Даниэль Клугер - Мушкетер
Теперь мне стали понятны слова отца, предупреждавшего, что пребывание любого из нашего семейства во владениях испанской короны чревато смертельной опасностью. Хотя и в них была некая недоговоренность, некий намек. «Когда-нибудь я открою вам причину», – сказал отец. Что он имел в виду? Если бы речь шла только о тайне происхождения, он выразился бы иначе, например сказав: «Теперь вы знаете, почему я предостерегал вас от вылазок в Испанию». Но он не сказал этого, и, значит, опасность была связана с чем-то еще, относившимся уже не ко всем беженцам вообще, а только к нашему семейству. Мне подумалось, что к этой тайне имели отношение старые бумаги и странный наряд, найденные мною в оружейной башне. Несомненно, с теми же, неизвестными мне, обстоятельствами связано было и роковое появление убийцы по имени Жаиме. В том, что незнакомец был именно вероломным убийцей, а не честным противником, убеждала надетая им под камзол кольчуга…
На этом месте размышления мои были прерваны неожиданным образом. Погруженный в воспоминания о бурных событиях последних дней, я не заметил, как редкие строения по обе стороны дороги сменились густыми зарослями. Воздух был напоен ароматом, который источали белые и розовые цветы жимолости, обвивавшей стволы деревьев. Сообразив, что, оставив выбор направления за Вулканом, сбился с пути, я остановил коня и внимательно осмотрелся. Я оказался на небольшой почти круглой поляне, окруженной со всех сторон самым настоящим лесом. Солнце клонилось к западу, и кое-где, в предчувствии скорого прихода ночи, уже раскрылись ночные цветы, испускавшие сильный аромат, от которого кружилась голова.
Мне совсем не улыбалось ночевать в лесу. Поворотив коня, я попытался наугад найти дорогу, но – увы! Со всех сторон стеной вставали высокие деревья и непроходимые кустарники.
В душе моей зашевелился страх. Я вспомнил вдруг страшные истории о людях, заблудившихся поздним вечером в этом лесу и попавших в лапы нечистой силы или в пасти диких зверей. Зверей я не боялся – в конце концов, мне было чем встретить волка или медведя. Иное дело – оборотни, которых не брали обычные пули, или ведьмы, принимавшие облик невинных девушек, или охочие до крови заблудившихся путников черти и прочая нечисть, в обилии водившаяся в лесах и горах Южной Франции. Как ни странно, мой страх был связан с многократно усилившимся запахом ночной фиалки. В историях, которые когда-то рассказывала мне матушка, ночные фиалки непременно были связаны с появлением фей и эльфов, утаскивавших всех в свою зачарованную страну.
Словно издеваясь надо мной, солнце ускорило свой бег к закату. Я спешился и, приведя мысли в порядок, попытался определить свое местонахождение и направление, в котором мне следовало двигаться, чтобы вернуться к широкой, проложенной еще римлянами дороге.
Лесная тишина казалась мне угрожающей, поэтому я испытал облегчение, услышав какую-то возню в кустах. Ночь еще не наступила, а значит, не пришло время власти дьявольских созданий. Источником шума мог быть только зверь или человек. Ни того, ни другого я не боялся. Я вытащил из седельных кобур оба пистолета, ругая себя за то, что не озаботился держать их заряженными. Быстро зарядив их, я повернулся к зарослям. Хотя подозрительного шума, насторожившего меня, больше не было, я чувствовал, что за кустарником все еще кто-то находился.
– Эй, кто там прячется! – крикнул я, поднимая пистолет. – Ей-богу, я не шучу! Если не хотите получить заряд свинца – выходите-ка из кустов! – С этими словами для вящего эффекта я поднял и второй пистолет и взвел оба курка. Щелканье прозвучало в тишине очень отчетливо. После этого вновь наступила тишина. Я предупредил, что, досчитав до пяти, стану стрелять. При счете «три» я услышал:
– Не стреляйте, сударь!
Из кустов появился человек с мушкетом в руках. Я сразу же успокоился – если бы прятавшийся злоумышлял против меня, ему ничего не стоило разрядить свой мушкет в упор, не выходя на поляну. Мужчина же держал оружие, опустив ствол в землю. В другой обстановке я бы принял этого человека за лавочника, потому как на нем были коричневая суконная куртка, такие же штаны чуть ниже колен, толстые чулки и вязаная шапка, из-под которой струился пот. Но, присмотревшись, можно было заметить, что чулки чересчур плотные – в таких хорошо ходить по лесу, не опасаясь поранить ноги о сучья и колючки или быть укушенным змеей, – а выглядывавший из-под куртки ремень был сплошь увешан деревянными пороховницами.
При всем том незнакомец то и дело оборачивался, и его лицо выражало высшую степень испуга. Приблизившись на несколько шагов, он сказал срывающимся голосом:
– Умоляю вас, сударь, не выдавайте меня! И, заклинаю, говорите тише! А то нас услышат. Тогда я погиб!
– Кто нас услышит? – спросил я озадаченно.
– Каналья-лесничий графа Жоффрея де Пейрака! Это графские владения, – ответил вполголоса человек с мушкетом. – Называются здешние места Веселым лесом, но веселья тут маловато… Ей-богу, сударь, я оказался здесь случайно, но этот негодяй пообещал меня выпороть, а потом повесить!
– За что же? – поинтересовался я, уже догадываясь о роде занятий того, кто стоял передо мной.
– Крест святой, не знаю! – Малый перекрестился левой рукой, не выпуская оружия из правой. – Я же говорю – негодяй! Он пожаловался графу, будто я промышляю охотой в его лесу!
Я внимательно посмотрел в честные глаза этого парня (он был моим ровесником, может быть – самую малость старше) и понял, что передо мной плут, каких мало. Тем не менее, я испытал к нему неожиданную симпатию и спросил, как его зовут.
– Бонифаций, – ответил тот. – И клянусь вам, ваша милость, никогда бы мне и в голову не пришло браконьерствовать в лесу его сиятельства. Да одного взгляда на рожу лесничего достаточно, чтобы понять: это он сам же и охотится, а потом сваливает на честных крестьян свои грехи!
– И как же ты, Бонифаций, оказался в этом лесу, да еще с мушкетом? Кстати, – принюхавшись, я почувствовал кислый запах пороха, – сдается мне, из мушкета твоего стреляли совсем недавно.
Бонифаций посмотрел на свое оружие, и испуг на его круглом добродушном лице сменился таким изумлением, словно он только сейчас обнаружил, что именно сжимает его правая рука.
– И правда… – протянул он. – Откуда он только взялся, этот мушкет? А не подобрал ли я его там, в лесу? Я, видите ли, страдаю редким недугом, ваша милость. Я хожу во сне, с закрытыми глазами. Бывает, вдруг проснусь и не могу понять – куда же я пришел? Вот и сегодня: проснулся посреди леса, – он протянул мне мушкет, – вот с этой штукой в руке!
– Да вы редчайший человек, господин Бонифаций! – ответил я, стараясь сохранять серьезность. – До сих пор известно было, что иные люди ходят ночью, под воздействием лунного света. Вы же бродите во сне! Поистине небывалый случай.
Брови моего собеседника поползли вверх. Оглядевшись по сторонам, он покачал головой и растерянно сказал:
– И опять ваша правда, сударь. Надо же! Бродил-то я, точно, во сне. Но, очнувшись в лесу, не смог из него выбраться! И мушкет этот, неведомо откуда взявшийся, я, как видно, не выбросил исключительно из опасений за свою жизнь: тут ведь и волки водятся, и медведи, а уж кабанов тьма-тьмущая! Опять же – Веселым-то лесом здешняя чаща прозвана не случайно, а вовсе из-за того, что нечистая сила тут вовсю веселится: и вампиры, и оборотни, и прочие чудища. Я ведь, сударь, и вас принял то ли за колдуна, то ли… – Тут Бонифаций изумленно вытаращил глаза и хлопнул себя по лбу: – А не черт ли этот самый лесничий? Но тогда его хозяин – колдун, каких мало, и непременно закончит жизнь на костре. Только вот помяните мое слово, сударь, он из костра выберется целым и невредимым.
Тут я не выдержал и громко расхохотался: уж больно серьезной выглядела бесхитростная физиономия этого плута. На это он опять испуганно оглянулся и приложил палец к губам. Но я уже принял решение и, отсмеявшись, сказал:
– Ладно, господин Бонифаций. А лесничий знает вас в лицо?
Браконьер покачал головой:
– Нет, сударь. Он меня ни разу не видел, но какой-то подлец донес.
– А, ну прекрасно, – сказал я. – В таком случае подайте-ка мне ваш мушкет.
Он с готовностью выполнил приказание. Я зарядил мушкет и, прежде чем г-н Бонифаций успел меня остановить, выстрелил вверх. Затем я стал кричать:
– Эй, есть тут кто-нибудь! Эгей! – Горе-охотник едва не пустился бежать без оглядки, но я удержал его свободной рукой. – Стой, дурачина! Ты – мой слуга, – быстро сказал я, садясь в седло. – Возьми мушкет, помалкивай и ничего не бойся.
Сообразительный Бонифаций тотчас водрузил мушкет на плечо, надвинул шляпу по самые брови, а свободной рукой ухватился за стремя.
Через мгновение мы услышали шум, и на поляну вышли несколько человек, вооруженных мушкетами и старыми аркебузами. Их возглавлял средних лет мужчина в зеленом камзоле и зеленой шляпе. Это и были слуги графа де Пейрака, предводительствуемые лесничим.
