Космопорт - Сергей Чернов
Наблюдаю через широкое бронестекло за процессом. Вместе с Андреем, хозяйкой Ташей и парой лаборантов. Завораживает. Нет, настолько сложный объект, как «Симаргл», одним нахрапом не слепишь. Поэтому работы комбинируются всевозможные, вплоть до ручного труда. Время от времени подставляются заранее изготовленные детали, которые сращиваются с основной конструкцией. Только что закончилось напыление засекреченным сплавом водородных баков. Изнутри, разумеется.
Подвижные соединения — на подшипниках, на валах — тоже 3D-печати не подвластны. В такие моменты как раз ручной труд используется. Заодно проверяем и совершенствуем скафандры. В рабочей зоне воздуха нет. Аргон на одну десятую атмосферы. Опять-таки опытным путём выяснили, что это максимальная плотность, при которой качество работ идентично условиям полного вакуума. В скафандрах давление 0,35 атмосферы при повышенном содержании кислорода. Тоже опытным путём выяснили, что достаточно пятидесяти процентов.
По итогу разница давлений всего в четверть атмосферы, что заметно облегчает движения. НИОКР по скафандрам ведётся в двух направлениях: лёгкий — для подобной работы в среде инертного газа, и более мощный — для открытого космоса. Есть сдвиги в разрешении проблемы сгибания пальцев в скафандровых перчатках. Любые проблемы можно одолеть, если голову приложить.
Смотрю чертежи и прочие спецификации. Хмыкаю.
— Андрюш, я смотрю, ты наплевал на мои рекомендации копить изменения, а затем вносить кучей?
Помню, он предлагал укрепить ребро жёсткости в одном месте.
— Подумал и пришёл к выводу, что ни к чему их копить. За неполный час с Ташей внесли изменения в программу — и всё. Дело в шляпе.
— Насколько увеличил массу корабля? Вы, гляжу, совсем расслабились, да? Борьба за каждый килограмм лишнего веса вас не касается?
— Вить, ну ты чего? Там всего шестьдесят грамм вышло, какие килограммы?
— Да? — гляжу лист изменений.
Действительно, увидел я двузначное число и возмутился. А то, что это граммы, а не килограммы, мозг не зафиксировал.
— Ну, считай, вывернулся.
Таша за всё время не проронила ни слова. Выйдя из студенческой поры, она заметно подросла, включая и вторичные половые признаки. Девке замуж пора, а она тут российскую науку вперёд двигает.
— Слушай, Вить, а ты в курсе, что женский организм намного выносливее и крепче мужского? — Андрей резко меняет тему.
Хочет, чтобы я быстрее забыл факт его неповиновения?
— Это ты к чему?
— Как «к чему»? К тому, чтобы заранее подумать о женском участии в полётах!
Таша тихо улыбается, уподобляясь Моне Лизе. Как и я, считает, что Андрей в ересь впадает?
— Ты думаешь, наши славные предшественники совершенно зря избегали посылать на орбиту женщин?
— Так они же лётчиков всегда посылали! А среди них ни одной женщины не было. Сначала.
Лётчиков, военных, это так. Один Феоктистов являлся гражданским, инженером по специальности. Савицкая в 82-ом году, наверное, и полетела, потому что лётчицей была. Возможно, единственной в то время.
В рабочей зоне пауза. Активные действия закончены, рабочие уходят в шлюз, манипуляторы собираются в нейтральное, нулевое положение. Мы с Андреем выходим на волю. В солнечный, уже привычно жаркий день. И сразу к машине, стоящей в тени. На солнце их оставлять не рекомендуется. И обычный цвет — белый или бежевый. Чёрный автомобиль может докрасна раскалиться.
И всё это время Андрей мне втирал и втирал. Пел оду женщинам — ничего не имею против. Спорту. Тоже согласен.
— Фигуристки, гимнастки, прыгуньи в воду испытывают перегрузки до десяти «же». И всё мимоходом, в рабочем режиме.
— Ладно, убедил. Дальше что? — осторожно включаю акклиматизатор. Температуру, разогнавшуюся до тридцати градусов, надо снизить градуса на три-четыре. Постепенно. Как ни странно, в жаркую погоду кондиционер подвергает риску простудиться больше, чем морозная зима.
— А дальше… — Андрей одаряет меня широкой улыбкой. — Мы нашли одну такую спортсменку. Ты не представляешь! — он возбуждается почти до неприличия. — Она в первый же день испытаний выдержала пятнадцать «же» и даже глазом не моргнула, — мой зам переполнен восторгом.
— Э-э, — начинаю волноваться, — вы чего там удумали? Прекратить немедленно! Сейчас девчонка даст дуба на испытаниях, а нам всем потом отвечать?
— Да не-е-е… нормально всё будет, — Андрей отмахивается с настораживающей беспечностью. — Вокруг целая бригада крутится, после каждого испытания проверяют организм чуть ли не поклеточно. Нагрузку повышаем плавненько-плавненько. За полторы недели довели до двадцати «же».
Завожу машину. Здесь нет ни ГАИ, ни ГИБДД, ни прочих кровососов, так что можно спокойно навыки вождения совершенствовать.
— Андрюш, пойми, — кажется, мой друг кой-чего не понимает, — женщина — сложнейший биологический механизм. Ей в будущем рожать придётся, а вы тут опыты над ней устраиваете. Я не возражаю против женщин в космосе, но они полетят туда исключительно тогда, когда мы обеспечим достаточный уровень комфорта и безопасности.
— Не придётся, — Андрей хладнокровен. — Её организм уникален, но недостатки есть. Какая-то аномалия, рожать она неспособна, так что бояться в этом плане нечего. Зато выносливость и резистентность к перегрузкам феноменально высокие.
Задумываюсь. И автомобиль чуть дёргается вслед за мной, когда Андрей спрашивает в телефон:
— Алиса у нас где? — выслушивает в ответ неразборчивый для меня бубнёж.
Алиса⁈ Не, только не это!
— Извини, Вить, не выгорит сегодня. У неё выходной, в город укатила.
— С другим именем не могли найти? — не сдерживаю неудовольствия.
— А что не так?
— Всё так. Только мою первую девушку, с которой я девственность потерял, так зовут.
Он знает о наличии у меня детей, но без подробностей. Ещё бы я кому-то их выкладывал, даже и друзьям.
— Не вопрос, — чуть подумав, заявляет дружок. — О паспортном имени забудем, дадим ник. Какое имя тебя устраивает?
— Увижу — скажу. Значит, завтра?
Уже на уличной жаре Андрей кивает:
— После обеда будем тебя ждать. Звякни перед приходом.
14 июля, среда, время 13:10.
Байконур, комплекс Агентства, обитель Оккама.
Запретил шутникам обзывать резиденцию весёлых парней Пескова «Обителью Зла». Сразу не помогло. Пришлось объяснить, что чёрта поминать не надо, иначе явится. Так и стихло. Космонавтика — заповедник суеверий и ритуальных традиций. Современные критики освящения стартов православными священниками страшно далеки от космического народа. Такие обычаи появляются и укрепляются сами собой. Достаточно разок священнику окропить ракету святой водой, а ей безупречно исполнить своё предназначение, и всё. Как полюбил говорить Андрей — дело в шляпе.
Андрей занял простое прямоугольное пятиэтажное здание и сделал его непростым. В середине на
