Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля
Бег отряда замедлился, потом совсем иссяк, зазвенело оружие, мечи загрохотали о щиты, не слишком громко, не так оглушительно, как об этом рассказывалось в хрониках. Впереди замелькали руки с оружием, кони стали вставать на дыбы — яростные движения наездников и шум прямо над прядающими, очень живыми ушами пугали их.
Если бы не трава под копытами, над схваткой немедленно поднялась бы туча пыли.
Тесно сбившиеся отряды постепенно стали расплываться, растягиваться от околицы потоптанной деревеньки до самого берега озера. Саксы были верхами, датчане — пешие, и в первый момент от них больше всего досталось именно лошадям. Почти все поданные короля Этельреда вскоре спешились, отпустили своих скакунов, и оказались с норманнами на равных.
Число тех и других было приблизительно одинаковым. Датчан, может быть, лишь на десяток поменьше.
Чувствовалось, что северяне — не новички, опытные и сильные воины. Дрались они без ярости, но упорно и очень спокойно — будто делали давно привычную работу. Почти все они носили доспех, были вооружены либо мечами, либо копьями, один размахивал огромным топором. За топор он держался двумя руками, щита у него не было, и сам он казался огромным, как медведь.
От него отпрыгивали все саксы, не зная, как подступиться. Самые опытные надеялись, что рано илипоздно здоровяк выдохнется, и окажется всецело в их власти.
Вскоре черед дошел и до Эльфреда. К нему бросился молодой норманн с залитым кровью лицом.
Юноша был без шлема, и кто-то, видимо, слегка задел его по лбу. Эльфред соскочил с седла, как только понял, что вот-вот вступит в бой — конному биться с пешим неудобно, да и коня жалко. Эльфред едва успел соскользнуть на землю, и тут же отшагнул вбок, уворачиваясь от падающего сверху короткого, но широкого тяжелого клинка. Жеребец, ржа, бросился прочь.
Принц атаковал противника, отогнал его от себя и тут же полоснул по ногам. Подпрыгнув, норманн попытался ударить противника так же, как в первый раз — обрушить клинок на голову, но металл столкнулся с металлом. Эльфред блокировал удар мечом, потому что щит не успел снять с седла, куда он был приторочен, и толчком отшвырнул оружие вместе с врагом. Он был свеж, полдня провел в седле и, хоть подустал сжимать бока коня коленями, был рад размяться. А его противник пришел в селение пешком, и до встречи с Эльфредом уже махал оружием. Он двигался ловко и уверенно, но Эльфред ему не уступал.
Молодые мужчины были приблизительно одного возраста и телосложения, оба знали о битвах не понаслышке. В первый момент одеревеневшие ноги принца подводили его и, чтоб не погибнуть, он стал отступать. Боком он налетел на одного из своих воинов, сражающегося с другим датчанином, длиннобородым северянином с такими ясными глазами, что они осколками чистого неба сияли из-под наглазий шлема. Сакс отлетел влево, и меч противника пропорол ему бок. Раненый согнулся.
Извиняться было некогда. К тому же, решив, что раненый уже не опасен, синеглазый датчанин ударил Эльфреда. Принц нагнулся и тут же отскочил, спасаясь от атаки своего прежнего врага. Он отбивался от обоих, чувствуя, как отдача превращается в его ладони в боль, которая так и норовит вывернуть из пальцев рукоять. Он пожалел, что не привязал ее.
Схватка с двумя норманнами, каждый из которых был весьма искусен в военном деле, превратилась в странное подобие танца, вроде тех, которые танцевали на юге Англии в крестьянских селениях.
Шаг вбок, на котором Эльфред как бы качался, уклоняясь от удара, потом взмах меча в правой руке, и снова шаг, на этот раз влево. Движения принца уравновешивал взмах левой руки и движения головы, которые помогали ему сориентироваться и рассчитать следующее движение. Отбиваться от двоих означает необходимость волей-неволей постепенно отступать.
Потом он ранил младшего, которому кровь, все еще струившаяся из ссадины на лбу, заливала глаза, ранил в правое плечо, когда тот слишком далеко подался вперед. Норманн отскочил назад, хватаясь левой рукой за правую — меч в его пальцах смотрел в землю, сек по траве — старший прикрыл его. А в следующий миг рядом с молодым датчанином вырос Алард и, не колеблясь ни мгновения перед раненым врагом — битва не шутки и не игра в благородство — раскроил ему голову. Теперь синеглазый норманн оказался в схватке с двумя сильными противниками, но в отличие от Эльфреда к нему не пришли на помощь. Принц и его элдормен действовали в паре очень слаженно. Изловчившись, Алард подсек датчанина ударом по ноге чуть выше колена, и дальше врага осталось только добить.
Мгновение брат короля смотрел на Аларда, а потом повернулся и крикнул:
— Кого-нибудь одного мне захватите живым!
Его, конечно, не услышал никто, кроме старого элдормена. Тот оглянулся, жестом подозвал одного из воинов, рослого и сумрачного сакса, и показал ему кулак, обтянутый грубой кожаной перчаткой.
— Будь здесь вместо меня. Понял? — сакс ответил невнятным ворчанием. — Не волнуйся, твое высочество, я прослежу, чтоб тебе приволокли хотя бы одного норманна. А лучше двух. Что не будет знать один — то расскажет другой.
Бой между двумя небольшими отрядами не может длиться долго. Схватка, как сердечный приступ — вот накатывает боль, которая ослепляет и не дает вздохнуть, и горло перехватывает — страшно. Потом отпускает, потом слабеют ноги и опускаются веки, и ты уже не знаешь, взглянешь ли еще разок на мир собственными глазами. Да у тебя и силы на исходе — где уж думать, рассуждать, предаваться отвлеченным размышлениям — ты так устал, что желаешь только одного: чтоб все на свете оставило тебя, наконец, в покое.
Уцелевшие после драки, расправившиеся со своими врагами саксы опускали руки и устало оглядывались. Кое-где еще кипела затянувшаяся схватка, но она постепенно сходила на нет. Лишь трое из датчан оказались особенно упорными, они добрались до амбара рядом с домом старосты деревни и закрылись там. Амбар, как и подобает такого рода постройкам, не имел окон и даже волокового оконца: зачем оно в постройке, где никто не греется у очага? С трудом приподнявших край крыши саксов встретили стрелы. На что надеялись эти норманны — неизвестно.
Эльфред держался рядом с амбаром, хоть Алард и норовил оттянуть его в сторону.
— Этих оставить мне живыми! — приказал он.
— Ну, принц, может так статься, что это будет невозможно, — укоризненно возразил элдормен.
Под конец саксы сумели снести с петель дверь, и драка закипела под дерновой крышей с новой силой. Из амбара неслись звон, грохот и вопли; там сражались в полумраке, свет тек только из двери и из маленького пролома в крыше. Эльфред терпеливо ждал у дверей, чем все это закончится. Наконец, наружу выползли двое его воинов с третьим, тяжело раненым, на плече, и выволокли одного пленного.
— А остальные? — сурово спросил Алард.
— Остальные мертвы, — тяжело дыша, ответил один из саксов, толкая пленника. Норманн с кое-как связанными за спиной руками упал лицом вперед. Он старался не стонать.
— Ох, уж эти датчане, — проворчал принц.
Глава 3
Этельред, которому рассказали, по какой причине его брат опоздал к месту сбора почти на полдня, сперва рассердился. Он помрачнел, нахмурился и, покосившись на Эльфреда, принялся ему выговаривать. Король говорил, что эта схватка была безрассудна и опасна, поскольку могло так случиться, что основные силы датчан ждали бы поблизости.
— Тогда тебя смяли бы прежде, чем ты успел отправить ко мне гонца, что уж говорить о подмоге.
— Я видел, что это лишь небольшой отряд.
— Ты ничего не видел. Нырнул в прорубь, как самонадеянный мальчишка. А если бы не вынырнул?
— Прекрати, — сердито отозвался Эльфред. В этот миг он показался брату совершенно взрослым. — Ты как истеричная дама: «если бы», «если бы»… Ничего страшного не произошло, о чем же теперь говорить? Я не нарушил твоего прямого приказа, привез тебе пленников. Чем ты недоволен?
— Пленников? — Этельред оживился. — В самом деле? Сколько?
— Троих.
— Прекрасно. Тащи их сюда.
— Алард, скажи, чтоб привели кого-нибудь одного. Брат, лучше поговорить с каждым по отдельности. Так они скорее расскажут тебе все, что ты хочешь слышать. Все вместе они будут стыдиться друг друга и предпочтут молчать.
— Пусть молчат, — зло пробормотал приближенный Этельреда, Кервиг, тан Аклейский, уже почти получивший титул графа. — С удовольствием стану их уговаривать.
Он ненавидел датчан. Норманны убили его отца и мать, увели с собой его старшую сестру. С тех пор он ее больше никогда не видел и даже не знал, что с ней, жива ли она, или уже истлела в земле. И теперь на его лице была написана жестокая радость. В его глазах все, кто приходил с севера на кораблях с полосатыми парусами и звериными мордами на поднятом форштевне, представляли собой единый народ, огромную семью, где каждый ответственен за каждого.
Этельред посмотрел на своего сподвижника и друга с недовольством. Он удержал его и усадил обратно, пытаясь успокоить тана так, чтоб не обидеть его. Он тоже ненавидел норманнов, но не собирался мстить прямо сейчас. Его больше волновала информация.
