неприятные для высокоуважаемого панства.

Не решаясь вступить в войну, московиты стали всё чаще беспокоить пограничье налётами дворянской конницы, уводя хлопов из приграничных усадеб к себе. Пришлось великому коронному гетману Литвы Кшиштофу Радзивиллу инициировать посполитое рушение в воеводствах, граничащих с Московией и русскими воеводствами Польши. Русско-литовской шляхте пришлось сесть на коней. На востоке всадники активно противодействовали налётам русских дворян, на юге препятствовали массовому уходу хлопов к казакам. Вольная воля и богатейшие, плодороднейшие почвы были для инициативных крестьян большим соблазном.

Экономика Литвы, в отличие от польской, пока серьёзно не пострадала. Хотя и без того небольшой вывоз хлеба в Европу почти прекратился из-за недорода этого года, вызванного засухой, и активной скупки хлеба купцами с юга, деньги в государстве были. Великий канцлер Альбрехт Станислав Радзивилл даже смог выделить на увеличение кварцяного войска немалые дополнительные средства. Литовскую гусарию довели до полутора тысяч, пехоты набрали до десяти. Литва интенсивно готовилась к войне, но сама в неё вступать не торопилась, что вызывало всеобщее одобрение панства и ропот в иезуитских кругах. Панство было встревожено, однако встать дружно и оружно на защиту собратьев по классу в русских и польских воеводствах не спешило.

Иезуитов встревожила гибель нескольких членов ордена в Литве. Слухи, что их убили кальвинисты, заметно теряющие влияние, сработали. Из-за этого обострились отношения между католической и кальвинисткой общинами, великим канцлером, истовым католиком, и великим гетманом, его близким родственником, убеждённым кальвинистом. А здесь и ответные удары пошли. Несколько покушений было произведено на кальвинистских проповедников, при совершении одного из них был пойман иезуит. Неудачное посягательство на жизнь Кшиштофа Радзивилла накалило обстановку до опасной черты. Кальвинисты, понимая, что им трудно будет выстоять в этой борьбе, если литовским католикам помогут польские единоверцы, запросили помощи у Оксешерны.

В Москве также было неспокойно. Поражение в Смоленской войне больно ударило по стране. И без того ещё не восстановившаяся после Смуты экономика зашаталась и дала трещины. Военные подати и тяготы оказались чрезмерными для многих. По стране прокатились волнения и бунты. Нерешительный Михаил после обидной осечки в новую авантюру лезть не желал. Столько было у него надежд и чаяний связано с недавней попыткой отбить у врагов русские земли… а получилось… только и радости, что проклятый католик Владислав отказался от претензий на русский трон.

Хотя татарская опасность вроде бы исчезла, Белгородскую оборонительную линию продолжали достраивать. Во-первых, татары как ушли, так могут и вернуться — наладится жизнь у осман, помогут они татарве и полетят казаки вверх тормашками со всех недавно захваченных земель. Тем более и обиженные поляки одновременно им в спину ударить способны, есть ещё порох в панских пороховницах. Во-вторых, сменившие ногаев в степях калмыки ещё более опасными выглядят. Разведка доносит, что у них много доспешных воинов, дворянам с такими будет управиться труднее, чем с татарами.