Последний министр - Валерий Гуров
И пусть все манипуляции шли мимо Протопопова, он понимал, что потребуется время для погружения в ситуацию.
Протопопов задумчиво простучал пальцами по столешнице. Поскольку министр не имел привычки исключать любые даже самые мало-мальски возможные варианты, необходимо быть готовым к тому, что Терещенко явится на дуэль, и они с Родзянко попытаются использовать сатисфакцию, как способ устранения неугодного элемента с политической арены. Министр не знал, насколько распространены здесь подобные методы, но готовым необходимо быть ко всему (наверняка не за просто так Протопопов передвигался по Петрограду в сопровождении охранников).
Окончательно ситуация прояснилась, когда в кабинет министра явился Глобачев с докладом. Причём явился поздно, Протопопов накануне днем велел ему подготовить развёрнутое сообщение по обстановке в Петрограде.
– Господин Протопопов, – Глобачев растеряно и как-то виновато улыбнулся, коротко так. – Не поздно изволю вас тревожить?
– Чего надо?
– Доклад готов, как вы просили. Разрешите доложить!
– Разрешаю, – министр движением брови указал Глобачеву на стул с другой стороны стола.
Тот шажками, шажками и плюхнулся на стул, держа в руках напечатанный на машинке донос на несколько листов.
– Зачитать?
– Валяйте. Хорошо подготовились то?
– Я по-другому не умею, вы же знаете господин министр, – крякнул Глобачев, наслюнявил подушечки пальцев, напялил очки и кашлянув, начал зачитывать с бумаги хорошо поставленным голосом.
Протопопов взял себе чистый лист бумаги, карандаш и приготовился делать пометки. Глобачев удивленно взглянул на эти манипуляции, что указывало по всей видимости на то, что прежний министр работал по-другому.
– Передают, как слух, о том, что накануне минувших Рождественских праздников или в первые дни таковых состоялись якобы какие-то законспирированные совещания левого крыла Государственного совета и Государственной Думы, – начал Глобачев. – На совещаниях этих был намечен целый список представителей Правительственной власти, пребывание коих на занимаемых ими постах считается нежелательным и об удалении коих якобы постановлено было просить или ходатайствовать пред Высочайшей Властью[4].
Глобачев сделал паузу, взглянул на Протопопова поверх очков. Тот сделал несколько пометок на своём листе, кивнул – мол, продолжай.
– В какой форме может и должна вылиться подобного рода «просьба» и действительно ли состоялись подобного рода совещания, точно и определенно неизвестно, но, во всяком случае, на эту тему в настоящее время очень много говорят и указывают, что во главе означенного «списка» стоят фамилии члена Государственного совета Щегловитова и Министра внутренних дел. Ваша в смысле…
Глобачев снова сделал паузу, видимо приученный к тому, что Протопопов обычно задавал вопросы в таких вот интересных местах повествования, однако министр снова только лишь накалякал закорючку в своём листе и кивнул – дальше. Глобачев поерзал на стуле, набрал полную грудь воздуха:
– Настроение в столице носит исключительно тревожный характер. Циркулируют в обществе самые дикие слухи, одинаково, как о намерениях Правительственной власти (в смысле принятия различного рода реакционных мер), так равно и о предположениях враждебных этой Власти групп и слоев населения (в смысле возможных и вероятных революционных начинаний и эксцессов). Все ждут каких-то исключительных событий и выступлений как с той, так и с другой стороны. Одинаково серьезно и с тревогой ожидают как резких революционных вспышек, так равно и несомненного якобы в ближайшем будущем «дворцового переворота», предвозвестником коего, по общему убеждению, явился акт в отношении «пресловутого старца».
Глобачев видел, как при упоминание ЕГО, как здесь называли Распутина, Протопопов сделал ещё одну пометку своим карандашом и отчего-то поёжился весь, подобрался.
– Среди подобных хаотических суждений, толков и слухов особенно внимание обращают на себя всюду и везде повторяющиеся разговоры и толки о терроре, как о явлении не партийного характера, а общего. В указанном отношении слухи о вероятных возможностях проявления террора обычно связываются в общественных передовых кругах с вопросом о вероятном при настоящей обстановке окончательном роспуске Государственной Думы…
– Роспуске говоришь? – уточнил Протопопов.
– Так и сказал, – согласился Глобачев.
Министр зафиксировал.
– Настоящий политический момент в сильнейшей степени напоминает собою обстановку событий, предшествовавших революционным эксцессам 1905 года. Как и тогда, все началось с бесконечных и бесчисленных съездов и совещаний различных общественных и земских учреждений и организаций, упорно и повторно выносивших, несмотря на усиленные противодействия Правительственной администрации, схожие резолюции политического характера, резкие по существу, но, несомненно, в весьма малой и слабой степени выражавшие истинные размеры недовольства широких народных масс населения страны. Как и тогда, эти резолюции широко распространяются в населении и, естественным образом, в первую голову и более всего должны воздействовать на неуравновешенные круги молодежи вообще и главным образом учащейся. Как и тогда, результаты подобного рода воздействия сказываются и сейчас. Настойчиво и упорно сейчас утверждают в обществе о предстоящих уже в текущем месяце длительных и резких выступлениях учащейся молодежи, лозунгом каковых выступлений явится протест против настоящей политической обстановки вообще и назначения реакционного министра народного просвещения в частности. Весьма вероятно, что эти студенческие беспорядки в конечном своем развитии увенчаются попытками к совершению террористических актов, хотя бы в отношении нового министра народного просвещения или министра внутренних дел, как главного, по указаниям нашей оппозиции, виновника всех зол и бедствий, испытываемых страною…
Протопопов зевнул, то ли от того, что речь затянулась, то ли от того, что на дворе ночь вступила в свои права. Но карандаш из руки не выпустил. Глобачев начал читать быстрее, без прежней расстановки и явно стал пропускать витиеватые обороты. Он то вообще думал, что доклад господин министр прочитает сам, вот и упражнялся в литературном мастерстве и словесных изысках.
– Как и в 1905 году, беспорядки молодежи найдут отклик в беспокойных рабочих кругах. Забастовки рабочих, их выходки и сочувственное к вышеуказанному отношение интеллигенции, – все это… – видно было, как Глобачев пропускает если не предложения, то выкидывает из предложений слова и переформулирует на ходу. – Спровоцирует выступления подпольных революционных партий, террор и уличные скандалы и беспорядки в ближайшем будущем. Далее… под влиянием различного отношения левых партий и прогрессивного блока к польскому и еврейскому вопросам перспективы грозных событий рисуются различно: Либеральная буржуазия верит, что, в связи с наступлением перечисленных выше ужасных событий, правительственная власть должна пойти на уступки и передать полноту своих функций в руки прогрессивного блока, и тогда на Руси… «все образуется»; Левые же утверждают, что Власть зарвалась, на уступки не пойдет и, не оценивая в должной мере
