Колыбельная ведьм. Скриптум Первый - Влада Владимировна Мишина
– Неужели вы думаете, что я могла избрать своим преемником недостойного кандидата? – холодно и почти с угрозой ответила Санторо.
– Тадеуш Кроу – сильный ведьмак. В этой семье иного быть не могло. Но он не лучший.
– Тем не менее моим ассистентом, а вскоре и профессором проклятий, станет именно он, – не терпящим возражений тоном сказала профессор. – Я забочусь о благе ведающих. Я чту законы и мудрость Ковена. Но я всегда буду давать своим студентом право на собственный выбор.
На галерее воцарилась тишина. Мне отчаянно хотелось увидеть реакцию Ворона на слова Санторо. Достаточно было немного приподнять голову, бесшумно и осторожно…
Подняв взгляд, я поняла, что совершила ошибку. Казалось, сердце рухнуло вниз, а воздух отказался проникать в лёгкие, ведь прямо на меня смотрел сам верховный ведьмак.
«Он знает, что я слышала. Сейчас скажет Санторо, и… и всё», – забились в голове панические мысли. Я не знала, что сделает профессор. Откажет ли Тадди в ассистентуре? Или просто разочаруется во мне? Почему-то второй вариант был более страшным.
Хотя… Я же ничего плохого не сделала! Это они не удостоверились, что в зале никого нет! И никаких особых тайн раскрыто не было. Значит, бояться нечего.
Секунды шли, а член Триумвирата Ковена по-прежнему молчал.
– Это всё, о чём вы хотели поговорить? – спросила Санторо, когда тишина стала затягиваться.
– Да, профессор, – спокойно ответил Ворон. – Благодарю вас за уделённое время.
Может, он не заметил меня? Верилось в это с трудом.
– Buona notte[7], верховный ведьмак. Выход, думаю, вы найдёте сами.
Я видела, как профессор покинула галерею. Она всегда отличалась жёстким характером, но манера её разговора с членом Ковена была… впечатляющей. Надежда на то, что Ворон уйдёт вслед за ней, умерла очень быстро. Я успела лишь моргнуть, а когда вновь открыла глаза, мужчина уже стоял передо мной.
Из груди вырвался неприличный писк.
– Эстер Кроу, – протянул Ворон, склоняя голову.
Из-за маски было невозможно понять выражение его лица. Да и в голосе не проскальзывало ни единой эмоции.
– Это была случайность. Я не хотела ничего подслушивать или… – попыталась оправдаться я.
– Случайность? – верховный ведьмак вопросительно развёл руки. – Разве ведьма может верить в случайности?
– Я просто оказалась здесь не вовремя.
Мужчина шагнул ближе ко мне, осматривая, как диковинку в цирке или картину в музее. По крайней мере, мне так казалось, а я, с учётом маски, могла судить исключительно по языку тела.
– Ты не услышала ничего такого, о чём не знала бы сама. Да и Санторо тебя не видела. Скажи…
Я напряглась, не зная, чего ожидать.
– Испытала ли ты удовольствие от осознания того, как высоко Ковен оценивает твои способности?
Да. Конечно, испытала.
– Нет, – вслух ответила я.
Ворон усмехнулся.
– А что по поводу твоего выбора карьеры думает Александр?
Имя отца, упомянутое так легко и так не к месту, всколыхнуло во мне волну раздражения.
– Верховный ведьмак, я прошу прощения за то, что оказалась невольным свидетелем вашего разговора с профессором. Но мой выбор – это моё личное дело, и если вы хотите меня в чём-то убедить…
– Значит, ты даже не сказала ему, от чего отказываешься, – не слушая меня, подытожил ведьмак.
– Мои отношения с отцом вас не касаются.
«Прекрати дерзить!.. – убеждала я себя. – Тебе нужно помочь Тадди!»
– Простите, – это извинение далось мне с большим трудом.
– Прощу, – бесстрастно ответил Ворон. – Но лишь потому, что мы одни и никто не слышал, как ты обращаешься с членом Триумвирата.
«А то, как вы обращаетесь со мной и Тадеушем, пытаясь решать наши судьбы за спиной?..» Я прикусила язык, силясь сдержать волну негодования.
– Вы позволите Тадеушу стать ассистентом профессора Санторо? – этот вопрос был для меня самым важным в ту минуту.
– Ты же слышала разговор. Всё уже решено.
– Спасибо.
Ворон изящно качнул рукой, отмахиваясь от моей благодарности. Внезапно он поднял ладонь, обтянутую чёрной перчаткой, к своему лицу, точнее, к маске.
Это было очень простое движение. Его большой палец оказался под подбородком, ровно на пересечении чёрного каменного материала, из которого была сделана маска, и бледной кожи шеи. Казалось, достаточно было одной секунды, чтобы он открыл своё лицо.
Шок и дикое любопытство смешались в душе, пока я жадно наблюдала за тонкими – даже в перчатках – пальцами мужчины, скользнувшими по краям маски.
Столько слухов, столько теорий… Какое-то время Тадеуш всерьёз интересовался тайной личности Ворона. Его исследования никуда не привели, но я хорошо запомнила поговорку, которую многие считали истиной: «Узри ворона – и умри».
Мне было страшно. Я видела, как мужчина передо мной обхватил маску, готовясь избавиться от неё. Ворон был самым древним из членов Триумвирата. Легенды о нём уходили в далёкое прошлое и терялись во временах, когда ещё не была придумана письменность. Никто и никогда не видел его лица. «Тайна. Тайна, которую я могу узнать. Пусть даже она и может стать последней. О Геката! Позволь мне быть смелой… и узреть Ворона».
Конечно, я не собиралась отворачиваться, да и не могла. Моим пороком было любопытство.
Ведьмак лёгким движением скользнул по маске, откинул от лица белоснежную прядь и скрестил руки на груди.
– Потрясающее зрелище, – тихо рассмеялся он.
Если бы я писала роман, то описала бы его смех как бархатный. И, возможно, опасный. Мне хватило секунды, чтобы понять, что Ворон не собирался открывать своё лицо. То была или проверка, или попытка посмеяться над глупой выпускницей.
– Вы никогда не думали об актёрской карьере? – сдержать раздражение мне не удалось.
Я ненавидела чувствовать себя глупой и обманутой.
– Я видел страх в твоих глазах. Как он успел смениться новой дерзостью? – уже без тени смеха спросил мужчина.
– Да, я боюсь, как и многие ведающие. Но я ведьма, которая стремится к научной карьере. Мне положено злиться, когда тайна ускользает из-под носа.
– Большинство бы отвернулись. Твой отец когда-то отвернулся, – новая усмешка Ворона была намного тише.
– Я – не мой отец.
– Время покажет, – пожал плечами ведьмак.
Богатое оплечье его чёрного замысловатого пальто сплошь состояло из вороньих перьев, которые от этого движения мягко покачнулись. А серебряная брошь на лацкане в виде странного лица в профиль заблестела ярче.
Тишина в зале повисла ненадолго. В следующую же
