КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3) - Ольга Войлошникова
Царственный дядюшка имеется в виду, полагать надо.
— Э, генацвале! — Серго покачал головой. — Что ж ты сразу не подумал, когда на его последний выход соглашался? Ты ж знал? Последствия мог предположить?
Иван остановился и свирепо надулся на Багратиона. Но тот нисколько не смутился:
— Ну, чего? Выпустил пар? Теперь давай, в кафе поедем.
— Что за кафе? — тут же с любопытством спросила Дарья.
— Да я обещал ребятам показать, где отменный шашлык готовят. Прям пальчики оближешь до локтей, какой шашлык, вах!
— Правда, поехали? — Маша Гуриели, молча дожидавшаяся окончания великокняжеского выступления, поднялась с лавочки. — Разобрались же? Ну и чего руки к небу воздевать?
— Только чур, сегодня недолго, — попросила Соня. — Завтра учёба, я так не могу. Если не высплюсь — голова чугунная, хоть какие лечилки пей.
Ладно, сговорились не позже полночи.
— Ну, смотри, Ванечка! — коварным голосом предупредила Соня. — Если мы не будем дома до полуночи, твоя «Победа» превратится в тыкву!
— Э-э! — начал Иван.
— Не «э!» — строго остановила его Софья. — Тут у меня выбор: или моя голова в тыкву превращается, или твоя машинка. Как думаешь, что я выберу?
— Ладно-ладно, — проворчал князюшко, — в полдвенадцатого разъезжаемся — край. Устроит?
— Ну вот, другой разговор, — милостиво согласилась Сонечка. — Поехали. И вот этого милого молодого человека берём с собой, он сегодня звезда дня!
Хаген, сидящий на соседней скамейке, с некоторым подозрением на неё покосился.
— Если что, всем будем говорить, что он — дуэнья Коршуна, — фыркнула Дашка.
— И кто ещё из нас балаболка? — Витгенштейн обернулся к Хагену: — Не обращайте внимания, сударь. В нашем маленьком кружке барышням разрешены некоторые вольности.
— Я заметил, — довольно чопорно ответил Хаген, — но не стану отказываться от сопровождения моего сюзерена из чувства ложного стеснения.
Дашка аж покраснела. Как тебя по носу щёлкнули, а? Со всем аристократизмом.
— Как мы только сегодня уместимся? — словно желая перевести разговор, быстро спросила Маша. — Опять вам, ребята, придётся впритык сидеть.
— Я нашу машину вызову, — тут же ответил Петя. — Так что спокойно поедем на двух.
Иван посмотрел на меня уже спокойно и вполне весело:
— Ну что, Илья? Едем?
Пф! Словно я это решаю!
— Едем. Только мне надо в комнату забежать, преодеться. Больше я с вами в полевой форме никуда не пойду. Как охламон, со стыда сгоришь…
— Давай тогда, и к проходной, а мы пока как раз второе авто вызовем.
Хаген отправился со мной. По его словам — сорочку сменить. И сапоги, наверное, шлифануть. Так-то они у него обычно как зеркало сияют, но после полигона, понятное дело, лоск не тот.
Пошли мы. На самом деле меня волновала даже не столько форма. Я вспомнил, что снадобье матушкино в обед опять не выпил! Как потом догонять буду? Так что один бутылёк я опрокинул сразу, а второй в карман парадки сунул, в ресторане приму.
Поразмыслив, сунул сундучок со снадобьями в шкаф, под бандольер поставил. Говорят, по какому-то своему графику уборщицы ходят, у них для попадания в номер свои рабочие ключи. Вроде бы, воровства нет, а не хотелось бы, чтоб из любопытства лазили. Да и письма с глаз убрать, тоже в шкаф. Всё ж таки он на отдельный ключ закрывается.
Ну, вот и славно, готов.
В коридоре уже ожидал идеально выглядящий и даже слегка благоухающий одеколоном Хаген. И несколько девиц поодаль, о чём-то шушукающихся. Парочку, кажись, не первый раз вижу. И чего им тут? Мёдом намазано?
К пропускной будочке мы подошли одновременно с подъехавшим автомобилем. Выглядел он почти как Соколовский: дорогой, тяжёлый, тёмный. Единственное, что его отличало от великокняжеского — тонкая золотая окантовка некоторых деталей. Очень солидная машина.
— Кто со мной? — весело и немного напряжённо спросил Пётр, и я сразу вспомнил все давешние разговоры про то, кто с кем. И внезапно для себя брякнул:
— А возьми Софию! И Серго с Дашей, — это я уж для равновесия добавил.
Это предложение неожиданно вызвало странное замешательство. Вот же влюблённые, блин! Я что — вот так же по-дурацки выглядел со всеми своими сомнениями и терзаниями?
Впрочем, княжна Мария быстро взяла себя в руки и заявила:
— А я тогда с остальными поеду. Для ровного счёта.
Молодец какая, «для ровного счёта»! И не покраснела почти совсем.
В машине Мария быстро перестала тушеваться и завела разговор с Хагеном о том, откуда он родом. И узнав, что из Вюрцбурга, довольно мило сообщила, что не далее как год назад была там с семьёй во время их летнего путешествия по Европе.
Хаген, понятное дело, по дому скучал, и возможности поговорить о родных местах весьма обрадовался. Даже разморозился и как-то более живым стал, что ли? Беседы о прекрасных достопримечательностях Вюрцбурга, старинной архитектуре и знаменитых колбасках хватило до самого приезда в ресторан.
— А ещё в крепости Мариенберг обитает несколько привидений, — сказал Хаген, и машина остановилась.
— Неужели настоящих привидений? — воскликнула Маша, подавая руку Ивану, чтоб выбраться из машины. — Спасибо, Ванечка!
Я уж, честно говоря, начал переживать, чтоб Иван Машеньку свою к Хагену не приревновал, но этот вопрос услышали Соня и Даша, которые подъехали и выбрались из Петиной машины первыми. И они начали наседать на дойча уже втроём. Как же! Привидения!
В общем, как вы можете догадаться, Хаген временно стал звездой вечера.
Серго тоже, кажется, немножко приревновал и решил выступить с историей про грузинского князя, которому в двенадцатом веке во время дворцового переворота отрубили голову.
— И отвезли её новому правителю в доказательство смерти, представляете? — он обвёл нас таинственным взглядом. — Так и похоронили тело без головы. И поэтому привидение тоже ходит без головы, каждую ночь её ищет. Всех встречных обшаривает, проверяет, нет ли у них его головы.
— Прям вот обшаривает? — коварно спросила Даша, а сёстры Гуриели дружно порозовели. — А спрашивает что-нибудь?
Серго посмотрел на неё так, словно ему немедленно захотелось выступить в роли этого призрака. Он слегка откашлялся:
— Про это не знаю. Да и чем ему спрашивать — головы-то нет.
— А мог бы и спрашивать, — внезапно очень серьёзно предположил Витгенштейн. — Привидение — существо эфирное, какая ему разница,
