Империя. Пандемия (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

У трапа вновь построился экипаж, провожая свою Августейшую шеф‑даму. Ольга кивнула:

‑ Молодцы! Благодарю за службу!

‑ Честь в Служении на благо Отчизны!

И она ступила на трап…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 4 октября 1918 года.

‑ Иван Христофорович, срочно проработайте вопрос с союзниками о расширении поставок зерна в Ромею.

Министр внешней торговли Озеров степенно поднялся и склонил голову:

‑ Сделаем все возможное, Ваше Величество. Однако, смею заметить, что нами и так законтрактованы весьма большие объемы. Цены неизбежно вырастут, да и не так много свободного продовольствия на рынках этих стран, которые сами еще не оправились после окончания войны. Я рекомендовал бы обратить свой взор за океан. Например, на Аргентину.

Киваю.

‑ Вот и займитесь.

Вновь обращаюсь Анцыферову:

‑ Что с подготовкой к выборам?

Глава МВД перелистнул страницу и доложил:

‑ Государь! Все списки имеющих в этом году право голоса уже переданы нами в местные избирательные комиссии. Доклады подтверждают, что все готово. Уверен, что через десять дней, 14 октября, мы проведем выборы в полном соответствии с действующим законодательством.

‑ А в случае отмены и переноса выборов?

‑ Готовы мы и к этому. Но, смею повторить свое предложение, Государь, о сборах резервистов в батальоны территориальной обороны и войск Внутренней Стражи. Такая отмена может вызвать серьезное общественное волнение в Империи.

Я кивнул. Что ж, наши планы предусматривали и такой вариант. И пока окончательное решение не принято, поскольку последних данных социологии и анализа общественных настроений у меня не было.

Нет, разумеется, по улицам не ходили интервьюеры и не задавали глупые вопросы из разряда: «Поддерживаете ли вы политику Царя‑батюшки?». Никто в здравом уме не стал бы откровенничать на эту тему. Поэтому мы опирались на сведения, полученные от филеров Департамента полиции, от дворников, извозчиков, приказчиков и прочих лиц официально работавших или неофициально сотрудничавших со структурами МВД, Имперской СБ, Отдельного Корпуса жандармов, от репортеров МинИнформа и прочих масс‑медиа. Работала и обширная агентура шефа моей личной секретной службы барона Евстафия Елизарова, все эти его мальчишки‑газетчики, чистильщики обуви, горничные и прочая прислуга. Не бездельничал и Корпус Служения с его разветвленной сетью отделений и отрядов по всей России. Все получаемые из разных источников сведения собирались в моем Ситуационном центре Императорской Главной Квартиры и сотни аналитиков разбирали все сообщения, подавая мне итоговые обзоры и выводы на их основе.

И тут все было сравнительно понятно, хоть и не так радужно, как мне того бы хотелось. Однако же, основные наши сведения поступали в основном из столиц, да еще из нескольких крупных городов, имеющих стратегическое значение. Но даже из прочих губернских городов сведения носили сомнительный характер в виду своей обрывочности и разрозненности. Деревня же, в которой жило три четверти моих подданных, была во многом для нас настоящей TerraIncognita, и о настроениях там мы имели весьма смутное представление.

Конечно, революции делаются в столицах, и как бы не трясло провинцию, если столицы сохранят спокойствие, то особых потрясений основ не произойдет. Но это в обычной жизни и в обычной ситуации. Не тогда, когда всенародные выборы в стране. Во времена, когда у меня нет под рукой зомбоящика в виде радио и телевидения, в виде того же интернета и прочих прикормленных блогеров. У меня в деревне многие мужики газеты берут в руки, когда нужно оторвать кусок для производства самокрутки. Да и верят они только своему брату‑мужику, а не понаехавшим из города подозрительным прохвостам.

Конечно, мы вели разъяснительную работу, открывали избы‑читальни, устраивали курсы ликбеза, посылали агитаторов, да и вернувшиеся с фронта односельчане многое могли рассказать и рассказывали о событиях в большом мире. Но мы физически не могли охватить все деревни и постучаться в каждую избу на всей нашей необъятной территории.

Да, и, русский крестьянин (впрочем, как и любой другой), с одной стороны, личность весьма консервативная и недоверчивая, а, с другой, простодушная и наивная, словно ребенок малый. И, при этом, человек он предельно практический и очень конкретный, чуждый высоких материй и рассуждений о чести, долге и нашей исторической миссии, но зато имеющий неизбывную тягу к простым решениям. Типа взять все, да и поделить.

По сто десятин каждому.

Проводить выборы в таких условиях было чрезвычайно опасно и рискованно. Но могли ли мы не проводить эти выборы? В теории – да. И многие меня убеждали так и поступить. И Ольга, и глава правительства Маниковский и многие другие. Но, беря летом прошлого года всю полноту фактически самодержавной власти в свои руки, я обещал ввести в Империи Конституцию не позднее чем, через три месяца после окончания Великой войны, а выборы провести через полгода после введения Конституции. А монарх, который не держит свое слово, это, как бы, моветон.

Конечно, все это романтические благоглупости, и, если бы мне потребовалось, я бы нашел сто пятьдесят причин этого не делать вот прямо сейчас. Но, в том‑то был и вопрос, что мне выборы нужны были именно сейчас, именно в этот острый момент нашей истории.

И тому был целый ряд причин.

Во‑первых, к октябрю должен был быть завершен земельный передел. Кого‑то его итоги устроили, но многих – нет. В деревне все лето и осень копился очень опасный потенциал негатива, который в любой момент мог вылиться в тот самый русский бунт, который бессмысленный, но предельно беспощадный. И я предпочитал дать этому негативу возможность реализоваться через парламентские и местные выборы, чем через погромы и поджоги. Да, это была крайне рискованная операция, ведь выбрать могли всяких болтунов‑леваков, которые так начнут трясти Империю, что бунты в отдельных деревнях покажутся детским утренником. Но так, был определенный шанс на то, что выборы отвлекут на себя внимание, потом какое‑то время будут ждать каких‑то результатов, а это не месяц и не два. Пока избранные депутаты доберутся до Москвы из своих Владивостоков, пока то, пока сё, а там уже Рождество и зима. В общем, есть шанс до весны задержать поднимающуюся волну массовых бунтов, а там, глядишь, и что‑то сможем и успеем сделать. Главное сейчас – не допустить разгула бунтарской стихии уже этой осенью.

Во‑вторых, моя популярность в народе все еще довольно высока, а что будет к весне – неизвестно. А моя популярность – это голоса на выборах за те партии, которые ориентируются на мой курс, на Освобождение и прочее Служение. Так что, если сейчас есть какой‑то шанс взять приличное количество мест в парламенте и протянуть не самую плохую для нас кандидатуру премьер‑министра, то вот весной все может быть совсем плохо.

В‑третьих, меры по борьбе с пандемией «американки» позволили нам вводить весьма серьезные ограничения на массовые собрания и прочие митинги, чем мы затрудняли агитационные возможности прочих партий, но при этом вся мощь МинИнформа и гений графа Суворина работали на результат нужных нам партий.

В‑четвертых, сама пандемия весьма здорово отвлекала общественное внимание от выборов и прочих проблем, а МинИнформ не скупился жирно мазать черной краской ситуацию с «американкой» в Европе, и, в особенности, в США и Мексике. На этом фоне усилия российских властей и лично Царя‑батюшки смотрелись весьма выигрышно, а всякие «эксперты» (прости Господи!) очень хвалили меня лично, Императорскую Службу Спасения и особо благословенную Императрицу Марию за ту неустанную работу, которая уже позволила спасти тысячи и тысячи жизней верных русских подданных. Ну, и так далее, что обычно втирают электорату в таких вот случаях.

Кстати, о Господе. По распоряжению патриарха во всех храмах РПЦ на каждой службе оглашали благодарственную молитву Богородице за то, что она милостиво явила свой Пресвятой Лик Всесвятейшему Государю Императору Михаилу Александровичу и через него предупредила богоспасаемый и богооберегаемый народ русский о грядущем море и эпидемии. Подобные молитвы читались в храмах всех остальных религий и конфессий России и Ромеи.