Борис Батыршин - Дорога за горизонт

Эпилог

«Ижора» шлёпала колёсами по свинцовой водице Финского залива. Этот маршрут – Морским каналом, от гранитных набережных Невы, до пристаней Военной Гавани Кронштадта, – давно стал для нас. Позади остались махины фортов, одетые в гранит, клубы пушечного дыма над Меньшиковой батареей, флаги расцвечивания на мачтах балтийских броненосцев. Эскадру встречали с помпой; Георгий ещё днём отбыл в Питер на изящном, красного дерева катере, прихватив с собой Воленьку Игнациуса. А мне захотелось спрятаться подальше ото всей этой парадной суеты, поздравлений, пафоса речей и блеска сановных аксельбантов. Николка меня понял, да и отец не стал возражать. Распрощавшись с ребятами, мы дождались «Ижоры» – и теперь пароходик, как встарь, везёт нас домой, в Питер.

Отец не отрывал взгляда от тяжёлого, напитанного дождевой влагой неба. В низкие тучи уткнулся увенчанный ангелом шпиль Петропавловского собора; чуть дальше серую хмарь пронзал «шпиц» – золочёная адмиралтейская игла. Я вдруг – будто и не замечал этого раньше! – увидел, как изменился отец за время экспедиции. Глубокий, густой африканский загар, прорезанный резкими морщинами – не теми, что неизбежно возникают у немолодого, под полтинник уже мужчины, а совсем другими. Эти рождаются в уголках глаз, сощуренных в прицел, возле губ, искажённых горькой усмешкой. В их складках, вперемешку с африканской пылью, притаились бессонные ночи, тяготы пути, все выпавшие на его долю тревоги и разочарования.

Берта стоит рядом с отцом – руки их, будто невзначай встретились на полированном медном поручне. Признаюсь честно – во время стоянки в Бресте я надеялся, что бельгийская аристократка распрощается и отправится, наконец в свой замок, или поместье… в общем, по своим, аристократическим делам. Но нет, она осталась с отцом, хотя прекрасно знает какими глазами смотрят на неё все вокруг – начиная с блестящего, колючего как клинок морского палаша Остелецкого, заканчивая вежливейшим Садыковым. Поручик, кстати, тоже здесь, тактично держится в сторонке, среди пассажиров «Ижоры».

Николка рядом – так что мы теперь, как встарь, втроём. Берта – несмотря на ладони, встретившиеся на сверкающей меди поручня – не в счёт. Подумать только: два… нет, почти два с половиной года назад мы вот так же, втроём, стояли на углу Земляного вала и улицы Казакова, возле ресторанчика «Хижина». Отец с весёлым изумлением рассматривал лопоухого, зарёванного пацана в нелепой для 2014 года дореволюционной гимназической форме. А я… вот убей – не припомню, о чём я тогда думал; помню только, что папа отправил меня отвести потерявшегося сопляка домой, пока он сам навестит редакцию «Вестника живой истории»…

Я покосился влево. Берта шестым чувством уловив моё настроение и отодвинулась, делая вид что очень заинтересована стаей чаек за кормой «Ижоры». Николка наоборот, подошёл поближе и стоял теперь, задевая меня полой бушлата. Гардемаринам в городе положены шинели – но мы на Корейце привыкли к суконным матросским курткам, и теперь бессовестно нарушали форму одежды. Ну да ладно – где сейчас училищные церберы, способны долго и нудно выговаривать за криво застёгнутый воротник…. Господи, что за чушь лезет мне в голову? «Ижора» миновала центральный пролёт Николаевского моста – для этого кургузую мачту пароходика пришлось завалить к корме. По правому борту, за куполом Исаакия и навечно вставшим на дыбы императорским жеребцом, открылось Адмиралтейство; дальше ажурной тенью повис в тумане Зимний. «Ижора» прошлёпала мимо, приняла левее – к Биржевой пристани на стрелке Васильевского острова. Тёмнокрасные ростральные колонны… мачты, мачты… толкотня встречающих. Нас ждут? Полезная всё-таки штука – телеграф…

А это что? Лёгкая сиреневая пелеринка, изящная шляпка среди офицерских фуражек и дамских головных уборов… взмах рукой, тонкая, девичья кисть, улыбка… «Ижора» деловито подваливает к пристани и замирает; между привальным брусом и источенными брёвнами пирса – полоса мутной невской водицы шириной футов в пять. А, чего там!..

– Куды, барин! – резанул поверх гомона встречающих испуганный крик матроса – тот собирался перекинуть на берег сходни, да так и застыл, когда я, бесцеремонно отпихнув его, одним прыжком преодолел эти пять футов. Варенькины руки заключили мою шею в кольцо; губы, которые я не успел, замешкавшись, поцеловать, спрятались в жестяных складках бушлата у меня на груди. Я стоял, гладил её волосы, лепеча смешные, сентиментальные нелепости, и понимал, что больше никуда – НИКУДА! – не хочу уезжать.

Я – дома!

Фотоальбом

Шлюпочные учения

Шлюпочные учения

Здание Морского Корпуса в Санкт-Петербурге

Виды Александрии

Мичман Е. Я. Криницкий

Расчёт у орудия

Морская яхта

Минный крейсер «Лейтенант Ильин»

Миноноска

Бронепалубный крейсер «Комюс» (Великобритания)

Канонерская лодка тип «Вихрь»

Минные учения

Броненосный фрегат «Адмирал Грейг»

Канонерская лодка тип «Вихрь»

Бронепалубный крейсер «Комюс» (Великобритания)

Миноноска

На батарейной палубе

Броненосцы в Военной Гавани Кронштадта

Броненосец «Пётр Великий»

Минные классы в Кронштадте

Минная постановка со шлюпки

Мины на палубе судна

Морские мины системы Герца

Баркас для постановки мин

Двор короля Мванги, Буганда

Двор короля Мванги, Буганда

Фотограф И.В. Болдырев

Порт-Саид

Порт-Саид

Порт-Саид

Суда в Суэцком канале

Вид Александрии

Александрия, дворец хедива (вид с моря)

Купальные женские костюмы, конец 19 века

Купальные женские костюмы, конец 19 века

Купальные женские костюмы, конец 19 века

Сноски

1

Елена Блаватская – русская дворянка, гражданка США, религиозный философ. Возможно – экстрасенс. Основала Теософское Общество – с целью «образовать ядро Всемирного Братства без различия расы, цвета кожи, пола, касты и вероисповедания».

Часто обвинялась в мистификации и жульничестве.

2

Первая строка знаменитой «Баллады о Востоке и Западе» Р. Киплинга, опубликованной только в середине 90-х годов 19-го века.

3

Рэндольф Генри Спенсер, лорд Черчилль– английский политический деятель, отец Уинстона Черчилля.

4

Герметический Орден Золотой Зари – магический Орден, герметическая оккультная организация, действовавший в Великобритании в конце XIX – начале XX века. Оказал сильнейшее влияние на весь западный оккультизм. Ритуалы и Лекции золотой Зари основаны на некоем загадочном «Шифрованном манускрипте». Основатели Ордена – Уильям Уинни Уэсткотт и Сэмюэль Лиддел МакГрегор.