Дмитрий Хван - Царь с востока

    Промозглым октябрьским днём во Владиангарске встречали долгожданный караван, который был сформирован ещё в Карелии полковником Смирновым. Сделав двухдневную остановку в Енисейске, где люди получили отдых после подъёма по Енисею, и забрав там два десятка мужиков с двумя мальчуганами, охочих до 'службишки онгарской', за что местному воеводе было уплачено сполна, 'Гром' вскоре огласил окрестности пограничья протяжным гудком, появившись у причала ворот в Русь Сибирскую. На этот раз с мостков на крепкие доски причала сходили не только привычные прежде русские крестьяне, мастеровые или ремесленники, нанимавшиеся теперь в ангарских факториях с письменного дозволения дьяка Ангарского приказа и уплаты немалой пошлины, взимаемой с представителя Сибирской Руси, но и пленённые воинами Смирнова шведские солдаты. Большая часть из них, правда, была финнами, поставленными под ружьё королевскими офицерами. Четыреста пятьдесят полоняников оставили на лодиях, пока таможенный пост проходили добровольные переселенцы с Руси, числом до двух сотен. В тот же день, после прохождения таможни и мытья в бане, они получили комплект новой одежды, документы и семейные направления на поселение, которые выдавалось в зависимости от того, чем именно поселенцы могли помочь своей новой земле, каким мастерством они владели либо какое ремесло могли бы освоить. Пообедав в гостевой столовой, без малого двести человек вскоре отправились вверх по реке, к порогам. Там переселенцы должны будут пересесть на подготовленные к их приезду многоместные крытые повозки. Утомлённым долгой дорогой людям оставалось до конечной точки совсем немного, лишь несколько дней пути.

    Теперь Славкова частенько величали по имени-отчеству. Как же, Прокопий Васильевич - новый староста второй линии посада, недавно избранный вместо Тимофея Попова. А прежнего-то старосту сам царь Сокол упросил перейти на реку Уссури - дабы там налаживать хозяйство, да так же справно, как и в Ангарске. Так что Славков, денно и нощно разъезжая по вверенной ему территории на бричке, выделенной в правлении, ревностно смотрел - ладно ли всё, али где надобно усердие приложить? Старался Прокопий, а старание его не было показным, примечал его Сокол. Уж, бывало, хвалил за службу на собраниях в правлении, и на совещаниях в кремле. Ну а на сегодняшний день у старосты стояла задача встретить на причале пароход, который должен будет привезти несколько семей из числа переселенцев. Последнее время их было не так много, как прежде, да и посылались они, как правило, на Амур или Селенгу. Но на этот раз шесть семей, которые были готовы работать в мануфактуре по пошиву полушубков и стёганых штанов, поселялись в ангарском посаде. Сам Прокопий весной, после избрания в старосты, оставил свою работу в расширившейся за последнее время кожевенной мануфактуре, сохранив, однако, за собой обязанность время от времени проверять качество работы её сотрудников, а также дубилен и клееварни. Вот уж середина осени, а замечаний от старосты так и не было. Среди работников мануфактуры большинство было местными - тунгусами и бурятами, для которых занятость на производстве означало едва ли не такое же повышение социального статуса, как и у принятых в солдаты молодых парней. Разделение труда позволяло работать быстрее и выдавать больше продукции, производимой из сырья, поставляемого из халхасских и забайкальских степей. Разделённое на простые операции производство способно выдавать руками нескольких не самых квалифицированных рабочих в целом гораздо больше продукции по сравнению с работой отличного мастера.

    Перед тем как идти на причал, дома Прокопий чинно оправился перед зеркалом, поправил значок старосты на кителе, потрогал ремень и кобуру, после чего надел кожаный плащ - на улице было сыро, с обеда не переставая моросил противный дождик - и вышел к ожидавшей его повозке. Вчера Славков проверил дома барачного типа, где проживали бездетные или холостые до поры граждане, а также работники мануфактур - туда заселялись девять переселенцев. Заглянул староста и в избы, оставленные переведёнными на Амур семьями, в их числе был и дом бывшего старосты - в них селились три семьи с детьми. Всё оказалось в порядке - печи сложены на совесть, дымоходы исправны, отопление пола функционировало отлично, из оконных проёмов не поддувало. Необходимая в быту утварь и инструменты были на месте.

    - Одеяла, подушки, матрацы... - оглядев последнее, староста Славков кивнул и подписал приёмку шестого дома.

    Так вчерашним поздним вечером закончился его рабочий день. Ну а сегодняшний был уже в разгаре. Часы на причале показывали без пяти минут пятнадцать часов дня. Согласно передаче радиста с парохода, подход 'Молнии' ожидался через сорок минут, это время Прокопий решил провести в думках, оставшись в повозке. Вскоре дождь кончился, но воздух был наполнен холодной сыростью, дул резкий, порывистый ветер. Наконец, протяжный гудок прибывающего парохода огласил окрестности. Выйдя из крытой повозки, называемой первоангарцами латинским словом омнибус, Славков поёжился и выпустил изо рта облачко пара. Причал был пуст, если не считать ещё трёх повозок, ждавших переселенцев и нескольких рабочих, возившихся с паровым краном, подготавливая его к работе - с 'Молнией' прибывала и баржа с углём.

    Пароход, заранее сбавив ход, подходил к причалу. Скинули швартовы, спустили мостки - и первой на берег организованно сошла небольшая группа молодых парней, вернувшихся в Ангарск на зиму из Удинска, за плечами винтовки, за спиной рюкзаки. Следом гурьбой, в сопровождении помощника капитана - переселенцы.

    - Здорово, Прокопий! - обменявшись рукопожатием, воскликнул речник. - Принимай! По списку девятнадцать человек.

    - Граждане! - с традиционного для первоангарцев обращения начал Славков, подойдя к людям, которые, кутаясь в выданные им плащи, только присели на свои пожитки. - Проходите в повозки, садитесь на лавочки. Скоро вы будете дома!

    'Омнибусы' один за другим останавливались у каждого из домов, где староста сдавал очередную семью на руки своим помощникам. Они, в свою очередь, помогали новым соседям осмотреться в доставшемся им доме. Подъехали, наконец, к дому бывшего старосты, в который должна будет заселиться семья Ивана Горицкого, получившего эту фамилию на таможне от Горицкого монастыря, при котором он когда-то числился в работниках. Семья его состояла всего из трёх человек - жена Агафья да семилетняя дочка Марья. Но ожидалось пополнение - Агафья была беременна.

    - Проходите, - Прокопий открыл калитку, впуская Горицких. - Дом хороший, тёплый. У меня такой же, - добавил Славков подошедшему Ивану.

    - Богато... - только и молвил тот. - Не хуже хором матушки-игуменьи.

    - Да, - улыбнулся староста. - За домом огород, яблоньки... Ежели котейку завесть надо, то в правлении потом справитесь. Козу, кур, гусей дадим...

    - Я уж ко всему привычный, - почесал лохмы Иван, стянув шапку. - Ты вот скажи, не тая, Прокопий... Нешто вот и дом... И коза... Да и котейка, - усмехнулся новоиспечённый Горицкий. - Всё это за просто так, токмо работать надобно?

    - И плодить детишек! - подмигнул Славков.

    - А ежели я корову захочу, дашь ли? - хитро прищурил глаз работник, переглянувшись с женой, которая тут же покраснела из-за мужней наглости.

    - Корову дать - оно дело-то нехитрое, - вздохнул Прокопий. - Мне тоже Пеструху привели на двор. Да только отдал я её взад.

    - Ишь ты! - удивился Горицкий. - Отчего же так?

    - А на кой она мне? - приглашая Ивана в дом, сказал Славков. - Нам с ней управляться некогда - дети в школе, мы на работе. Подумковал я, да и отдал её на ферму.

    - Куды? - встал на крыльце Горицкий.

    - На ферму, - пояснил Прокопий. - Там все коровы содержатся разом, а оттуда молоко развозят по домам - и с утренней, и с вечерней дойки. И навоз, коли надо, завсегда есть.

    - А кой тогда приводили?

    - Маху дали, - пожал плечами Славков. - Потом подумали, как народу проще будет, да и сделали фермы, а туда взяли скотников, доярок да пастухов. Всё из этих, тунгусов наших. Справный народец, ежели не дикой.

    В пустых ещё сенях разулись и прошли в дом. Агафья, увидев просторную, светлую и чистую светлицу, сразу же ахнула, привалившись к стенке.

    - Батя! Батя! Глянь-ко, куколки тута есть! - дочка, взвизгнув от радости, нахватала целую охапку тряпичных игрушек и принялась кружить с ними по светлице.

    - Печка топится не по-чёрному, - сразу указал Прокопий, присаживаясь на лавку у застеленного скатертью стола. - Иван, завтра дрова тебе привезут, а опосля...

    - Батя! Всё видать, что снаружи! - Марья, встав на лавку, прильнула к окну. - Как прежде видали - на корабле да в столовой!

    - Опосля в правление зайдём с тобою, Иван Тихонович, потом поедем мануфактуру смотреть, - проговорил Славков, после чего встал, а у двери, надевая шапку, он добавил: