Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история - Костин Константин Константинович

Точно. А я еще думал, что это за полоса по диагонали протянута… Впрочем, для особо внимательных внизу было написано: «40 коп. Почта ОРС. Падение Тордоки-Янского метеорита» 1082 год»[1].

— Можно, я возьму? — просяще посмотрел он на меня.

— Бери, зачем она мне?

— Спасибо! Я марки собираю, космические, с метеоритом у меня еще не было.

От одного метеорита, рухнувшего где-то здешней Сибири лет десять назад, разговор как-то плавно перешел к другому метеориту, Бирарскому, как я понял, аналогу нашего Тунгусского, который упал 50 лет назад, но сейчас, на волне всеобщего увлечения космосом, про него снова вспомнили и отправили очередную экспедицию на поиски обломков этого загадочного метеорита[2].

— Может, обломки метеорита найдут, — сказал Графс, — а может, чего-нибудь другого…

Ирис Мартанко нас покинул. Встретился по дороге в поезде с земляками, и они уговорили его съехать от нас к ним, на другой этаж. Жалко, конечно, успели привыкнуть, но он обещал заходить в гости.

Вместо Ириса нам подселили Графса. Имя странное, но я промолчал. Просто потом выяснилось, что это имя не только для меня странное. Оно оказалось сокращением: «Градан-Афосин-Силин». Нечто вроде нашего Мэлса, сиречь Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин.

Графс оказался парнем неплохим, веселым, над своим именем он сам немного подшучивал, в стиле того, что, в силу недавних событий буква «с» в имени стала неактуальной, но и если ее убрать — имя станет совсем контрреволюционным…

— Я, — Мамочкин понизил голос, — тоже думаю, что это был… космический корабль. С Марса. Он аварию потерпел и взорвался. А в нем марсиане летели. Высокие, чернокожие, и сердце с правой стороны…[3]

— Волосы белые, — не удержался я, — И матриархат у них[4].

— Почему? — не понял Мамочкин.

— Ну чтобы совсем-совсем не как у нас всё.

Мамочкин надулся, но парировать не успел. В дверь нашей комнаты коротко постучали и она тут же раскрылась.

За дверью стоял крепкий, кряжистый мужик, в темном костюме, с солидными моржовыми усами. Его взгляд медленно обвел комнату и остановился на мне.

— Так вот кто тут моей племяннице голову морочит!

[1] В СССР в 1947 году была выпущена марка, посвященная падению в этом же году Сихотэ-Алиньского метеорита.

[2] Очередная экспедиция на поиски Тунгусского метеорита отправилась в 1958 году, что всколыхнула новую волну интереса к нему.

[3] Описание вероятных космонавтов Тунгусского метеорита из фантастического романа Казанцева «Пылающий остров», впервые изданного в 1940 году.

[4] Ну, а это наш герой про дроу вспомнил, темных эльфов.

Глава 74

Я поднялся.

Следом за мной встали Каз и Берген. За ними — Арман. Даже Мамочкин выпрямился, держа погрохатывающую шахматную доску в чуть дрожащих руках. Даже Графс, который с нами познакомился буквально пару часов назад и вообще не понял, что тут происходит — и тот присоединился к нашей суровой группе.

Дядька опешил. Сосредоточенно обвел нас взглядом.

— Дядя Драк! — прозвучал за его спиной сердитый голос, тут же перешедший в командный — А ну-ка прекрати!

После чего рекомый дядя Драк получил девчачьим кулаком в спину и отступил, дав дорогу злой и раскрасневшейся Нитке.

— Он шутит, — сказала она, после чего дядя получил еще один тычок в бок.

— Шучу, — тут же подтвердил тот, с крайне серьезным и совершенно не шутливым лицом. Хотя глаза смеялись, смеялись…

— А я не понял, — произнес в пространство Графс.

— Что тут непонятного? — Арман плюхнулся обратно на заскрипевшую кровать, — Это дядя Ланиты, нашего комсорга. А наш Ершан ей чего-то наобещал… такого… И не женился.

— Шуточки свои оставь, Крайзман!

Все повернулись к Арману. А ведь верно: до сего момента мы как-то не узнавали его фамилию, Арман и Арман. А он, оказывается… кхм… а кто он? Евреев здесь наверняка нет… хотя цыгане есть. Странно, в общем…

Пока я погружался в дебри этнографии, дядька Драк, прислонившийся к косяку и уже откровенно похохатывающий, вставил свою ремарку:

— Меньше сочиняй. Зашел, значит, к племяшке в гости, а она жалуется, что в ее попечении один бородатый стиляга завелся: обещает свою бороденку сбрить, а сам все еще с ней щеголяет. Вот и пришел поговорить с ним по-нашему, по-морскому…

— Так на флоте же бороду можно носить, — хмыкнул Каз, который не мог не вмешаться.

— Можно, да не всякому, — отрезал дядька.

— Я не стиляга, — наконец смог вставить слово и я. А то все говорят, а меня вопрос как будто и не касается, — Я талганец.

— Талганский стиляга — все равно стиляга, — не сдавался дядька.

— У нас в Талгане…

— В общем, пойдем, поговорим, талганец.

Дядька махнул мне рукой и вышел в коридор.

— Бить будете? — пропищал я детским голосом.

— Не без этого, — донеслось из коридора.

Фиг его знает, шутит или нет. Понятно, что дело не в бороде, а в Нитке… в нас с Ниткой… в наших отношениях… В общем, непонятно, что там могло дядьке не понравится — сам факт или что-то, рассказанное Ниткой. И что мне за это теперь будет…

Драться с взрослым мужиком тоже как-то неохота…

— Не боись, Ёрш! — хлопнул меня по плечу Каз, — Или и помни: мы за тебя отомстим!

— А давайте лучше я за вас отомщу… — тихонько пробормотал я, понимая, что разговаривать с дядькой придется мне.

Дядька Драк стоял в умывалке и курил трубку, ароматное табачное облачко вытягивалось в приоткрытую форточку.

— Ну что, стиляга, бритву принес?

— Так вы вправду из-за бороды? — опешил я.

— Да нет, это я так, шучу по-стариковски. Ты же понял, в чем дело?

— Нитка.

— Она самая. Племяшка у меня — кремень, но и дядька у нее не пальцем деланный, скумекал что ее что-то гложет, и выпытал, что все — из-за одного, кхм, талганца.

Дядька пыхнул трубкой и внимательно посмотрел мне в глаза:

— Зачем? — тихо спросил он.

— Не знаю, — не стал прикидываться дураком я, делая вид, что не понимаю, о чем он, — Само собой все получилось.

— Получилось… Коза с быком случилась и вот что получилось. До главного хоть не дошли?

— Нет.

— Однако, — дядька Драк посмотрел на меня с некоторым уважением, — И не врешь ведь… Видать, мозги у тебя и впрямь в нужной голове. Она тебе рассказывала про Крастика?

— Что за тип?

Да еще с таким противным даже на слух именем.

— Который ей до тебя мозги любовью полоскал. Ах, ох, мы любим — ты должна. Потом, правда, понял, что на племяшку так просто не запрыгнешь, да и силой ее скрутить — кроме подлости еще и сила нужна…

— Силой? — мои кулаки сжались сами собой. Крастик, значит… Запомним.

— Ну, как Ланка говорит, не пытался, но, по слухам, были и другие девчонки. Я его, значит, поучил, чтобы свои мысли насчет моей племяшки у себя в штанах держал, да меньше языком своим поганым трепал, но с тех пор она на парней с большим разбором смотрит. А тут, значит, ты нарисовался, как хрен на стенке. Ну я и решил проверить — умный ты пакостник или настоящий человек. Потому что на ненастоящего она и не посмотрела бы.

— И как?

— Пакостник — он всегда трус. А у тебя испуга и не было. Так что — пока годен.

Он хлопнул меня по плечу.

— Погоди, дядь Драк, — до меня вдруг дошло, — А как ты этого Крастика проучил, если он там, в Талани, а ты, Нитка говорила, здесь, под Афосиным?

— Это ты чего-то попутал. Он ей в уши влез, когда она у меня гостила на каникулах, вместе с братом моим и племяшами.

Ну, Крастик, я, пожалуй, при случае найду времячко, чтобы до дядькиного колхоза — или где он там живет — доехать… Это не до Талани сто верст на хромых собаках…

— Слушай, сынок, а я тебя раньше нигде не видел?

Я посмотрел на дядьку Драка. Потому что мне он тоже отчего-то казался знакомым. То ли напоминал кого-то, то ли и вправду видел я его где-то мельком… Особенно усы моржовые — такие не каждый день встретишь. Я такие, по-моему, последний раз на рыбаке видел, том, что мне про «клев на уду» сказал. Но дядька — не он, тот, вроде бы, потощее будет…