ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Он заявил, что на время первенства Европы с утра до вечера будет сопровождать нашу команду, и по всем бытовым или иным вопросам, кроме тех, что входят в компетенцию Чеботарёва и Свиридова, к нему можно обращаться в любой момент. И так же по пути в отель прочитал небольшую лекцию относительно недавней принадлежности Греции к НАТО, а Североатлантический блок, как известно, противник стран Варшавского договора, и поэтому нам стоит опасаться разного рода провокаций.

— Что касается походов по магазинам, то на турнире перед полуфиналами будет выходной, и вместе прогуляемся по Афинам, — добавил Афоня. — Перед прогулкой я вас отдельно проинструктирую насчёт поведения.

Было бы что тратить! Я уже успел заглянуть в магазинчик сувениров при аэропорте «Элиникон» и поразился царящим здесь ценам. Понятно, что тут они на порядок завышены, оставалась надежда, что в Афинах есть места, где и сувениры, и американские штаны, ежели кому понадобятся, можно купить по более божеским ценам.

Пётр Петрович оказался полной противоположностью своему коллеге, катавшемуся с нами в Венгрию. Этот был чем-то похож на Евгения Леонова: невысок, кругл, лысоват и улыбчив. Так и не подумаешь, что чекист. Но меня, стреляного воробья, на мякине не проведёшь, поэтому ещё в автобусе шепнул соседям, чтобы при Петровиче держали язык за зубами.

В Афины мы так и не заехали, окружным путём нас повезли в другой пригород греческой столицы, Каламакион. Расположен он оказался между берегом залива Сароникос и подножием горы Имитос. Жить следующие семь дней нам предстояло чуть ли не в мазанке, однако официально именующейся отелем «Herodotos». Номера тут были двухместные и больше напоминали камеры в тюрьмах при царском режиме. До того тесные, что помимо пары кроватей и прикроватных тумбочек внутри по существу ничего уже больше поставить было нельзя. Мы с Васей бросили вещи на кровати, и тут же из-под них куда-то помчались какого-то странного вида насекомые, отдалённо напоминающие тараканов.

— Блин, это чё такое?!

— Вот так вот уснёшь, а какая-нибудь тварь тебе в ухо заползёт, — мрачно пошутил я.

Кто-то из наших тут же успел выяснить, что во времена режима «чёрных полковников» здесь и впрямь было что-то типа тюрьмы, а во дворе нынешнего отеля якобы расстреливали несогласных с существующим строем. Некоторые кинулись во двор, искать то ли пятна крови, то ли выщерблины от пуль или хотя бы позеленевшие от времени гильзы. Не нашли ни того, ни другого, ни третьего.

Заодно выяснилось, что помыться под душем можно только в маленьком здании на отшибе. Здесь даже бойлер стоял в отдельной будке рядом с помывочной. Впрочем, по такой жаре, наверное, вода и так тёплая из труб льётся.

Туалет, кстати, тоже находился во дворе, и это меня окончательно доконало. Не знаю, кому изначально принадлежала мысль поселить нас в этом бараке, наверное, какому-нибудь греческому чиновнику от спорта, ответственному за приём иностранных делегаций, который по какой-то причине не любил русских. Я искренне пожелал этому человеку самому пожить в таких условиях. Хотя чему тут удивляться, через пару лет на Олимпиаде в Лэйк-Плэсиде советских спортсменов поселят в будущей тюрьме для малолетних преступников. Не любят нас во всём мире, и это печально, в лицо улыбаются, а в спину плюют. Но хотя бы боятся наших ракет, хотя радоваться тут тоже особо нечему, насильно-то мил не будешь. А по мелочам вроде вот этого отеля всё равно стараются подгадить. Даром, что греки православные, как и мы. Хотя сейчас в СССР эпоха всеобщего атеизма, может, и за это тоже нам гадят? Правда, я сильно сомневаюсь, что если бы у нас на шеях висели крестики и мы первым делом помчались бы искать православный храм, чтобы помолиться, отношение к нам сильно бы изменилось.

— Товарищи, в таких условиях жить нельзя, — растерянно пробормотал Свиридов, выйдя из «отеля» на залитый солнцем двор и нахлобучивая на голову лёгкую фетровую шляпу.

— Полнейшая антисанитария, — поддержал его Григорий Абрамович. — Я там видел тараканов.

— Это просто гетто какое-то, — не унимался Свиридов. — Пётр Петрович! Вы-то что молчите?

— Действительно, — протёр носовым платком вспотевшую лысину Афоня, — на отель это мало похоже. Мне обещали, что команду поселят в приличных условиях, а это даже постоялым двором не назовёшь. Иду звонить в греческую федерацию бокса.

С этими словами он скрылся в здании, где в небольшом фойе за грязным оргстеклом, подставив обрюзгшее лицо под настольный вентилятор, потела толстая администраторша Мы с улицы видели, как Афоня взял трубку телефона и начал кому-то названивать. Причём, насколько мне, стоявшему под навесом на крыльце, было слышно, он довольно бойко общался на языке эллинов. Разговор занял пару минут, после чего Пётр Петрович, отдуваясь, вышел во двор и окинул взглядом собравшихся вокруг него спортсменов.

— Вроде бы пообещали решить вопрос, но только завтра, так что сегодня придётся ночевать здесь. Ну уж как-нибудь, не обессудьте. Кстати, — бросил он взгляд на часы, — время все перевели на час назад? Переводите, кто не перевёл, а то путаница возникнет.

— Так, выходит, по-местному сейчас уже почти шесть вечера, — раздался голос Лёхи Никифорова. — Ужинать будем?

— Ах да, забыл предупредить, — оживился Афоня. — Завтракают, обедают и ужинают здесь, да и вообще в Европе позднее, чем в Союзе. Не из-за разницы во времени, просто у них менталитет такой. Так что ещё целых два часа можете заниматься своими делами. А можно прогуляться к заливу, там красивый вид. Да и пляж есть небольшой, причём бесплатный, муниципальный, городские власти там за порядком следят.

— А что, есть и платные? — лицо Акопкохяна недоумённо вытянулось.

— Капитализм, — взмахнул руками Афоня. — Есть деньги — можешь купить пляж в частную собственность, а потом за деньги пускать на него людей. Но и должен следить за порядком на своём пляже, а то какая-нибудь санинспекция живо лавочку прикроет. Так что, идём? Если кто надумает искупаться, то захватите плавки, там есть где переодеться. Надеюсь, плавки-то у всех имеются?

И спустя несколько минут с плавками в руках мы всей командой, включая Свиридова и Чеботарёва, направились сторону залива. А весёлый у нас гэбист, душевный, такие втираются в доверие на раз-два. И симпатию к себе вызывал даже у меня, не говоря уже о менее искушённых товарищах по команде.

У уходящего в море пирса, к которому вела длинная пологая лестница, замерли лодки и яхты, ещё несколько яхт разных размеров мерно покачивались на волнах в разных частях залива. По пирсу неторопясь двигались маленькие фигурки людей, разглядели мы и парочку рыбаков с удочками. Дальше, левее, пролегла полоска белого песка, на которой расположились десятка два отдыхающих.

— Живут же люди, — вздохнул Саня Лебедев.

— Что, тоже яхту захотелось? Или собственный пляж? — хмыкнул Толя Микулин.

— А что, чем я хуже?

— У тебя папа с мамой кто? Слесарь и учительница? И сколько твоим родителям на яхту с пляжем зарабатывать придётся? То-то же… Да и где ты на яхте плавать будешь? По своей Волге?

— Чем же это тебе моя Волга не нравится? — нахмурился Лебедев.

Учитывая разницу в габаритах, Саня, выступающий в категории до 81 кг, мог уделать «муху» Микулина одной левой, однако Сан Саныч тут же загасил назревавший конфликт.

— Я не понял, вы чего тут мне распетушились? — заявил он, косясь в сторону вроде бы стоявших в сторонке и общавшихся о чём-то своём Свиридова и Петра Петровича. — В наказание за это каждому по пятьдесят отжиманий. Сейчас на пляж спустимся, там и отожмётесь.

— Сан Саныч! — хором взмолились малой и здоровяк.

— Я уже пятьдесят лет Сан Саныч. Сказано, отжиматься — значит, будете отжиматься. Иначе их по-другому дурь из вас не выбьешь. Это особенно тебя касается, Микулин, маленький, а вечно всех заводишь.

Так что наш пляжный отдых начался с бесплатного развлечения в виде наблюдения за отжиманиями товарищей по сборной. Местные загорающие тоже с интересом посматривали в нашу сторону, особенно когда мы разделись и в специальной кабинке облачились в плавки. Ну а что, парни как на подбор, тренеры тоже без лишнего жирка, разве что Афоня выделялся своей «леоновской» комплекцией, ну так он и не думал загорать, нашёл местечко в теньке и оттуда якобы скучающе приглядывал за нами. Там же расположился и Григорий Абрамович, а вот Чеботарёв и Свиридов разделись вместе с нами, но, в отличие от нас, предпочли сначала поваляться на кристально чистом песочке.