Крест на Крест (СИ) - Янов Алексей Леонидович

При моём появлении все стали, отдав честь. Я занял пустующее место во главе стола. Все смолкли, стало слышно завывание ветра на улице.

— Докладывай! — обернулся к начальнику разведки.

— Государь! — встал, откашливаясь Душило. — Как всем здесь известно, конные разъезды новгородцев «пасут» наши рати уже не первый день. Сегодня, около полудня мы смогли захватить двух пленных из числа этих соглядатаев. Проведён их допрос, слова наших агентов пребывающих в Новгороде, купцов и прочих доносителей в полной мере подтверждаются. Нас новгородцы ждут, хотят поближе подпустить и обрушиться на наши головы!

— Что скажете, господа воеводы? — задал я вопрос, обращаясь ко всем сразу.

Прерванная с моим появлением дискуссия разгорелась с новой силой. В конце концов, было принято решение «окопаться» в лагере и ждать активных действий со стороны новгородцев. Но просто сидеть в лагере и ждать «с моря погоды» было бы глупо, необходимо было со всех сторон хорошенько обложить город, чтобы прервать коммуникации Новгорода с внешним миром. Все присутствующие на совещании прекрасно понимали, что прежде, чем идти на штурм этого большого города, было бы хорошо потрепать силы новгородцев на заранее подготовленных позициях, действуя от обороны.

Больше часа ратные воеводы распределяли задачи, участки ответственности подразделений, уточняли их взаимодействие. Всё это делалось легко, без лишнего напряжения и нервотрёпок. Опыт подобных мероприятий у начальствующего состава армии был накоплен уже порядочный, как в учебных походах, так и в реальных боевых действиях.

На этом, уже далеко за полночь, совещание и закончилось. Я направился ночевать к своей палатке. Внешне она мало чем отличалась от своих общевойсковых товарок, жить в богатых шатрах и привлекать к ним излишнее внимание противника было бы весьма недальновидно, а потому все военноначальники в моём войске, от такой показухи тоже отучились, следуя моему примеру. Пол внутри моей палатки был устлан досками и тюфяками. Для лучшего сохранения тепла изнутри она была оббита медвежьими шкурами, ложе было устлано куньем мехом. Всё вместе это обеспечивало комфортный ночлег, даже в трескучие морозы.

На следующий день, с утра пораньше, на фоне начавших пребывать в лагерь новых походных колонн, эскадроны ратьеров, поддерживаемые пехотными подразделениями, начали брать Новгород в блокадное кольцо. Удары наносились, прежде всего, по пригородным Новгородским монастырям, с запершимися в них монахами и многочисленными ополченцами.

Для штурма этих крепостиц, использовались петарды с взрывчаткой, взламывающие монастырские ворота. Но приблизится к этим самым воротам, было делом проблематичным, поэтому для отвлечения внимания противника вовсю использовались глиняные зажигательные гранаты и гранаты на бездымном порохе.

Конструктивно пороховые гранаты имели заправочное отверстие, затыкавшееся деревянной пробкой, а сбоку прорезь для куска запального фитиля. Чтобы не дать заряду сдетонировать слишком рано или слишком поздно, имелся ещё и «ударный» взрыватель, который состоял из деревянной пробки с несколькими маленькими отверстиями. В одну из этих дырок вставлялся фитиль с пулей, привязанной к его концу, находившемуся внутри шара. В остальные дыры вставляли веточки, которые после броска гранаты служили ей в полете своего рода стабилизаторами. Таким образом, фитиль всегда оставался обращенным назад, но в момент попадания гранаты в цель или удара о землю пуля по инерции продолжала двигаться и втягивала внутрь корпуса горящий конец фитиля, который сразу же поджигал заряд. Корпус имел осколочную рубашку, которая при взрыве разлеталась на двадцать четыре сегмента.

Ратьеры проносясь под стенами монастырей на полном скаку, закидывали две разновидности гранат, как во внутренние дворы, так и на парапет стен. Серии взрывов и вспыхивающих не тушимых пожаров отвлекали внимание противника, чем активно пользовались подбирающиеся к воротам пехотинцы с взрывчаткой.

Первый удар был нанесён по ближайшему к нашему лагерю Свято — Юрьеву мужскому монастырю, построенному больше двух веков назад. Строения обители были деревянными, за исключением каменной церкви.

Когда я въезжал в этот монастырь, то мои уши закладывало от визгливых криков пострадавших от огня ополченцев. Местная монашеская братия, отошедшая от первого шока, вела себя не менее громко, на все лады, проклиная вероотступников и еретиков, посмевших поднять руку и вломиться в святое место. Только после того, как наиболее буйные бородачи, размахивающие кулаками, были успокоены древками копий, шум и гам немного стихли.

Несколько спешенных ратьеров вычленили из общей толпы черноризцев упирающегося монаха.

— Пустите! — канючил он. — Не замайте! У меня хиротония, я рукоположен в священный сан!

Слова этого «сановника» были проигнорированы, его бесцеремонно схватили под руки и подвели ко мне.

— Вот, государь, монастырский игумен, отче Арсений.

— Чего воюешь, придурок? — поприветствовал я настоятеля обители.

— Бес попутал, князь! Смилуйтесь над нами грешными Христа ради!

— ОК, святоша, разжалобил. После со всей вашей братией поговорю, как только Новгород возьму! А пока в подполе посидите! Слышал, десятник? — перевёл взгляд на своего телохранителя, — пускай пока все местные иерархи в монастырском порубе охладятся, помолятся там, подумают, что значит смоленскому государю перечить!

— Слушаюсь, государь!

Не прошло и пяти минут, как вся толпа черноризцев переместилась в монастырские катакомбы. А все полонённые ополченцы проследовали в противоположном направлении — их всех отпустили на «вольные хлеба», возиться с ними сейчас не было ни времени, ни желания. В монастыре я разместил свою ставку и лишнего здесь места для полоняников совсем не наблюдалось.

Оставленные в лагере войска вместе с ежечасно пребывающими туда свежими пополнениями расширяли наше становище, соединив его с Юрьевым монастырём, продолжая укрепляться на местности. А в это время оставшаяся часть войск, разбившись на полки и батальоны, начала планомерно растекаться по обе стороны реки.

На правом берегу Волхова, на Торговой стороне Новгорода, к югу от Славенского конца, 2–й Смоленский полк взял с боем так называемое Рюриково городище — загородную резиденцию новгородских князей, а 8–й Полоцкий овладел Антониевым монастырём с каменным собором Рождества Богородицы, расположенным к северу от Плотницкого конца. На противоположной Софийской стороне, к югу от Людина конца, помимо Юрьева монастыря к вечеру этого же дня под контролем наших войск оказались Аркажский монастырь, где расположился взявший его 14–й Минский полк и женский монастырь при плинфяном храме Петра и Павла на Синичьей горе, где «блаженствовал» 17–й Оршанский. К северу от Неревского конца были захвачены полностью деревянные Духов и Зверин — Покровский монастыри силами 4–го Дорогобужского полка.

А в это время в Новгороде вечевой колокол не умолкал несколько дней к ряду — разнося тревожную весть по улицам города, ближайшим монастырям и посадам. Каждый день собиралось и шумело вече. Новгородцы были настроены решительно и готовились во всеоружии встретить своих южных соседей. Кончакские старосты готовили к ратному делу отряды плотников, гончаров, лодочников, рыбников и простых смердов вооружая их дубьём и копьями. Некоторые подвыпившие вечевики горланили песни, грозясь при этом одной левой разнести кривичей. На этих вечевых сходах регулярно случались потасовки, где побивались «супротивники», «переветчики» и прочие «друзья» смолян особенно из купеческой среды, имеющей хоть какие — то деловые контакты в Смоленске.

Суздальские дружинные отряды, приданные старшими братьями Юрьевичами молодому Александру Ярославичу, внешне сохраняли спокойствие, готовились к бою, распространяя уверенность в собственных силах, но на самом деле ничего подобного не испытывая. Уж слишком легко Владимир Смоленский громил своих противников и захватывал города, применяя неведомое прежде оружие, используя хорошо обученные и прекрасно вооружённые пехотные полки, действующие по — новому, безбоязненно и решительно одерживая верх над всеми противостоящими им ратями. Силовое объединение смоленских земель, быстрый захват полоцких княжеств и жесточайший разгром литовцев были тому зримыми и явственными свидетельствами.