Старуха 5 - Квинтус Номен
– Не заменит, и я все еще пытаюсь объяснить почему, но меня постоянно прерывают.
– Хорошо, Вера Андреевна, товарищи пока помолчат, – сказал Сталин и внимательно всех сидящих в зале оглядел.
– Хорошо, я продолжу. Как химик продолжу. Угольный ректор всем хорош, но он, кроме исключительно полезного и страшно ядовитого плутония нарабатывает во внеземных количествах и углерод-четырнадцать. И слово «внеземной» здесь является точным научным термином: даже стомегаваттник этого радиоактивного углерода продуцирует на порядки больше, чем его образуется в земной атмосфере под действием космических лучей. Да, радиоактивность его невелика, у тому же бета-излучение его имеет невысокую энергию, но этот углерод гораздо более реактоспособен, чем углерод-двенадцать, и окисляться, превращаться в углекислый газ он будет гораздо быстрее. А с углекислым газом он будет попадать в растения, из них – в живые организмы. И, хотя он и не будет немедленно превращать эти организмы в мертвые, он будет здорово так подгаживать репродуктивной системе живых существ. Всех живых существ, включая человеческие. Я думаю, что прирост дебилов и уродов в человеческой популяции раз так в десять нам особой радости тоже не принесет, но если мутирует под воздействием такой слабой радиации какой-нибудь болезнетворный микроб или вирус…
– То есть, как я понял, вы и старые графитовые реакторы…
– А обещали меня не прерывать… Иосиф Виссарионович, давайте я сначала все скажу, а потом уже вы мне всякие вопросы и позадаёте. У меня в институте уже отработан довольно простой способ выделения радиоактивного изотопа из облученного графита, но во-первых, пока у нас есть именно лабораторная, а не промышленная технология, а во-вторых, все же для нейтрализации радиоактивного углерода нам потребуется реактор гораздо более мощный. Поэтому я категорически против мощного именно графитового реактора…
– Вы предлагаете заняться разработкой мощных водо-водяных реакторов? – с очень недовольным видом поинтересовался Курчатов.
– Ну, это тоже было бы неплохо… да, для начала в энергетических целях ВВЭР был бы оптимален, в том числе и по стоимости.
– Но водо-водяной большой мощности обойдется в разы дороже!
– Да, Игорь Васильевич, вы абсолютно правы. В изготовлении ВВЭР будет раза в два дороже угольного, но если учесть затраты на утилизацию реакторов после того, как они отработают свой срок… Я думаю, то есть я убеждена в том, что ваши реакторы прекрасно проработают и расчетные десять лет, и двадцать, и даже пятьдесят – но в конце концов его все равно придется утилизировать, и утилизировать так, чтобы остаточная радиация на месте, где он стоял, не превышала естественного уровня. Но тут надо иметь в виду, что нарабатываемый в водяном реакторе тритий имеет время полураспада в семнадцать лет, а этот чертов углерод – в пять тысяч семьсот лет! И даже если не учитывать того факта, что трития нарабатывается на порядок меньше, всего за сотню лет его распадется достаточно, чтобы считать наведенную радиацию ничтожной. А к остановленному угольному… графитовому реактору подойти можно будет без опаски примерно через тридцать-пятьдесят тысяч лет. Вы знаете, как изготовить контейнер для реактора, который полста тысяч лет будет сохранять герметичность? И, главное, во что такой контейнер нам обойдется?
– Ну…
– Вот и я не знаю, и никто не знает. Поэтому углерод этот нам придется извлекать и преобразовывать в стабильные элементы в более мощном реакторе. Но как раз для таких целей водо-водяной подходит не очень, и… я неправильно выразилась, требуется не более мощный реактор, а реактор с более мощный нейтронным потоком. На порядки более мощным…
– Вера Андреевна, а почему вы урановый котел постоянно называете реактором? – спросил Хлопин.
– Привычка. Я же химик, и любой агрегат, внутри которого происходит какая-то реакция, называю именно реактором. А разницы в том, химическая это реакция или ядерная, я, честно говоря, не вижу.
– А вот более мощного нейтронного потока… вы можете предложить действенные способы получения такого?
– Могу, но это явно не тема сегодняшнего совещания.
– Вера Андреевна, – прервал разговор с Хлопиным Сталин, – я так понимаю, что строительство графитового реактора особо большой мощности мы не можем себе позволить по причинам того, что вред от него окажется непропорционально большим. Но в то же время вы предлагаете выстроить еще несколько реакторов по сто двадцать мегаватт. А от них что, вреда будет заметно меньше? Ведь по расходу того же графита…
– Если говорить только об оборонных задачах, то нет смысла тратить огромные ресурсы на разработку новых типов насосов, тех же турбин низкого давления и всего прочего, нам вполне достаточно будет уже отработанных образцов оборудования. И вот углерод с этого достаточного числа реакторов мы действительно сможем извлечь и обезопасить. Как раз к концу их работы все технологии и наладим, а вот строить графитовые энергетические реакторы – а ведь стране не один такой потребуется – я считаю вре… крайне нецелесообразным. Но физики наши все равно без работы не останутся, я же уже сказала, что потребуются реакторы принципиально новых конструкций для расчистки завалов ядерных отходов – и я буду счастлива, если они успеют их придумать и построить хотя бы при моей жизни.
– Ясно… товарищи, мы основные доводы «за» и «против» выслушали, думаю, что для их изучения нам потребуется еще какое-то время. А на сегодня я предлагаю совещание закончить…
– Ну что может понимать эта химичка в ядерной физике? – негодовал Игорь Васильевич, когда с Виталием Григорьевичем он усаживался в автомобиль.
– Мне кажется, Игорь Васильевич, что вы сильно недооцениваете эту женщину. Лично я думаю, что в области ядерной физики она знает гораздо больше нас. Нас двоих, да и всех остальных ученых, работающих над бомбами и ядерными реакторами, – тихо ответил товарищ Хлопин, как-то даже смакуя слово «реакторами». – Именно она
