Ким Ньюмен - В свободном полете
— И опять канзасцы, — пожаловался папа Пегги Сью, потерявший глаз на войне с Виллой.
— Привет, Чарли-кот, — раздался голос за спиной у Чарли. — Я что-нибудь пропустил? Ого! Я не верю собственным глазам — целый бык! А запах-то, запах! Как думаешь, нам тоже достанется с барского стола? Я бы не отказался от порции-другой.
— Раз собрались партийные бонзы со всего Канзаса, — сказала мама, можно считать, что нам повезет, если достанется понюхать косточки.
Джек рассмеялся, а Чарли покраснел. То, что свидетелями непочтительной выходки мамы оказались только техасцы, было для него слабым утешением.
Моррисон сошел с трибуны под крики «ура», и его место занял Маккарти. Майор тут же сорвал микрофон с подставки, отчего усилитель начал фонить и подхрюкивать, и сразу взял быка за рога. Он нарушил все правила социалистического ораторского искусства, превратив свое выступление в гневную проповедь о том, что «страну пытаются поставить на колени подлые контрреволюционеры, капиталистические наемники, империалистические агенты и ревизионисты всех мастей. Они скрытно, но верно ведут нацию к моральному разложению». Маккарти сильно потел, а слушатели не знали, как воспринимать его истерические выкрики. Даже герои-соратники майора старались не смотреть на него.
— Священный долг каждого доброго социалиста и американца, — говорил он, — зорко высматривать малейшие признаки империалистической подрывной деятельности и, едва гидра ревизионизма поднимет свою гнусную голову, безжалостно отсекать ее. В колхозе ли, на заводе ли, в семье — да даже в вашей собственной семье. Начинается все очень невинно. Какой-нибудь школьный учителишка собирает внеклассный кружок для обсуждения проблем, с которыми сталкивается наше общество. А потом, когда этот тайный буржуй подвел вас к мысли, что, может быть, у общества и есть проблемы, в дело вступает тяжелая артиллерия ревизионизма: всякие там разговорчики о свободных выборах, об «ошибках» в линии партии, а то и очернение товарища Капоне. Когда в вашей среде завелась буржуйская нечисть, вытравить ее труднее, чем вывести вшей. Будьте бдительны: буржуем может оказаться ваша престарелая бабушка, или продавец в магазине, или сосед по рабочему месту… Буржуи повсюду, они прячутся по темным углам, выжидая и вынашивая планы подрыва устоев нашего социалистического общества.
Майор извлек из кармана кителя засаленный листок бумаги.
— У меня здесь список из шестидесяти восьми фамилий тайных буржуев, пробравшихся на высокие посты в канзасской партийной организации, а также в прокуратуру и в Социалистическую гвардию. Можете не сомневаться, товарищи, что эти крысы горько пожалеют, что им довелось встретить на своем пути старину Бомбардировщика Джо!
Он гневно помахал своим списком. Секунд десять стояла полная тишина, только Джек восхищенно присвистнул. Потом все начали аплодировать. Чарли не мог этого понять. Майор Маккарти был явно не в себе и воображал, может быть, что война не закончилась, однако слушатели хлопали все громче и неистовее. Чарли, посмотрел по сторонам. Рукоплескали даже его родители, а отец Пегги Сью самозабвенно свистел, как будто команда, за которую он болел, забила гол.
— Хлопай, — приказала мама Чарли. — Хлопай, паршивец…
Чарли растерянно захлопал, а Маккарти продолжал наслаждаться сногсшибательным эффектом своей речи. Единственным не хлопавшим человеком оказался Джек, который только улыбался и пожимал плечами. Может быть, его имя находится в одном из списков, подумал Чарли.
— Бурные аплодисменты, переходящие в овацию, — прокомментировал Джек.
Люди продолжали рукоплескать даже некоторое время после того, как на трибуну поднялся Линдберг. В спокойной, выдержанной манере он изложил преимущества гениальной политики изоляционизма, разработанной лично товарищем Каноне. Америка, объяснил Линдберг, способна сама произвести все, в чем нуждается ее великий народ, не прибегая к сомнительной помощи других стран. Полковник явно повторял по памяти речь, написанную для него кем-то другим. Свое краткое выступление он завершил вручением очередных наград. Три жительницы Роузвилла, родившие по пять и более детей, удостоились медалей социалистических матерей-героинь.
Чарли приготовился.
— А теперь я вручу награду, которая является одной из наиболее почетных, — объявил Одинокий Орел. — Самому достойному и образцовому пионеру этого года присуждается медаль Американской молодежной славы.
Чарли проверил, как завязан его галстук и не помялись ли шорты. Он знал, что медаль достанется ему. Разве у кого-нибудь еще было столько нашивок? И чье звено неизменно побеждало в Социалистических дебатах?
— …Счастливым обладателем этой почетной награды…
Надо же, он получит медаль из рук самого полковника Линдберга, встретится с ним лицом к лицу.
— …станет пионерский звеньевой Питер Горовиц!
Пит Горовиц полез на трибуну под одобрительные аплодисменты зрителей. Особенно громко, заметил Чарли, хлопал вожатый Рук, на толстом лице которого сияла идиотская улыбка. Горовиц изобразил неуклюжую пародию на пионерский салют и принял медаль.
— Ну, что вы на это скажете?
— А что такое? — поинтересовался Джек.
— Ты мне скажи, что такое! Ты же видел сегодняшний парад. Вот и скажи по выправке, по нашивкам, по всему! — кто лучший? Я — или этот толстозадый канзасский олух, только что жавший руку полковнику Линдбергу.
— Diable, Чарли-кот, — чего проще! Могу побиться об заклад, что этот кареглазый симпатюнчик не отличит, где у мотора перед, где — зад.
— Если бы соревновались два звена, «Герои Горовица» заняли бы третье место, да и то с трудом. Так почему же он получил эту чертову медаль, а? Я просто не понимаю.
— А кто решает, кому достанется медаль?
— Товарищ вожатый Рук.
— У-гу. Это он так хлопает? Толстый такой кот в армейской пилотке и шортах? Тот, что потеет.
— Ага. Ублюдок. И что он только против меня имеет?
— Не думаю, чтобы он что-то имел против тебя, Чарли-кот. Суть тут в том, что он положил глаз на Красавчика Пита.
— О чем это ты? — спросил Чарли.
— Подозреваю, — негромко сказал Джек, — что товарищ вожатый Рук пал жертвой некоей разновидности сексуальной невоздержанности.
— Но он сам всегда всех предостерегает от сексуальной невоздержанности. Он не стал бы».
— Я же не сказал, что он делает что-то, да вряд ли и попытается, старая калоша. Бедняга, в каком-то смысле. Однако тайные мыслишки по ночам у него шевелятся. Я же говорю: он на мальчика глаз положил и ничего не может с собой поделать. Кому, впрочем, какое до этого дело, если никто не страдает?
— Но я же пострадал. Это нечестно.
У Чарли защипало в глазах. Пионер не должен показывать, что ему больно и обидно, к тому же, к ним направлялась Пегги Сью, и выставлять себя перед ней в таком виде никуда не годилось.
— Привет, Чарли, — весело сказала она. — Жаль, что не ты получил медаль. Если хочешь знать мое мнение, ты ее заслужил. И весь город согласился бы со мной…
— Кроме котенка Горовица, — сказал Джек.
Чарли ухватился за возможность переменить тему и представил свою соседку.
— Рада познакомиться с вами, мистер Керуак, — сказала Пегги Сью, — хотя не уверена, что хотела бы встретиться с вашим напарником.
— Да уж, старик совсем распоясался. Извини, цыпленочек. Боюсь, Хоуви не самый высокий авторитет по части этикета. Примите мои самые искренние…
Джек сразу понравился Пегги Сью, и она кокетливо взмахнула ресницами. У Чарли это вызвало противоречивые чувства.
Лейтенант Хаббард, взобравшийся на трибуну произносить речь, явно был под газом. Фруктовый пунш и сидр не попадали под действие Сухого закона. Хаббард широко улыбался и очень доброжелательно рассуждал о священном долге каждого американца — жениться и производить здоровых крепких детей на благо коммунистической Родины. Он вызвал на трибуну с дюжину пар, объявивших о своей помолвке в прошлом году. Молодые получали салют солидарности и радиоприемник для будущего семейного очага. При этом лейтенант отпускал шуточки, которые Чарли не всегда понимал, но которые неизменно вызывали смущенный смех у жениха и румянец у невесты.
Чарли заметил, что Пегги Сью с энтузиазмом аплодирует каждой новой паре.
— Мистер Керуак, — обратилась она к Джеку через Чарли, от чего тот опять почувствовал себя неловко, — правда же, это здорово. Вы женаты, мистер Керуак?
— Нет, цыпленочек. В данный момент не женат. Никакая леди, если она в своем уме, не посмотрит второй раз на такого оборванца, как я. К тому же, я не слишком жажду заполучить приемник, по которому весь день передают пропаганду — и всю ночь тоже.
— Вы случайно не рецидивист? — спросила она наполовину в шутку, наполовину всерьез.
