Завод: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— Так вон, — он кивнул на старье, оставшееся лежать на табуретке. — Выдал.
Во жук!
— А я думал, это образец, для примерок, — схитрил я, чтобы сразу не ссориться. — А новее нет? — я вскинул бровь.
— Не-а, — он снова сел за стол и уставился в одну точку.
Как будто выключился из рабочего режима, словно робот.
— А там чего? — я указал на тюки с явно новой спецовкой.
— Там не про твою честь, — хмыкнул кладовщик. — Иди давай, надоел.
Во как, ничего се, борзый дедок попался! Решил, значит, себе спецовку прикарманить. Наверняка на бутылку у работяги с пилы обменял. Знаю я такие выкрутасы, сам на этом заводе много лет от зари до зари отпахал.
И, конечно, с такими умниками разговаривать давно научился.
Потому молча сгреб в охапку выданное и направился к выходу. Кладовщик уже примерялся ко второй рюмке и полез за настойкой, но завидев, что я лыжи мажу, аж закашлялся.
— Погоди, куда намылился? — прокряхтел он. — А расписываться в журнале кто будет?
— На кудыкину гору! — хмыкнул я. — Такое добро не имеет хозяйственно-экономической ценности, оно на ветошь идет. Расписываться тут не за что. Так что как вы в своем журнальчике запись исправите, так я и распишусь.
Я взялся за ручку двери, и вправду собравшись уходить. Но кладовщик предсказуемо переполошился. У него-то отчётность, все подписи должны стоять, а то при проверке можно и на хищение социалистической собственности встрять. Неравномерный обмен чекушки настойки на реальный вполне себе срок.
— Погоди, чего раскудахтался, — уже примирительно сказал кладовщик. — Чего говоришь, не доглядел я что-то?
— Самую малость, ага, — я убрал руку от двери.
— Ек-макарек, — мужик под дурачка по лбу себя ударил. — Так ты ж не то взял! Это у меня так, лежало тут…
Я ж не то взял! А лихо он вкручивает, сразу видно, на подобных фокусах собаку съел. Я промолчал, а кладовщик скоренько пошарился по тюкам и вытащил оттуда совершенно новый комплект спецовки.
— Вот же твое, — он положил спецовку на стол и снова подвинул ко мне журнал на подпись.
Старую робу и штаны я бросил обратно на стул, вытащил спецовку и придирчиво осмотрел. Причём делал это под таким пронизывающим взглядом кладовщика, что будто на этом складе где-то затикал бомбовый механизм, и сразу понятно стало — в его лице я нажил себе врага. Ничего, меньше настойки вылакает, меньше пописает. Я поставил подпись, вернул ручку и похлопал ладонью по журналу.
— Спасибо!
— Спасибо на хлеб не положишь и не размажешь, — с легкой обидой ответил тот.
Сказал под нос, но так, чтобы я услышал. Я-то услышал, но сейчас на большее его услуги и не тянут. Так и быть, в следующий мой сюда заход надо будет мужика как-то отблагодарить. Нам ещё вместе работать. Если я вообще останусь на заводе. Надо бы оглядеться, осмотреться, да там уже решать, куда меня кривая судьбы заведет. С другой стороны, жизнь ведь мне уже ясно дала понять, что если плыть по течению и ничего не предпринимать, то всё можно и по второму кругу запросто профукать. И снова сидеть, на шиши свои горькие жаловаться. Потому, если уж мне и выпал второй шанс, то его надо использовать на полную катушку. Как использовать? Это другой вопрос, дальше обязательно его обмозгую.
Разобравшись со спецовкой, я направился прямиком в инструментальную кладовую. Та находилась в противоположной стороне от этой кладовой. Связь с внешним миром поддерживалась через окошко с откидной ставней, закрывающейся на защелку. И сейчас она была открыта — это было бы удачей, если бы из окошка не торчала чья-то задница. Один работяга привстал на цыпочки и, как Винни-Пух в кроличью нору, засунулся в окошко по пояс. Я встал рядом с окошком выдачи, дожидаясь своей очереди, заодно подслушав невольно, о чем мужик кладовщице по инструменту втолкововывал. Так втолковывал, что его аж чуть туда не затянуло.
— Теть Люб, понимаю, туда-сюда дефицит, но мне бы штучки три метчиков! Деталька жутко противная попалась.
— Скоков, а чего, может, десяток сразу отсыпать? — с наездом отвечал женский голос. — Я тебе вот только два дала, ты мне тут Лениным клялся, что больше не придешь.
— Ну простите, противная зараза, ну такая вот она деталюшка, теть Люб! — уговаривал кладовщицу работяга.
А задняя часть его от усердия аж пританцовывала. В итоге Люба поддалась, из окошка послышались шаркающие шаги.
— Смотри мне, чтобы больше не приходил! Метчики как спички ломаешь, на вас не напасешься, — пожурил писклявый голос.
— Спасибо, должен буду!
Рабочий, наконец, выпростался из окошка, счастливый, как объевшийся сметаны кот. В руках — целых шесть метчиков, на три прохода. Единица, двойка и тройка. Внешность у этого мужика была запоминающаяся — усатый, подтянутый, с задором в глазах, бабы таких любят.
Одно слово, гусар.
— О! Ученик!
Что же они все заладили, чувствую себя как зверь из Красной книги, ей-богу.
— Любка сегодня противная до ужаса, — доверительно сообщил он мне «ценную информацию» и заговорщицки подмигнул.
Любка, впрочем, не заставила себя долго ждать. В окошке появилась полная женщина за пятьдесят с дулей волос на макушке и ярко крашеными губами.
— Вы на него посмотрите, ученичок! — пропела она, закатывая глаза. — Урвал себе новую одежду! Там Николай сдурел, что ли? Или его опять перекосило?
— Мне он показался отличным мужиком, — я коротко пожал плечами. — За инструментом ведь к вам, теть Люб?
— Какая я тебе тетя, — она обиженно выпятила губу. — Любовь Васильевна, а чтобы тетькаться, это еще заслужить надо. Заходи давай, всем вам от меня что-то надо! Эх…
Ясно, еще один намек на то, что без магарыча тут делать особо нечего. Люба исчезла из
