Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)
Пройдя полдороги, Оля переоделась в свою одежду, зашвырнула подальше обмотанное в тряпку оголовье молотка и попрятав через каждые сто метров элементы Ростикиной одежды в кусты, с пустой сумкой вышла из посадки и направилась домой. Купив по дороги две булки хлеба, и отламывая от одной из них кусочки, она жевала и думала все ли сделано правильно, и не осталось ли висящих хвостов. Ее раздумья прервала соседка.
– Ты где ходишь Оля! Тебя милиция ищет! Уже час тут с собакой все облазили и подвалы и чердаки! У Ростика были, тоже с собакой.
– Так, где они, нет никого.
– Уехали уже все. Двое осталось, во дворе сидят, всех по очереди опрашивают. Иди бегом туда!
– Уже бегу. Аж подпрыгиваю.
– Заберут тебя и правильно сделают.
– А я им расскажу, что вы из деревни самогон десятилитровыми банками возите.
– Сучка ты Оля!
– А ты, тетка Люба, жена верная, я и твоему мужу могу кое-что рассказать – громко расхохотавшись, Оля направилась через черный ход во двор, оставив изумленную женщину провожать ее глазами.
– Совсем умом повредилась после больницы, – сделала свой вывод тетка Люба.
***Когда Петро увидел ее, неторопливо идущую к группе соседей и жующую по дороге кусок хлеба, он не мог понять, почему он не может оторвать от нее глаз. Поднявшееся над домом солнце запуталось в ее коротких волосах, раздело ее, просвечивая насквозь тонкую ткань ее платья, и он отвел глаза в сторону. Вдруг он понял, почему так хочется смотреть на нее, она излучала покой, она щедро разливала его вокруг себя, все затихало, попадая в его сень. Если бы у Петра было время, он сравнил бы это чувство, с покоем каменных фигур, стоящих на высоких курганах в безбрежной степи. И в нем затихала злость, азарт, волнение схватки когда он смотрел на нее.
– Стрельцова, – позвал он ее.
Продолжая жевать хлеб, она неторопливо подошла к столу положила на лавку сумку с хлебом и села напротив них. Ее глаза были красными от слез, грустными и задумчивыми.
– Где ты ходишь Стрельцова? Сказали, ты за хлебом пошла, мы уже час здесь крутимся, а тебя нет. Что случилось? – Женя подозрительно смотрел на ее красные глаза.
– По улицам ходила, плакала, – просто сказала она, – Ростик пропал, теперь некому меня защитить.
– Нашла из-за чего плакать. Вот Женя над тобой шефство берет, и ко мне всегда можешь обратиться. – Ему показалось, искра бешенства молнией промелькнула в ее глазах. Глядя на него в упор, она сказала,
– Помоги мне, товарищ милиционер, вон видишь того, высокого и худого, это Сеня Жердь. Он вчера на танцах мне сказал, что если до следующей субботы я ему добром не дам, он меня зароет.
– Да ничего он тебе не сделает, а если пальцем тронет, скажешь мне, я с ним разберусь.
– А если я буду лежать в канаве с проломленным черепом, какой мне с этого толк?
– Пойми, Стрельцова, есть закон, то, что ты говоришь, это слова, у тебя даже свидетелей нет.
– Через две улицы отсюда, на улице Ленина, живет начальник горкома партии. Там милиционер часто возле дома дежурит. У него дочь, моя одногодка, я ее видела несколько раз. Вот если бы Сеня ей такое сказал, знаете, что бы с ним было? Его бы забрали в милицию, и оттуда он бы попал в больницу или на кладбище. Такой вот у вас закон, товарыш милиоцинер. – Она грустно смотрела на него. – Спрашивайте, пока я тут. Уеду отсюда, на фабрику ученицей пойду. Тут мне не жить.
Записывая ее показания и обдумывая услышанное, он постепенно успокоился, в поселке было немало персон, которым по плечу роль Бугра в его пасьянсе. А то, что она тут наговорила, это конечно правда, но такова жизнь, так было и так будет. Мы, конечно, меняем ее, она становится лучше, и при коммунизме, такого не будет, говорят, и милиции при коммунизме не будет. Но оперуполномоченный младшего комсостава Петро Цыбудько никак не мог представить когда, и главное как это произойдет.
Когда они с Женей, закончив опрос, направлялись в управление, просмотреть дела названных Олей поселковых бандитов и примерить, на кого из них подойдет роль Бугра, возле них затормозила дежурная машина.
– Залезайте, – крикнул им выглянувший Илья, – едем в поселок. Убийство. Анатолий Караваенко, по кличке Рама, слыхали о таком?
Женя с Петром переглянулись. Это был один из их списка знакомых Ростика в поселке, с которым у того были раньше дела.
***Пока Илья сравнивал найденные ценности со списком пропавшего, Петро с Женей, закончив опрос свидетелей, курили на улице.
– Не мог Ростик, Раму кончить, никогда я в такое не поверю. Это все равно, что я бы пошел с Поддубным бороться и победил. Кто в такое поверит.
– Илья поверит, слыхал, Ростика в розыск, ценности найдены, убийцы известны, дело закрыто. Точка. Премию получим, за два дня такое дело раскрутили.
– А ты что думаешь?
– Что тут думать, Женя. Вот скажи мне, кто положит в сумку с золотом и деньгами, кусок веревки и гвоздодер? На гвоздодере, обрати внимания, ни одного отпечатка. Дураку понятно, что это нам подстава. Но Илья у нас умный, поэтому ему не понятно. Зато понятно, что за раскрытие особо опасного в трехдневный срок, очень много можно получить. Илья уже сказал, что сегодня вечером гуляем.
– На какие шиши?
– Вдова угощает. Сегодня похорон был. Илья уже ей отзвонил, что ее побрякушки нашлись. Так она нас троих в гости приглашает.
– Старовата она…
– Ничего, выпьешь, будет в самый раз.
Они молча курили дальше, а Петро думал, что Бугор оказался чересчур хитрым. Он нашел не одного, а двух Лохов, но не это поражало. Все виденные им за пять лет грабители, умные или глупые, имели одну общую черту, все они были жадными. Оно и понятно, не будет щедрый человек рисковать своей свободой ради денег. Никто бы из них, придумай он такой финт, не отдал бы всех побрякушек.
Понятно, в тайниках, наверняка, было намного больше. Но все равно, подбросить малую часть, это еще было возможно, на это могли пойти, чтоб отвести подозрение. Но отдать больше чем значилось в списке, было там несколько мелочей, которые вдова забыла при составлении списка пропавшего, а потом признала, это было за гранью возможного. Поскольку все ценности найдены, любая причина держать дело открытым отпадала. Петро вдруг понял, что они видят лишь ту картинку этого преступления, которая нарисована и поставлена пред ними, а что за ней, что она скрывает, они даже не догадываются. И заниматься этим у него уже не будет времени. На нем чуть меньше десятка незакрытых дел, и сроки поджимают. Последний раз пробежавшись глазами по списку знакомых Ростика в поселке, и вспоминая, что он о них знает, и потянет ли кто из них роль Бугра, перед глазами Петра постоянно возникала картинка девочки, жующей горбушку хлеба, залитая ярким весенним солнцем.
Если бы Оля знала об этом, ее внутренний голос постоянно о чем-то спрашивающий и рассказывающий, глубокомысленно сказал бы, какие странные пути выбирает подсознание, чтоб натолкнуть нас на правильную мысль.
Но Оля, планируя свои последние дни в родном городе, напряженно думала о том, что писать, а что не писать в своем первом письме Системе, и как это все так устроить, чтоб рыбку съесть, и никуда не сесть.
***Глава вторая
Остаток воскресенья Оля потратила на то чтоб вырыть в подвале яму, куда собиралась спрятать лишние ценности. У соседа была в кладовке небольшая саперная лопата, с войны привез. Поскольку днем, как правило, кладовка была открыта, не составило особого труда незаметно вытащить лопату и поставить на место. Вечером в парке должны были быть танцы и компания начала собираться во дворе после обеда. Оле никуда не хотелось, но дома скоро соберутся друзья отчима, продолжить вчерашние посиделки, поэтому, решив, что танцы будут меньшим из зол, вышла и подсела к ребятам играющим в карты. Ребята уже знали, что Ростик мочканул барыгу, снял с него лавэ и слинял из города. Оля задавала наивные вопросы, а ребята с умным видом ей объясняли.
Затем все дружно направились в парк. Когда они подошли к площадке, Оля сразу заметила, какие взгляды бросают в их сторону ребята из поселка стоящие тесной группой, мрачные и агрессивные. Уже знают, что менты на Ростика убийство вешают, могут нам мстить, мелькнуло в голове. Подойдя к знакомой девчонке с другого двора и перекинувшись с ней парой общих слов, Оля вернулась к ребятам.
– Светка рассказала, Раму в поселке на нож накололи. Менты на Ростика валят. Поселковые забожились, что мстить будут. Зыкают на нас, как на врагов народа. Подрежут после танцев. Линять нам надо втихаря.
– Шо ты гонишь? Не мог Ростик Раму пырануть. Они кореша были.
– Так пойди это поселковым скажи, я это и так знаю.
– И пойду!
– Ты чо, мля, Жердь понтуешься, хочешь пику в кишки получить? Кто, мля, тебя слушать будет? Они за Раму нас на части порвут, им похеру все! Шмара дело говорит, линяем в разсыпняк возле ментов, во дворе соберемся. Как музыка начнет играть, так и валим.
