Город Звёзд - Мэри Хоффман
Сейчас все они выстроились в ряд, все в красно-желтых бархатных костюмах, парчовых плащах и роскошных шляпах с загнутыми кверху полями и великолепными перьями. У Паоло этот наряд дополнялся серебряными шпорами и шпагой. Позже они присоединятся к потоку людей, в гуще которого будут рядом с изображением Овна вести Архангела. Сама Джорджия тоже должна будет присоединиться к процессии, надев свой металлический шлем и сидя верхом на лошади, которая на время парада заменит ей Архангела. Было бы непростительной ошибкой заставлять скакуна бесполезно растрачивать хоть каплю сил еще до начала скачки. А пока что все шли пешком, чтобы вместе с другими округами принять участие в sbandierata на площади у папского дворца.
Лючиано нигде не было видно, хотя Джорджия заметила среди толпы Детриджа, сопровождавшего женщину в красном бархатном платье и накинутом на плечи желтом шелковом плаще, женщину, которая не могла быть никем иным, кроме как Сильвией.
* * *Энрико стоял на площади Близнецов, любуясь sbandierata. На мгновение ему показалось, что в одном из окон лечебницы он увидел лицо герцога Никколо, державшего в руках что-то, похожее на куклу или статую. И тут же он ощутил нечто вроде шока, поняв, что это бесчувственное тело юного принца ди Кимичи.
Окончательно обезумел, подумал Энрико. Будет ли сейчас для герцога иметь хоть какое-то значение, кто выиграет Скачки? Может быть, имеет смысл потратить еще малую толику из полученных от герцога и Папы денег и в последний момент заключить дополнительную сделку с Шелковым, наездником Близнецов? Острый взгляд Энрико шарил теперь по площади, выискивая бело-розовые пятна в непрерывно меняющейся палитре разноцветных платков и шарфов.
* * *Папа сам провел герцогиню к ее месту— между Родольфо и Гаэтано — на трибуне Близнецов перед папским дворцом. Фабрицио ди Кимичи был уже там — Карло представлял семейство в округе Девы, — но несколько свободных мест всё еще оставалось, включая и предназначенные для других гостей из Беллеции, Больше всего бросалась в глаза пустота на том месте, где должен был находиться герцог Никколо. Судя по замечаниям, которыми шепотом обменивались его сыновья, никто не знал, прибудет ли тот к началу Скачек.
День был солнечным и жарким: позади герцогини Барбара стояла с белым кружевным зонтиком. На Арианне было белое шелковое платье, а ее маску украшали белые павлиньи перья. При выборе цвета было проявлено неплохое чувство такта — чисто белый цвет не выглядел контрастом белому с розовым Цветом Близнецов и не напоминал цвета какого-либо другого округа. Только Арианна и ее горничная знали, что под широкой шелковой юбкой герцогини скрываются ярко-красные с желтым подвязки.
Братья ди Кимичи были одеты в пурпурный и зеленый цвета Девы и, разумеется, предпочли бы стоять на своей трибуне по другую сторону Поля. Однако так же, как во время праздничного пиршества, им приходилось, заменяя отца и поддерживая семейную честь, держаться рядом с беллецианскими гостями, Болезнь Фалько уже имела далеко идущие дипломатические последствия, и никто из братьев не знал, к чему всё это приведет. Сейчас они плыли в совершенно неизведанных водах, и лишь превосходное воспитание помогало им не пойти ко дну.
Атмосфера была напряженной, и даже Родольфо в своем черном бархатном костюме, не украшенном никакими цветными значками или лентами, судя по всему, немного нервничал,
— Что случилось? — прошептала ему Арианна. — Где герцог?
— Что-то неладно, — тихо ответил Родольфо. — Лучше бы Джорджия не участвовала в этих скачках. Ей надо вернуть сюда мальчика. И я по-прежнему беспокоюсь о Чезаре.
— А что с Лючиано? Где он?
Родольфо вздохнули, покачав головой, ответил:
— Не знаю. И тут всё идет не так, как следует. Сейчас он несчастнее, чем когда-либо после того, как оказался здесь — и в этом есть доля моей вины.
— А вот и доктор Детридж, — сказала Арианна, увидев, как пожилой ученый, отвешивая поклоны и целуя руки дамам, занимает свое место на трибуне Близнецов. Прибыл, однако, он один.
* * *Лючиано не находил себе места. Джорджия ушла, чтобы получить благословение, а он продолжал бесцельно бродить вокруг конюшен Овна. Его не покидало тягостное ощущение, что, куда бы он ни направился, это всё равно окажется не тем местом, где ему сегодня следует быть. Так рано идти на Поле не было никакого желания, хотя ему и хотелось бы увидеть предшествующий Скачкам парад. Однако стоять на трибуне Близнецов вместе с собравшимися там ди Кимичи у Лючиано и подавно не было никакого желания, хотя бы потому, что бегство с заполненной аристократами трибуны было бы просто невозможно.
Слово «бегство» заставило его подумать о Чезаре, почти наверняка посаженным где-то под замок до самого окончания Скачек. При этой мысли Лючиано начал расхаживать по мощеному двору конюшен, вспоминая, как год назад сам был схвачен и оказался в плену. Конечно, Чезаре грозит гораздо меньшая опасность, чем грозила тогда Лючиано. Чезаре отпустят, и у него, самое большее, останется горькое разочарование из-за упущенной возможности принять участие в Скачках этого года. Жизнь же Лючиано тот плен изменил раз и навсегда.
И всё же каждый час, проведенный Чезаре в заточении, заставлял Лючиано заново переживать те муки, которые он испытывал, попав в руки ди Кимичи и его шпиона в синем плаще. Казалось более чем вероятным, что сейчас Чезаре находится в руках того же мерзавца. И тут в памяти Лючиано всплыли слова, услышанные им от Фалько незадолго до того, как тот покинул Талию. «Мне всё кажется, что во дворце есть кто-то еще, — сказал тогда мальчик. — Что кто-то следит за мной».
Внезапно Лючиано стало ясно, что надо делать. Он побежал узнать, можно ли запрячь лошадей в карету, но никого из конюхов не было на месте, а он сам с этим никак не сумел бы управиться. Зато Дондола спокойно жевала сено в своем стойле, а седлать ее Лючиано уже научился. Он неуклюже вскарабкался на спину кобылы, воспользовавшись специально поставленным для этого во дворе большим камнем, и они
