ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

А-а-а, да когда же я уже смогу сам ставить подпись под документами?!!

— Раньше чем недели через две не получится, — грустно сказал я. — Сегодня уезжаю на сборы, потом на первенство Европы, вернусь в Москву 14-го числа. Терпимо?

— Терпимо, — вздохнула Ольга Васильевна. — Договор на сценарий можно и задним числом составить. Только не затягивайте, а то могут и другого сценариста подыскать, и вы лишитесь очень серьёзного заработка.

Я чуть было не спросил — насколько серьёзного, но в последний момент успел прикусить язык. Когда-то давно в будущем попадалась мне на глаза в интернете статейка, в которой приводились слова Андрона Кончаловского, что сценаристы на своих «роялти» зарабатывали даже больше режиссёров, потому и режиссёры не брезговали браться за создание сценариев. Блин, прям заинтриговала меня Корн, теперь всю поездку буду думать, сколько же мне обломится.

А вечером я садился в ставшую мне уже родной «Суру» с неизменным исполнением по радиосети поезда «Гимна железнодорожников». Мама пришла со мной вместе, решила проводить, расцеловала в щёки на прощание, причём ей пришлось даже чуть привстать на цыпочки.

— Ну и вымахал ты у меня, Максим, весь в отца, — улыбалась она, глядя на меня влажными глазами.

— Надеюсь, дальше не сильно буду расти, а то тебе придётся пользоваться стремянкой, — пошутил я, памятуя, что во взрослой жизни мой рост остановился на 180 см. — И не забудь, 14-го мы прилетаем из Греции, и ты должна уже ждать меня в аэропорту.

Да-да, маме снова предстояло отпрашиваться, чтобы в понедельник, 14 августа, мы заехали на киностудию имени Горького, подписали договор на сценарий и получили причитающуюся нам денежку.

— Ох, не успела на новую работу устроиться, а уже снова отпрашиваюсь, — то ли притворно, то ли искренне вздохнула мама. — Эдак меня, чего доброго, ещё на выход попросят.

— Не попросят, за тебя сам Михаил Борисович просил.

А что, Козырев — это шишка, попробуй его протеже уволь, сразу можешь забыть об улучшении жилищных условий. Тем более мама всего-то второй раз отпрашивается.

В поезде ещё раз проверил спортивную сумку. Вроде всё на месте, включая мой талисман. Олимпийский мишка за все эти месяцы изрядно пообтёрся, но всё так же улыбался мне, словно говоря: «Не дрейфь, Макс, всё у нас с тобой будет нормально!» И как будто даже подмигивал одним своим блестящим, чёрным глазком. Я тоже ему подмигнул, мол, живы будем — не помрём, братишка.

После чего поймал на себе настороженный взгляд соседки по купе — женщины средних лет, ехавшей в Москву с мужем и сыном лет десяти. Смущённо улыбнулся ей, и убрал своего мишку обратно в сумку.

Москва встретила солнцем и подсыхающими лужами, похоже, ночью шёл дождь. Либо поливальные машины так постарались, но я больше склонялся к первому варианту. На вокзале в ларьке купил, как и в прошлый раз, два десятка значков с олимпийской символикой, буду раздавать на родине родоначальников Олимпийски игр.

Дальше всё то же самое, что и в прошлый раз: Комсомольская площадь, «Икарус», причём, похоже, тот же самый, и я снова занимаю место в конце салона с Васей и Саней Ягубкиным. Но уже по собственной инициативе, мест полно — сейчас нет вторых и третьих номеров, приехали все те же, кто ездил в Венгрию, за исключением Варданяна. Сан Саныч перед отправкой с Комсомольской площади в Новогорск объявляет, что Паруйр временно исключён из состава сборной после того, как в Будапеште был замечен чуть ли не в валютных махинациях и, если он кого-то за этим делом заметит — тот тоже вылетит из сборной. Надеюсь, это не следствие моего рассказа Сергею Борисовичу о поездке, тем более что фамилию Варданяна я не упоминал. По иронии судьбы вместо него в сборную приехал другой армянин — Манвел Аветисян, которому 13 августа, как раз во время финальных боёв первенства Европы, должно было исполниться 17 лет.

В общем, встреча старых друзей на волне позитива перед поездкой в почти настоящую капстрану. Знания о ней у большинства на уровне учебника 5-го класса, сдобренные мультфильмами по мотивам мифов Древней Греции. Впрочем, поскольку принимающая страна является капиталистической, перед отлётом с нами провели политинформацию минут на сорок. Проводил её руководитель федерации бокса СССР Георгий Иванович Свиридов, уже знакомый мне по Ташкенту. Он же возглавлял нашу делегацию.

Встретившись с ним в Новогорске после спарринга, услышал:

— Варченко, молодец, неплохо смотрелся. Как твоё ребро?

— Всё зажило как на собаке, Георгий Иванович. А как ваши успехи на литературном поприще? Ничего нового не написали?

— Ну как же, в «Политиздате» только что вышел документальный роман «В краю голубых алмазов». Рассказывает об открытии в Якутии алмазных месторождений.

М-да, вот это я уж точно читать не буду. Если только когда бессонница будет мучить, чтобы использовать роман вместо снотворного. Впрочем, судя по лицу Свиридова, он и не ждал от меня восторженной реакции.

— А ведь ты, я слышал, тоже пописываешь? И не то что слышал, даже читал, я же подписан на «Юность». Твоему же перу принадлежит роман «Остаться в живых»?

— Есть такое, — кивнул я, — а в следующем номере выходит продолжение, начало второй части под названием «В предгорьях Карпат».

— Ого, поздравляю! Обязательно прочитаю. И как ты всё успеваешь: и боксом заниматься, и книги писать?

— Да ещё и музыкант, — не сдержавшись, добавил я.

— Серьёзно?! Не перевелись на Руси самородки. А что за музыка у тебя?

— Да я при своём училище ансамбль организовал. Так, всякое-разное поём, в основном сами сочиняем, и в стиле советских ВИА, и что-то ро́ковое иногда.

— А где можно послушать?

— С собой записей нет, они уже по стране ходят, если честно, зачастую как песни безымянного ансамбля, в лучшем случае всё же мелькает название «GoodOk». По-русски «Гудок», а если по-английски — то составляющая из слов Good и Ok.

— Экий каламбур, — улыбнулся Свиридов. — Уже на Запад поглядываешь, судя по названию? И нашим и вашим?

— Почему бы и нет? Правда, пока у нас ещё нет англоязычных песен, но если приспичит — насочиняем, без проблем.

Про «Heart-Shaped Box» я упоминать не стал, это пока единичный случай. Да и на пластинке автором музыки и слов указан Maxim Varhcenko, ну и ансамбль «Дружба» упоминается.

— То есть мысль покорить западного слушателя всё-таки терзает немного? — продолжал допытываться Георгий Иванович.

— Если уж выходить на западного слушателя с англоязычными песнями, то с такими, чтобы сразу попасть на первые строчки журнала «Billboard».

— Какого журнала?

— Это американский еженедельник, освещающий современную музыку и регулярно составляющий рейтинг исполнителей, так называемый хит-парад. Попасть на его первые строчки считается большим успехом.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Да держал как-то в руках журнальчик, знакомому родственник привёз, он на торговом флоте служит, — на ходу сочинил я.

— Ну ладно, меня люди ждут, а тебе успехов в музыке и книгах! Но пока на первом месте у тебя первенство Европы, тебе нужно сосредоточиться исключительно на удачном выступлении.

От КГБ, что удивительно, к нам никого не прикрепили. То есть в составе делегации попросту не было лишних людей, тех, кого бы мы не знали и кто бы мог вызвать у нас подозрение. Не исключено, конечно, что тот же врач сборной Григорий Абрамович Биркин одновременно и «постукивал», но мне почему-то в это слабо верилось.

Загадка разрешилась уже по прилёту в Грецию, встретившую нас в час дня жарой +35 в тени. В аэропорту «Элиникон», названном так по месту своего базирования в пригороде Афин, нас встретил сотрудник советского посольства, представившийся Петром Петровичем Афониным. Ещё и пошутил, что фамилия его как раз к Греции подходит, так как на северо-западном побережье страны находится знаменитая гора Афон с её сотнями монастырей. А мы промеж себя тут же окрестили его Афоней. В том числе и по аналогии с героем одноимённого фильма Данелии.