Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля
Но контролю пришел конец. Этельред больше не говорил, что рядом с братом в бою будет постоянно находиться кто-нибудь из его людей. Он договаривался с ним лишь о том, кого именно из гонцов будет отправлять к Эльфреду. Принц не спорил. Он старался казаться равнодушным, даже скучающим, как воин, которому уже поднадоели все битвы на свете, но на самом деле горел от нетерпения. Ему хотелось скорее встретиться с датчанами в битве во главе собственной — на этот раз действительно собственной — дружины.
Армия стала настолько велика, что двигаться колонной по одной дороге уже не могла. К тому моменту, как арьергард добирался до какой-нибудь деревни, авангард уже давно забывал, что некогда посещал такую. Разумеется, что в закромах деревеньки не оставалось уже ни крупицы продовольствия, ни одной горсти овса для фуража. Судьба поселян не интересовала короля и его эрлов, но то, что в результате воины остаются голодными, а кони — и того более, их беспокоило.
И войско растянулось двумя широкими крылами. Кони не всегда скакали по дорогам, порой они месили разлапистые папоротники, и вязли в оврагах. Отряды рассыпались по деревенькам, очищая их практически подчистую. Крестьянам оставались лишь те припасы, которые они умудрялись припрятать. Короли и эрлы не слышали, как за их спинами измученные поборами и грабежом бедняки-мерсийцы вполголоса говорили: «А верно ли, что принадлежать датчанам — хуже, чем работать на Бургреда и соседского короля Этельреда»?
Отряд Эльфреда оказался самым правым. Молодого воина это не беспокоило, наоборот. В глубине Души он был рад наконец-то стать самостоятельным. И когда к нему прискакал юноша-сакс на перепуганном, слишком молодом коне и крикнул, что в деревне датчане, он только обрадовался. Но по привычке, обернувшись, посмотрел на своего элдормена, Аларда, которому к осени должно было исполниться пятьдесят два года.
Элдормен спокойно смотрел на него.
Эльфред быстро пришел в себя. Он вспомнил, что теперь командует сам, и крикнул:
— Готовься!
По отряду прошла волна. Кто-то торопливо подтягивал на себе доспехи, кто-то шлем надевал — не слишком-то удобно скакать на резвом коне в надвинутом шлеме. Одна рука сжимает поводья, другая придерживает копье — а чем поправлять сползающий подшлемник? В большинстве своем воины, оказавшиеся под началом принца, могли считать себя людьми опытными, много раз встречавшимися с датчанами. Поэтому они прекрасно знали — неожиданных нападений практически не бывает, а если они и бывают, в первый миг тебя вряд ли спасет шлем на голове. Спасет лишь опыт и хорошая реакция.
Все они были спокойны. Война давно стала единственной жизнью, которую они знали. Как крестьянин знает лишь свой надел, а ремесленник — свое мастерство, так воины привыкли, что у них на столе всегда есть каша, для которой они не растили зерна; мясо, для которого они не растили животных; крыша над головой, которой они не строили. Но за это они должны отдать в распоряжение того, кто их кормит, ни много ни мало, как собственную жизнь.
Не такая уж ценность для покупающего. И, в силу привычки, обычное дело для продающего.
— Вперед! — скомандовал Эльфред и выхватил из ножен меч.
Его элдормен ненавязчиво оттеснил принца из анангарда отряда. Алард держался рядом с Эльфредом, и хоть разменял уже шестой десяток, руки его все еще были крепки, а меч летал уверенно. Он не владел собственными землями, но служба у принца давала ему отличный доход, немым доказательством этого служила прекрасная кольчуга. Мало кто из воинов мог позволить себе кольчугу — доспех, требующий не одного месяца упорного труда хорошего кузнеца, настоящего мастера. Большинство защищалось бронями из бычьей кожи, порой еще и с металлическими накладками.
Впрочем, это еще было хорошо. Большинство небогатых саксов, призываемых в войско короля, и фирд, то есть ополчение, и вовсе не владели доспехом. Хорошо, если у них под рукой оказывалось хоть какое-нибудь оружие, кроме дроворубных топориков или хозяйственных ножей — охотничьи луки, к примеру, или рогатины, с которыми поселяне ходили на медведей и кабанов. В нынешнем войске Этельреда было совсем мало ополченцев, в отряде Эльфреда их не оказалось вовсе.
Воины перестроились на скаку. Да и не так это было трудно — шаг лошадей по леску, где листья папоротников касались пояса взрослого человека, можно было назвать галопом лишь при очень большой натяжке. Кони могли запутаться, сбиться с дороги между деревьями, потерять подкову в буреломе — словом, их приходилось придерживать.
Деревенька появилась, как из-под земли. Лес внезапно закончился, земля резко опустилась вниз подобием обрыва, к берегу озера. Рядом с желтой песчаной полосой, которую облизывали воды озера, жались друг к другу приземистые домики. Часть из них забралась на высоту, остальные вытянулись под низеньким обрывом, из которого торчали корни деревьев. Лес обступал деревеньку со всех сторон, и, наверное, жители ее считали себя надежно защищенными от посторонних глаз.
Но от датчан не спрячешься.
В деревне шел бой, вернее, безнадежная попытка крестьян оказать сопротивление норманнам. Молодые парни и крепкие мужики, не боявшиеся ходить в одиночку на медведя, сдаваться не собирались. Они, конечно, не надеялись победить, но… Но разве мыслимо сдаться злейшему врагу, не попытавшись убить его? Хоть проредить их строй. Хоть отбить желание гнаться за женщинами, убегающими в лес вместе с детьми и самым ценным скарбом, который успели прихватить.
Тот, кто думает иначе, недостоин имени мужчины.
Керлы упорно дрались, защищаясь поленьями, прикрываясь дверьми домов и амбаров, размахивая топорами.
— Вперед! — крикнул Эльфред.
Разумнее всего было, наверное, сделать небольшой круг по лесу, не заставлять коней ломать ноги, спускаясь по обрыву к воде, чтоб добраться до деревни по укатанному ногами пляжу. Наверное, лучше было бы обрушиться на норманнов сверху и неожиданно. Но принц видел перед собой врага. Он был еще слишком молод, чтоб не задумываться о поселянах. Он понимал, что каждая минута промедления — новые смерти, и пока, в отличие от Этельреда, его это волновало. Младший сын покойного короля Этельвольфа прекрасно понимал, что, увидев отряд регулярной саксонской армии, норманны бросят деревню и недобитых крестьян, развернутся навстречу его людям.
Этого он и хотел.
Кони, которых понукали спускаться вниз, ступили на крутой склон с недоверием. Но они привыкли повиноваться своим всадникам, и, кроме того, всегда охотно следовали за теми своими собратьями, которые оказались впереди строя. Копыта скользили на осыпающемся склоне, и всадники все сильнее отклонялись назад, чтоб не кувыркнуться через уши своего коня. Эльфред, который спускался первым, практически распластался на крупе коня.
Внизу, куда почти все спустились благополучно, Алард схватил лошадь принца под уздцы.
— Твое высочество, я прошу тебя, не лезь вперед.
— Алард, я умею владеть мечом. Оставь.
— А я и не сомневаюсь. Только твое дело — следить, чтоб все шло, как надо. А помирать — дело простых воинов. Держись рядом со мной, а если надо будет что-то приказать или узнать — я все сделаю.
Кони саксов рванулись к приземистым крестьянским землянкам, больше похожим на поросшие травкой холмики. Датчане заметили незваных гостей еще тогда, когда их лошади, оскальзываясь и ржа от страха, сползали по крутому склону. Как и предполагал Эльфред, почти все северяне немедленно бросили недобитых крестьян, равнодушно развернулись к ним спиной и кинулись навстречу неизвестно откуда взявшимся воинам.
Эльфред машинально оглядел берег озера. Драккара не было. Да и какой мог быть драккар, если здесь — небольшое озерцо, не сообщающееся с рекой? Принц вспомнил, что до Скнотенгагама осталось совсем немного, и решил, что, скорее всего, это группа датчан, отправленных за припасами. Впрочем, особой разницы не было. Во вражеских землях, как правило, отряды фуражиров собирались не маленькие и весьма свирепые. Норманны не понаслышке знали, что такое голод, потому за провиант они брались обеими руками и уже не отпускали.
Два отряда схлестнулись на песчаном пляже озера. Алард ни на чем не настаивал, не тянул Эльфреда за собой, но так настойчиво оттеснял его назад, что в конце концов принц оказался почти что в самом арьергарде. Это вовсе не означало, что ему предстояло лишь сидеть в седле и смотреть, как дерутся другие — схватка его не минует, но в первый миг он мог лишь смотреть и решать, кому важнее помочь.
Бег отряда замедлился, потом совсем иссяк, зазвенело оружие, мечи загрохотали о щиты, не слишком громко, не так оглушительно, как об этом рассказывалось в хрониках. Впереди замелькали руки с оружием, кони стали вставать на дыбы — яростные движения наездников и шум прямо над прядающими, очень живыми ушами пугали их.
Если бы не трава под копытами, над схваткой немедленно поднялась бы туча пыли.
