Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
Наконец, часа через полтора, он закончил. Разрешил всем курить и сам достал папиросу. Присел на край стола, показывая, что официальная часть закончена.
– Соответствующие приказы вы получите в установленном порядке и в должное время, а сейчас я хотел бы, чтобы вы все уяснили нашу основную стратегическую концепцию. Немцы во все времена очень точно и детально разрабатывали свои планы и диспозиции. Значит, наша задача – с первого дня сломать все их расчеты. Они привыкли и умеют вести войну регулярную, они доказывали это. И еще докажут нам не раз. Что можем предложить им мы? В существующих условиях? Армию, готовую «умереть за СССР»? Мало. Ленин писал, что в современной войне побеждает тот, кто имеет «высочайшую организацию и лучшие машины». Как у вас насчет «лучших машин», товарищ генерал? – обратился Берестин к генерал-майору с танковыми эмблемами.
– Командир одиннадцатого мехкорпуса генерал Гоцеридзе, – представился тот. – В составе корпуса девятьсот десять танков всех типов, из них «Т-34» шестьдесят шесть штук, «КВ-1» пятьдесят, «КВ-2» двадцать один. Остальные – «Т-35», «ВТ-5», «БТ-7» и «Т-26». Нуждаются в среднем ремонте двести пятьдесят пять танков, в капитальном – сто девяносто семь…
– Хорошо, товарищ Гоцеридзе. В том смысле хорошо, что владеете обстановкой. А так, конечно, хреново. Значит, я буду рассчитывать на корпус и задачи ставить соответственные, а у вас едва дивизия. Павлову до сего дня рапортовали, что у вас корпус? Так?
– Не совсем, товарищ командующий.
– Значит, вы молодец и докладывали правду, а Павлов врал выше уже самостоятельно. Для фронта в целом и для вас лично от этого ничего не меняется. Садитесь. У остальных, как я понимаю, не намного лучше. А война, как я вам говорил, может начаться в любой следующий день. Когда она начнется, мы можем оказаться без планов развертывания и взаимодействия, без связи, без информации об общей обстановке. Но в таком случае каждый из вас должен усвоить, как раньше «Отче наш», а теперь «Краткий курс»: единственное, чем вы сможете принести пользу, потеряв связь со мной и соседями, – это искать и находить способы нанести немцам максимальный ущерб. Только! Если не получите больше никаких приказов – действуйте как Денис Давыдов. Наплевать вам на линию фронта, на количество врагов – бейте, где найдете и сможете, причем так, чтобы наши потери были меньше вражеских. Если позволит обстановка – с боями прорывайтесь к старой границе. Сумеете – занимайте выгодные для обороны рубежи, населенные пункты, укрепрайоны и держитесь до тех пор, пока в состоянии наносить врагу ущерб больший, чем ваши потери. Завтра же начните подробную рекогносцировку, спланируйте все мыслимые варианты действий, пути подвоза и эвакуации, маневры вдоль фронта и в глубину. Возьмите на учет весь гражданский транспорт и продумайте способ его мгновенной мобилизации в нужный момент. Раздайте в войсках двух-трехнедельный запас боеприпасов, горючего и продовольствия, остальное оттяните на тыловые рубежи, туда же заблаговременно эвакуируйте неисправную и ненадежную технику. Особенно танки. Из мехкорпусов необходимо выделить отряды, укомплектовать их наиболее боеспособными машинами, пусть это будут полки или бригады, но полного штата и готовые выполнить любую задачу. В открытых боях – танки против танков – разрешаю использовать только «Т-34» и «КВ», да и то в редких случаях, остальные танки – только из засад. Если мы все это успеем запомнить и усвоить – врасплох нас не застанут. Разумеется, все это я говорю вам именно на тот случай, если мы больше не сумеем встретиться. Но в ближайшие дни я намереваюсь лично посетить большинство соединений. Тогда поговорим с каждым и более конкретно. Вопросы есть?
После товарищеского ужина Берестин остался вдвоем с членом военного совета Третьей армии, дивизионным комиссаром Кирилловым, с которым сейчас прогуливался по темному, освещенному лишь полной луной парку. Комиссар, мужчина лет тридцати пяти, попавший на свою должность год назад с поста зав. кафедрой истории партии ИФЛИ, показался Берестину мыслящим человеком, захотелось пообщаться с ним неофициально. Однако разговор не получался, Алексей уже чувствовал раздражение.
– Вы тут за последние годы настолько перепугались сами и запугали всех окружающих, что я и не знаю, как теперь людей перевоспитывать. И вы, политработники, к этому руку приложили.
– Как раз напротив, мы воспитываем людей в духе превосходства нашей идеи.
– Бросьте. С одной стороны, вы внушаете людям, что вероятный противник не только слаб, но и готов рухнуть при первом ударе, а немецкий пролетариат непременно поднимет восстание, как только Гитлер на нас нападет. А с другой – вы настолько этого же Гитлера боитесь, что готовы вообще у бойцов винтовки отобрать, только бы, боже упаси, не спровоцировать фашистов на нападение. И немцы все отлично видят и смеются над нами! Разве так к большой войне готовятся?
– А вы считаете, что нужно пропагандировать силу врага?
– Безусловно. Солдат должен знать прежде всего сильные стороны неприятеля. Тогда он сможет мобилизовать для борьбы все свои силы и возможности.
– А партия считает, что необходимо прежде всего внушить бойцам веру в несокрушимую мощь нашей армии и неминуемое поражение любого агрессора…
Берестин резко повернулся, размалывая каблуками кирпичную крошку. Схватил комиссара за ремень портупеи и с яростью почти выкрикнул ему в лицо (вот когда, наконец, не выдержали нервы!):
– Вы кто: идиот или провокатор? Какая партия так считает? Вспомните работы Ленина, перечитайте материалы ЦК времен Гражданской войны! Или же убирайтесь лучше из армии к чертовой матери! В партшколу для дефективных активистов! С немцами завтра воевать, двести дивизий и пять тысяч танков завтра начнут нас с вами в дерьмо растирать, а вы чему войска учите?
– Товарищ командарм!… – отшатнулся Кириллов. В голосе его звучали возмущение и обида.
– Что – командарм? – Берестин выпустил из руки портупею. Отступил на шаг и сел на подвернувшуюся скамейку. Закурил и затянулся, успокаиваясь. Потом даже улыбнулся. – Не понравилось? Интересные вы все же люди. Когда в глаза правду сказал – возмутился комиссар. А когда не мою – ленинскую правду при вас черт знает во что превращают, – это вы принимаете спокойно.
Берестин увидел на лице комиссара прежде всего растерянность. Для него слова командующего выходили за пределы мыслимого. «Жаль, – подумал Алексей. – А вроде на вид ничего парень».
– Закури, комиссар. И не бойся. Я же не боюсь. Большевики за свою правду и на каторгу, и в петлю шли, а ты чего испугался?
Кириллов, очевидно, сообразил, что от командира не следует ждать непосредственной опасности, но продолжал гнуть свое:
– В условиях капиталистического окружения любая дискуссия в партии…
– Да хватит тебе… Редкий шанс теряешь – с командующим по душам поговорить. Насчет этого трепа я тоже мастер, почти кандидат философии, да такой, что тебе и не снилось.
– Как это так? – профессионально вскинулся Кириллов. – Я как раз кандидат и именно философии.
– А много ли ты знаешь об экзистенциализме, бихеовиоризме, неотомизме, прагматизме, о трудах Сартра, Адорно, Хайдеггера, Маркузе, Тойнби, Ростоу? О теории стадийного роста, постиндустриального общества, неоиндивидуализме и еврокоммунизме? Вижу, что мало… – Берестина опять понесло. Не потому, что он потерял над собой контроль, ему просто интересно было подбрасывать подходящим людям опережающую информацию. Кириллов показался ему подходящим.
– Западной философией я мало занимался, и переводят у нас далеко не все. Языков же я не знаю… – честно признался комиссар.
– Я не в упрек, а к тому, что есть многое на свете, друг Горацио… Ну а как историк партии, ты никогда не думал, что слепой догматизм опаснее любой оппозиции?
– Обострение классовой борьбы требует монолитного единства.
– Опять штампы. Если ты лично во всем этом так уверен – мне тебя жаль, Михаил Николаевич. А если думаешь одно, а пропагандируешь другое…
– Сергей Петрович, – Кириллов вроде на что-то решился. – Неужели не страшно знать, что ты прав, и все же умереть врагом?
– Значит, все же были и у тебя сомнения? Конечно, страшно. А как декабристам было? Уж тех вообще никто понять не мог, ни свои, ни чужие. Выходит, бывают моменты, когда следует решать, что тебе дороже, шкура или идея. Но я вижу, что к разговору ты не готов. Поэтому оставим. Библию читал? «Не вводи во искушение малых сих…» Об этом тоже подумай, как и о том, что я вот думал и делал, что считал правильным, отсидел, сколь пришлось, но сейчас – командующий, а ваш Павлов делал, что прикажут, и даже предвосхищал, а сейчас снят, и слава богу, а то мог кончить куда хуже и с собой в могилу еще с полмиллиона прихватить.
– Сергей Петрович, я вижу, что политическая линия поменялась, но прямых указаний ведь не было. Я не хочу в нашем теперешнем состоянии вдаваться в причины, я прошу сказать, что политсостав армии должен сейчас делать. И лучше бы в письменной форме.
