Русь Черная. Кн1. Темноводье - Василий Кленин
Шли тяжело, в лицо врагу бил омерзительный ледяной ветер, а на берег всё сильнее наваливалась вечерняя темнота. Но они шли — многочисленная пехота, снаряженная заметно лучше большинства из тех, что сейчас топтались перед «окопчиком».
Вот они-то и вышли прямиком на мародерствующих бираров.
Глава 69
— Не увлекайтесь! — в полный голос крикнул Дурной, прекрасно понимая, что в шуме боя и при таком ветре его не услышат. — Уходите!
Кто-то заметил врага и принялся погонять олешек, но некоторые из оленеводов буквально ослепли от валяющегося под ногами богатства. И попали под слаженный удар сначала пеших латников с низовий, а затем их накрыли воины с берега. Нескольких бираров перемололи походя. Многосотенная масса забурлила вокруг выпотрошенных телег, не зная, что делать дальше. Где-то далеко, ниже по течению темнели еще большие сгустки войск, тоже не понимающие: идти ли им в бой или не надо.
И ровно в этот самый момент — на берег выкатили конники Галинги! Полторы сотни или чуть больше — да на многократно превосходящего их врага!
— Что… Как… Кто приказал? — растерянно бормотал Дурной, глядя, как рушится очередная его «гениальная» задумка. «Засадный полк» Галинги если и должен был ударить, то в самый неожиданный момент и максимально в спину. А вышло, что даурский «эскадрон» вылетел прямо на готовую к бою пехоту.
Как? Почему? Почему сейчас? Не исключено, что боевому деду Галинге просто наскучило ждать команды — и он рванул на берег размять косточки.
«Только в ближний бой не ввязывайся! — мысленно умолял Санька недотестя. — Если пехота в вас вцепится — это конец…».
Но, конечно, глупо давать советы такому стрелянному воробью, как Галинга. К тому же, под его началом находилась не очередная солянка из разноязыких союзников, а почти исключительно воины его рода. Все беспрекословно слушались князя, все понимали его приказы. Конница носилась по берегу, кружила, выманивала пехоту, засыпая его стрелами и легкими метательными копьецами. «Эскадрон» легко и как-то естественно делился на две части, Галинга с Делгоро уводили свои половинки в разные стороны, растаскивая пехоту всё шире и шире. Пока одни из врагов сжимались за щитами, выставив копья, другие кидались вперед, желая захватить добычу. А «добыча» вдруг резко разворачивалась и, как единый организм, катком сносила зарвавшуюся пехтуру.
Санька так залюбовался слаженной работой конницы, что даже о страхе позабыл. Теперь он понял, почему дауры так упорно хотят воевать именно родами. И как глупо выглядит «научный подход» Дурнова, который хотел всех расставить по родам войск, унифицировать, поставить командиров… Устав бы еще написал, умник! Вон что случилось с его тяжелой пехотой, собранной «по науке»…
Единственное, что продолжало смущать Саньку в атаке Галинги: такими темпами он маньчжурское войско неделю будет истреблять. Пехота хоть и выглядела бессильной против атак даурской конницы, но и сама почти не несла потерь. В контексте имеющихся у маньчжуров людских ресурсов — около нуля. А где-то там, во главе колонны у них еще и конница имеется…. В изобилии.
В это время сеча у «окопчика» практически прекратилась. Маньчжуры так увлеклись схваткой с конницей, которую посчитали главным врагом, что на берегу ограничились только пассивным заслоном. Паузу казаки и дауры использовали с пользой: привели себя в порядок, унесли раненых. Дурной собрал, наконец, весь стрелковый отряд.
— У кого порох имеется — дать тем, у кого его нет, — безапелляционно заявил он, и теперь никто спорить не стал.
— Ох тыж, дрянь! — возопил вдруг Старик, не перестававший следить за схваткой. — Ты поглядь!
А на берегу произошло неизбежное. Отряд Галинги мог измываться над пехотой до первой ошибки. И рано или поздно эта ошибка должна была случиться. Уж неясно: по хитрому умыслу какого-то неведомого командира или случайно, но «половинка» Галинги погналась за очередной зарвавшейся группкой латников — и оказалась между двух пеших отрядов. Те тут же рванули на сближение — и часть конницы попала в тиски. Некоторые могли вырваться… Но, похоже, сам князь оказался в безвыходном положении — и его люди не стали бросать своего предводителя. Ну, а когда Делгоро увидел, что его отцу угрожает опасность, то тут же послал свой отряд в лобовую атаку.
— Нет! Нет-нет-нет! — запричитал Дурной.
И тут же понял, что сейчас всё решится.
— Нехорошко! — крикнул Известь. — Готовь всех к бою! Бараган — делай всё, как он! Не перечить! Только вместе! Или все поляжем!
Он повернулся к своим.
— Мы идем на выручку. Пищальникам — не стрелять, пока не дам команду! Кто дернется — лично придушу.
Холодная, как накативший ветер, ярость полыхала в груди беглеца из будущего. Ярость, прежде всего, на самого себя, свою былую самоуверенность. Но окружающие этого не знали, и инстинктивное желание прижать давно отпавший хвост зашевелилось в душе каждого второго.
Убедившись, что Нехорошко готов к атаке, атаман вытащил, наконец, проклятую саблю и заорал так, что вены на шее вспухли:
— Вперед!
Копейный казацко-даурский отряд с ревом перехлестнул за каменно-снежный бруствер и вздувшейся рекой смёл заслон. Следом плотной группой шли пищальники. Как хоругви, несли они свои пищали и самопалы: заботливо и торжественно. Оно и понятно — в ледяных от мороза стволах хранился последний заряд.
Странное зрелище: более полусотни стрелков потенциально являлись самой разрушительной силой на поле боя, но при этом, были практически беззащитны. Копья почти всех остались в «окопчике»: некуда и некогда было их девать. Почти у всех на поясах имелись сабли или топоры, но поди достань их в сутолоке боя. Опять же, достать клинок — значит, отбросить пищаль. А на огнестрел сейчас главная ставка.
Союзная пехота спешила на помощь даурской коннице. Спешила открыто, не скрываясь, но умудрилась добраться почти незамеченной. Маньчжуро-дючеры пехота увлеченно рвали и кромсали конницу Галинги. Конечно, кто-то умудрялся в сутолоке боя обернуться, увидел угрозу и даже наверняка кричал сотоварищам… Но никто их не слышал в этом сплошном реве, намешанном из звона оружия, криков ярости и воплей боли. По итогу, лицом к лицу наступающих встретила хорошо,
